Эдуард Филатьев - Главная тайна горлана-главаря. Книга 1. Пришедший сам

• Название: Главная тайна горлана-главаря. Книга 1. Пришедший сам
• Автор: Эдуард Филатьев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4425-0009-7

О Маяковском писали многие. Его поэму «150 000 000» Ленин назвал «вычурной и штукарской». Троцкий считал, что «сатира Маяковского бегла и поверхностна». Сталин заявил, что считает его «лучшим и талантливейшим поэтом нашей Советской эпохи».

Сам Маяковский, обращаясь к нам (то есть к «товарищам-потомкам») шутливо произнёс, что «жил-де такой певец кипячёной и ярый враг воды сырой». И добавил уже всерьёз: «Я сам расскажу о времени и о себе». Обратим внимание, рассказ о времени поставлен на первое место. Потому что время, в котором творил поэт, творило человеческие судьбы.

Маяковский нам ничего не рассказал. Не успел. За него это сделали его современники.

В трилогии «Главная тайна горлана-главаря» предпринята попытка взглянуть на «поэта революции» взглядом, не замутнённым предвзятостями, традициями и высказываниями вождей. Стоило к рассказу о времени, в котором жил стихотворец, добавить воспоминания тех, кто знал поэта, как неожиданно возник совершенно иной образ Владимира Маяковского, поэта, гражданина страны Советов и просто человека.

---

Сергей Медведев:

«Помню, перед пасхой Людмила Владимировна и Володя занимались для продажи выжиганием и раскраской деревянных яиц. Принимала в этом участие и моя сестра. Работали и у них на квартире, и у нас. Пасхальные яйца заполняли все столы, окна, и в комнатах стоял запах горящего дерева».

Людмила Маяковская:

«В холоде, за полутёмной лампой, в дыму и копоти сидели мы за столом и работали… Часто сидели до утра. Умоешься и пойдёшь на занятия, а Володя ходил относить работу в магазин. Сидишь целый вечер, заработаешь два-три рубля, а эти вещи потом красуются в магазине Дациаро и продаются по пять-семь рублей.

Несмотря на то, что Володя эту работу не любил, он выполнял её хорошо. Эта работа нас выручала».

Магазин фирмы Джузеппе Дациаро (в России его звали Иосифом Христофоровичем) располагался на Кузнецком мосту в доме № 13 и торговал литографией – видами российских и зарубежных городов.

Александра Алексеевна Маяковская:

«После долгих и тяжёлых хлопот, разговоров и убеждений мне с детьми назначили пятьдесят рублей пенсии».

Жить стало немного легче. Но выжигать и выпиливать всё равно приходилось. Это, впрочем, не мешало Володе общаться с революционно настроенными жильцами.

Василий Канделаки:

«Помню мимолётное своё удивление, когда он смущённо, робко, боясь, что откажут, брал почитать „что-нибудь революционное“. Потом он перестал спрашивать, просто брал, глотал. Когда приходили товарищи, бросал своё выпиливание и присаживался в уголке, жадно слушал».

Учиться в Пятой классической гимназии Маяковский начал с четвёртого класса. Но учёба у него не заладилась – отметки были хуже, чем в третьем классе Кутаиса. В «Я сам» сказано:

«Единицы, слабо разноображиваемые двойками. Под партой – „Анти-Дюринг“…

Беллетристики не признавал совершенно. Философия. Гегель. Естествознание. Но главным образом марксизм. Нет произведения искусства, которым бы я увлекся более, чем "Предисловием "Маркса».

Знания классические – те, что давала гимназия, его уже совершенно не интересовали.

А народоволец Пётр Лавров (тот самый, что перевёл на русский язык «Марсельезу») однажды написал в своём дневнике, что без знаний…

«… человек ничто, …он наг и слаб в руках природы, он ничтожен и вреден в обществе».

Другой гимназист той же Пятой московской гимназии, Борис Пастернак (с ним Володя Маяковский знаком ещё не был), учился блестяще.

Почему же Маяковский, который ещё совсем недавно в учёбе был «первым», шёл «весь в пятёрках», теперь вдруг позиции эти сдал? Возможно, уровень обучения в московской гимназии оказался намного выше того, что был в периферийном Кутаисе. И упущено из-за революционных событий 1905 года тоже было немало. И стимула подтянуться и догнать ушедших вперёд не было – строгий отцовский надзор отсутствовал. И революционно настроенные студенты, снимавшие углы в квартире Маяковских, тоже влияли. Эти молодые бунтари наверняка распевали «Марсельезу», любимую песню Володиного отца. И гимназист-двоечник потянулся к нелегальной литературе, забросив легальные учебники.

Вот что думал по этому поводу жандармский офицер Александр Спиридович:

«Увлечение марксизмом было в то время повальною болезнью русской интеллигенции, развившейся ещё в 90-х годах. Профессура, пресса, молодёжь – все поклонялись модному богу – Марксу. Марксизм с его социал-демократией считался тем, что избавит не только Россию, но и весь мир от всех зол и несправедливостей и принесёт царство правды, мира, счастья и довольства. Марксом зачитывались все, хотя и не все понимали его. Студенческие комнатки и углы украшались портретами „великого учителя“, а также Энгельса, Бебеля и Либкнехта».

Многое из прочитанного Маяковский тоже не понимал. Приходилось обращаться за помощью к старшим. Например, к студенту Московского университета Ивану Богдановичу Карахану, жена которого дружила с Людмилой Маяковской. Карахан называл себя большевиком, хотя (напомним ещё раз) никакой «партии большевиков» в ту пору не существовало, а была РСДРП. Карахан вспоминал:

«Я познакомился с семьёй Маяковских в 1906 году, когда они переехали в Москву. Я в то время был уже членом партии большевиков, принимал участие в качестве дружинника в декабрьском вооружённом восстании в Москве в 1905 году, был ответственным пропагандистом московских организаций…

Я перед собою видел подростка, по своему духовному развитию он был, несомненно, выше своего возраста. Ему было тринадцать лет, а казалось, что ему шестнадцать и по росту, и по складу, и по развитию.

Начались наши беседы с того, что я ему помог в учёбе. Он очень отстал по математике. Он был гимназистом, а я был студентом третьего курса юридического факультета, был лет на десять старше его…

Будучи в гимназии, Володя мало интересовался гимназическими предметами и учением, даже тяготился ими, хотя имел колоссальные способности и мог легко преодолеть и эту математику, и всё остальное…

Когда мы столкнулись ближе, я ему многое стал рассказывать, давал литературу: «Искру», подпольную литературу, листовки, прокламации, давал читать Ленина и Плеханова.

Первое политическое воспитание, первые шаги, несомненно, он сделал со мною, получил через меня. Я видел, что человек хочет работать, может работать, что из него можно сделать хорошего пропагандиста-агитатора. И действительно, через год он стал пропагандистом.

Мы проработали несколько глав «Капитала». Он читал один, и затем мы прорабатывали вместе. Если ему было что-нибудь непонятно, он всегда приходил ко мне, и я разъяснял ему смысл политэкономии, которую я проходил в университете».

Чем же так притягивал марксизм молодых россиян?

Жандармский офицер Александр Спиридович:

«Само правительство… видело в нём противовес страшному террором народовольчеству. Грамотные люди, читая о диктатуре пролетариата Маркса, не видели в ней террора и упускали из виду, что диктатура не возможна без террора, что террор целого класса неизмеримо ужаснее террора группы бомбистов. Читали и не понимали, или не хотели понимать того, что значилось чёрным по белому».

Ситуация, по словам того же Александра Спиридовича, мгновенно изменилась, когда появился первый номер социал-демократической газеты «Искра»:

«Появление „Искры“ и её полные революционного огня и задора статьи как бы открыли глаза правительству, и оно узрело, наконец, весь вред марксизма, сеявшего классовую рознь и гражданскую войну, пропагандировавшего царство хама и босяка под именем диктатуры пролетариата. И правительство начало борьбу с социал-демократами более решительными мерами. Но в этой борьбе русское общество ему не помогало».

Владимир Маяковский в тот момент к марксизму как раз и потянулся.

Иван Карахан:

«Как характеризовать его? Он был живой мальчик, бойкий, начитанный, легко всё схватывающий. В семье дисциплинированным, любящим сыном. Такие отношения редко бывают между матерью, дочерьми и сыном, я бы сказал – это была действительно монолитная, крепкая, спаянная семья, и особенно на Володе это сказывалось».

Студенты-марксисты, жившие в их квартире и приходившие в неё, тоже влияли на подростка, который впоследствии написал о них (в «Я сам»):

«Из комнат студентов шла нелегальщина. „Тактика уличного боя“ и т. д. Помню отчётливо синенькую ленинскую „Две тактики“. Нравилось, что книга срезана до букв. Для нелегального просовывания. Эстетика максимальной экономии».

Гимназист Маяковский очень быстро из простого слушателя студенческих разговоров превратился в участника их нелегальных «дел». Иван Карахан писал:

«При мне он сперва работал по технической части: собирал подпольные явки, хранил подпольную литературу. Он очень любил быть в среде взрослых и был недоволен, когда его считали за мальчика. Эту черту я сразу в нём подметил.

Его очень увлекала моя работа в подпольных кружках.

Его очень интересовала тактика подпольщика. Я рассказывал о себе, рассказывал, как надо заметать следы от шпиков и т. д. Он улыбался, просил рассказать об этом, слушал с большим любопытством и сам воспринимал методы «заметания следов».

Моя партийная кличка была «Ванес». Он просил:

– Ванес, расскажите, как вы это делаете!

Я рассказывал:

– Вот сижу я в конке, и вижу, что за мной следят. Я быстро выпрыгиваю через переднюю площадку и на ходу вскакиваю в другую конку, в третью и, таким образом, заметаю следы. Или, зная проходные дворы в Москве, быстро исчезаю через них.

Эта тактика его очень интересовала. Он, видимо, ей учился…»