Александр Дюма - Все приключения мушкетеров

• Название: Все приключения мушкетеров
• Автор: Александр Дюма
• Жанр: Исторические приключения

Перед Вами книга, содержащая знаменитую трилогию приключений мушкетеров Александра Дюма. Известный французский писатель XIX века прославился прежде всего романом «Три мушкетера» и двумя романами-продолжениями «Двадцать лет спустя» и «Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя». В центре сюжета всех трех романов славные королевские мушкетеры – Атос, Арамис, Портос и Д'Артаньян. Александр Дюма – самый популярный французский писатель в мире, книгами которого зачитываются любители приключенческих историй и романтических развязок. В число известных произведений автора входят «Граф Монте-Кристо», «Графиня де Монсоро», «Две Дианы», «Черный тюльпан», «Учитель фехтования» и другие.

---

Ободренный этим приглашением, д’Артаньян вошел за герцогом, который запер за собой дверь. Это была комнатка, обитая персидскою шелковою материей с золотым шитьем, и освещенная множеством свечей. Над возвышением, в роде жертвенника, под балдахином из голубого бархата с белыми и красными перьями помещен был портрет Анны Австрийской во весь рост. Сходство было так совершенно, что д’Артаньян вскрикнул от удивления: можно было подумать, что королева сейчас заговорит.

На жертвеннике под портретом стояла шкатулка с бриллиантовыми наконечниками.

Герцог подошел к жертвеннику, преклонил колена, открыл шкатулку и, вынимая из нее большой бант из голубой ленты, усеянной бриллиантами, сказал:

– Вот эти драгоценные наконечники, с которыми я поклялся умереть. Королева дала мне их; она же берет их обратно; да будет во всем ее воля.

Потом он начал целовать один за другим эти наконечники, с которыми должен был расстаться.

Вдруг он ужасно вскрикнул.

– Что такое? спросил с беспокойством д’Артаньян, – что с вами случилось, милорд?

– То, что все пропало, отвечал Бокингем, побледнев как мертвец; – двух наконечников недостает: их только десять.

– Вы потеряли их, милорд, или думаете, что их украли у вас?

– У меня их украли, отвечал герцог, – и это дело кардинала. Посмотрите, ленты, к которым они были прикреплены, отрезаны ножницами.

– Если б я мог знать, милорд, кого вы подозреваете в этой краже… Может быть, они еще у него в руках.

– Постойте, постойте, сказал герцог. – Только один раз я надевал эти наконечники на балу у короля, неделю назад, в Виндзоре. Графиня Винтер, с которою я был в ссоре, подходила ко мне на этом балу. Это примирение было мщение ревнивой женщины. С того дня я не видал их. Эта женщина – агент кардинала.

– Они есть во всем свете, сказал д’Артаньян.

– О, да, да, сказал Бокингем, сжимая зубы от гнева; – это страшный враг. Впрочем, когда будет этот бал?

– В будущий понедельник.

– В будущий понедельник! Еще пять дней, этого нам совершенно достаточно. Патриций! закричал герцог, отворив дверь, – Патриций!

– Позвать моего ювелира и секретаря.

Слуга вышел с быстротой и молчанием, доказывавшими, что он привык повиноваться без возражений.

Но хотя приказано было прежде позвать ювелира, секретарь пришел первый, потому что жил в замке. Когда он вошел, Бокингем сидел за столом в своей спальне и писал приказания.

– Г-н Гжаксон! сказал он, – вы отправитесь сейчас же к лорду-канцлеру и скажите, что я поручаю ему исполнить эти приказания. Я желаю, чтоб они были обнародованы тотчас.

– А если лорд-канцлер спросит меня о причинах, заставивших вашу светлость принять такую необыкновенную меру, то что прикажете отвечать?

– Что мне так угодно, и что я никому не даю отчета в своих действиях.

– Можно ли будет передать этот ответ его величеству, сказал улыбаясь секретарь, – если, может быть, его величество полюбопытствует спросить, почему ни один корабль не может выйти из гаваней Великобритании?

– Это правда, отвечал Бокингем; – в таком случае пусть он скажет королю, что я решился на войну, и что эта мера первый шаг к вражде с Францией.

Секретарь поклонился и вышел.

– Вот с этой стороны мы спокойны, сказал Бокингем. обращаясь к д’Артаньяну – Если наконечники еще не отправлены во Францию, то они не будут там прежде вас.

– Как это?

– Я наложил эмбарго на все суда, находящиеся в настоящее время в гаванях его величества, и без особенного дозволения ни одно из них не может сняться с якоря.

Д’Артаньян с удивлением смотрел на этого человека, употреблявшего для своих любовных дел неограниченную власть, которою он был облечен по доверию короля. Бокингем угадал по выражению лица его, о чем он думал, и улыбнулся.

– Да, сказал он, – Анна Австрийская настоящая моя царица; по одному ее слову я готов изменить своему отечеству и королю. Она требовала, чтоб я не посылал Рошельским протестантам пособия, которое я им обещал, и я сделал это. Я не сдержал обещания, но это ничего, зато я послушался ее приказания, и не правда ли, что я щедро вознагражден за это, потому что за это послушание я получил ее портрет!

Д’Артаньян удивлялся, на каких тонких и невидимых нитях висят иногда судьбы народов и жизнь людей.

Он был в самой глубокой задумчивости, когда вошел ювелир. Это был Ирландец, один из искуснейших мастеров, который сам признавался, что он наживал от герцога сто тысяч ливров в год.

– Господин Орельи, сказал герцог, уводя его в комнатку, – посмотрите на эти бриллиантовые наконечники и скажите, чего стоит каждый из них.

Ювелир бросил беглый взгляд на изящную отделку их, рассчитал ценность каждого бриллианта и, без всякого колебания, сказал:

– Тысячу пятьсот пистолей за штуку, милорд.

– А сколько времени нужно, чтобы сделать два таких наконечника. Видите, тут двух недостает.

– Неделю, милорд.

– Я заплачу по три тысячи пистолей, чтоб они были готовы послезавтра.

– Будут, милорд.

– Вы драгоценный человек, господин Орельи; но это еще не все: эти наконечники никому нельзя доверить; их надо сделать здесь во дворце.

– Это невозможно, милорд, никто кроме меня не может сделать так, чтобы не заметно было разницы между новыми и старыми.

А если так, любезный мой господин Орельи, то вы мой пленник; и если бы вы захотели сейчас выйти отсюда, то не могли бы, и потому решайтесь. Позовите мне ваших подмастерьев, которые будут вам нужны, и инструменты, какие нужно принести сюда.

Ювелир знал герцога, перед которым всякое возражение было бы бесполезно, и потому сейчас же решился.

– Вы позволите мне предупредить об этом жену, милорд? сказал он.

– О, вам будет позволено даже видеться с ней, любезный господин Орельи. Ваш плен будет приятен вам, будьте покойны, и как всякое беспокойство требует вознаграждения, то вот вам, сверх платы за работу, расписка в тысячу пистолей за то, чтобы вы забыли о скуке, которую я вам причиняю.

Д’Артаньян не мог опомниться от удивления, видя как свободно этот министр располагал людьми и миллионами.

Ювелир написал своей жене письмо со вложением расписки в тысячу пистолей и просил взамен ее прислать ему лучшего из своих подмастерьев, собрание бриллиантов, цену и названия которых он ей назначил, и необходимые для того инструменты по приложенному списку.

Бокингем отвел его в назначенную для него комнату, которая в полчаса превратилась в мастерскую.

Потом он поставил у всех дверей часовых, которым было приказано не впускать туда решительно никого, кроме Патриция. Само собою разумеется, что ювелиру Орельи и его подмастерью было решительно запрещено выходить под каким бы то ни было предлогом.

Устроив это дело, герцог обратился к д’Артаньяну и сказал:

– Теперь, молодой друг мой, вся Англия наша, чего же вы хотите? чего бы вы желали?

– Постель, сказал д’Артаньян, – потому что, признаюсь вам, в настоящую минуту она для меня всего нужнее.

Бокингем дал д’Артаньяну комнату, соседнюю со своею. Он хотел иметь молодого человека под рукою не потому, что не доверял ему, а для того, чтоб ему было с кем говорить беспрестанно о королеве.

Через час было публиковано в Лондоне приказание не выпускать из гаваней ни одного судна во Францию, даже и почтовых пакетботов.

По общему мнению, это было объявлением войны между двумя королевствами.

В назначенный день, в одиннадцать часов, два наконечника были готовы; они были до такой степени похожи на старые, что Бокингем не мог отличить их, и самые опытные знатоки могли бы в этом ошибиться.

Он велел сейчас же позвать д’Артаньяна.

– Посмотрите, сказал он, – вот наконечники, за которыми вы приехали; будьте свидетелем, что я сделал все, что во власти человека.

– Будьте покойны, милорд, я расскажу о всем что вижу, но ваша светлость отдадите мне их без шкатулки?

– Шкатулка затруднила бы вас. Впрочем она мне тем дороже, что только она и останется. Скажите, что я ее оставил у себя.

– Я исполню ваше поручение слово в слово, милорд.

– Теперь, сказал Бокингем, – пристально смотря на молодого человека, – скажите когда и чем могу я с вами расквитаться?

Д’Артаньян покраснел до глаз. Он видел, что герцог хочет подарить ему что-нибудь и мысль, что кровь его и его товарищей будет куплена английским золотом, возбудила в нем странное отвращение.

– Объяснимся, милорд, отвечал д’Артаньян – и взвесим прежде хорошенько наши поступки, чтобы не вышло недоразумения. Я нахожусь в службе короля и королевы Франции, состою в гвардейской роте Дезессара, особенно преданного их величествам, также как и зять его де-Тревиль. И потому все это и сделал для королевы, а не для вашей светлости. Кроме того, может быть, я не сделал бы ничего, если бы не хотел угодить одной особе, которая точно так – моя царица как королева – ваша.

– Да, сказал герцог улыбаясь, – я, кажется, даже знаю эту особу, это…