Харий Галинь - Повести писателей Латвии

• Название: Повести писателей Латвии
• Автор: Харий Галинь
• Издательство: Известия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1987

Сборник повестей латышских прозаиков знакомит читателей с жизнью наших современников — молодежи, сельских тружеников рыбаков. В центре книги — проблемы морально-этического плана, взаимоотношений человека и природы, вопросы формирования личности молодого человека.

---

Так что совершенно все пассажиры в «хорьхе» выглядели очень элегантно и живописно. И они определенно могли бы быть еще элегантнее и живописнее и в душе и в мыслях, не будь они сейчас такими несчастными. Именно потому они никак не могли сочетать свою внешнюю элегантность и живописность с катастрофической неподвижностью автомобиля, и откровеннее всех этот диссонанс выражал Фатум.

Фатум был сиамский кот, принадлежащий Самой Серьезной. Как только Фатум бывал хоть чуточку чем-то недоволен, он тут же выбирался из бархатной сумки Самой Серьезной и истошно вопил, словно грудной младенец, взбирался на широкие плечи своей хозяйки и даже тормошил ее легкий, прозрачный букетик цветов.

В данный момент Фатум вопил, как десять младенцев сразу, и само собой понятно, что всех сидящих в «хорьхе» это страшно нервировало.

— Будь у меня веревка, я бы просто взяла и повесилась! — Самая Красивая выглядела так, словно она действительно в отчаянии, да, она являла собой живой пример того, до чего может довести красивую женщину истошный вопеж кошки ее будущей свекрови.

— Мама! Ну, уйми же ты наконец этого кота! — обратился жених Самой Красивой к своей матери, его умное и глубокомысленное лицо выражало страшную озабоченность, и он крутил своей головой от своей невесты к своей матери так, что под самым подбородком даже начала двигаться пестрая бабочка.

— Как ты говоришь со своей матерью! — Самой Серьезной очень не понравилось, что ее сын слишком часто крутит головой. — Не забывай, что сиамские коты могут быть умнее людей, а Фатум умнее любого из нас. Еще со вчерашнего вечера он так взволнован, что можно было предугадать: добром эта поездка не кончится! Животные часто интуитивно чувствуют несчастье.

Самая Серьезная изложила это как непререкаемый приговор судьбы и даже не попыталась успокоить Фатума, ей было совершенно ясно, что будущая сноха чисто интуитивно неприятна ему.

Самая Красивая очень хорошо это понимала, поэтому и вылезла из «хорьха».

— Я пойду пешком. Может быть, даже доберусь до яхт-клуба, — заявила она, ни на кого не глядя. — Может быть, кто-нибудь хочет пойти со мной?

— Ну, не надо так… — Молодой человек обращал свое почти серьезное лицо от невесты к матери с такой скоростью, что бабочка совсем перекосилась и выглядела окончательно неблагополучно.

Фатум тем временем все вопил и вопил, ужаснее даже сотни младенцев сразу.

— Если уж идти, то только домой. Там у нас есть хотя бы копченые ребрышки. — Самая Серьезная тоже вылезла из машины. Прозрачный букетик на ее груди бурно вздымался и опадал, а Фатум, выбравшись из сверкающего лаком и никелем шедевра автомобилизации, спрыгнул с плеча Самой Серьезной, перестал вопить и, довольный, исчез в придорожной канаве, где и принялся справлять свои дела.

— Ну, куда вы мчитесь! Прежде чем расстаться, давайте я вас хотя бы увековечу. — Молодой человек достал фотоаппарат, так как это казалось ему единственным средством примирить непримиримых дам.

И хотя обе дамы были очень надуты, тем не менее вновь уселись в «хорьх» и приняли гордые оскорбленные позы. Самая Молодая даже села за руль, чтобы предстать перед будущими поколениями с улыбкой.

— Вчера я весь день сидела у парикмахерши, всю ночь шила платье, и если на яхту мы не попадем, то хоть фотография останется.

И хотя она улыбалась, в голосе ее слышалась трагическая беспомощность перед фактом погибающего воскресенья.

— А мне не нравится разглядывать себя на фотографиях. Всегда, когда я смотрю на себя на фотографии, мне кажется, что это вовсе не я. — На Самой Красивой была шляпа с очень широкими полями, и это была практичная шляпа, так как она могла показывать свое лицо другим только тогда, когда сама этого хотела, и ее жениху пришлось ждать очень долго, чтобы его невеста выглянула из-под темно-лиловых полей.

Самая Красивая вскинула голову и взглянула в фотоаппарат только тогда, когда услышала танго, в это летнее утро она уже второй раз видела, что кто-то идет по дороге и самозабвенно насвистывает нескончаемое нежно-счастливое и ужасно-зловещее, предвещающее несчастье танго.

V

Янка Коцынь шел по шоссе и пытался приспособиться к туфлям, поскольку человек без обуви в обществе никакой не человек. Даже если туфли жмут или слишком велики, эти мучения окупаются, так как тогда ты все же ничуть не хуже своих современников. А если ты чем-то хуже своих современников, то уже вряд ли ты достоин носить имя современника и вообще человека.

Поелику туфли Янке Коцыню были велики, ему неожиданно легко удавалось шагать в такт танго, и эта мелодия победно приближала его к снежно-белому автомобилю и его пассажирам.

— Доброе утро, дражайшие барышни, а также все прочие! Какой чудный котик! И автомобильчик! — Янка Коцынь улыбался до того обворожительно и нежно, что невозможно было заметить, что он только что раздел в ближайшем огороде чучело.

— Только вот с места не двигается, — отрезала Самая Молодая, единственным ее желанием было, чтобы этот незнакомый тип как можно скорее убрался отсюда.

— Котик не двигается? Ну, удивительно подвижный котишка. — Янка Коцынь сделал вид, что он замечательный специалист по котам, он же ничего худого не имел в виду, единственно, что ему надо было, это убедиться, что никто из сидящих в этом шикарном авто не заметил, что он несколько необычно одет.

— Какой котик?! Автомобиль! — Самая Серьезная не могла понять, что может найтись человек, который никак не может понять, где здесь кот, а где авто.

— Как же он может двигаться, если капот открыт! — вежливо ответил ей Янка Коцынь, подошел к капоту и с треском захлопнул его. — А ну, включайте!

Самая Молодая послушно включила зажигание, но аккумулятор со стартером гоняли мотор впустую.

Янка Коцынь углубленно вслушался в этот шум, показывая, что пусть, пусть поработает, а потом, насвистывая танго, сделал то, что всегда делают, чтобы убедиться, что радиоприемник, холодильник и тому подобная техника окончательно испортилась и ее уже ничто не избавит от длительного капитального ремонта, — он легко ударил кулаком по капоту.

Произошло невероятное — мотор прыснул и зарокотал, как положено хорошо воспитанному и ухоженному мотору.

Самая Молодая, в ошеломлении от случившегося, отпустила сцепление, и элегантный автомобиль рывком прошел задним ходом метров двадцать.

На том месте шоссе, где находился белоснежный «хорьх», остался лежать шофер в клетчатой кепке и с двумя гаечными ключами в поднятых руках.

— Тебя же могло задавить! — взволновался Янка Коцынь.

Но шофер потратил на починку машины столько энергии, что за свою жизнь уже не тревожился, он был просто счастлив, что она все же заработала.

— Уж так ее вчера отрегулировал, а сегодня на тебе… — шофер снял кепку перед Янкой Коцынем и долго тряс ему руку.

— Не подвернись я, пришлось бы эту машину сдавать в лом! — великодушно заявил Янка, ужасно гордый собой, сложил руки на груди и вновь принялся насвистывать танго, то самое ужасно гибкое и ужасно липкое танго, мелодия которого заставляет кровь струиться быстрее, ум утешает и опустошает, а всю жизнь делает одним сплошным и нескончаемым увеселением.

VI

Из-за вершин деревьев вынырнуло солнце. Утро уже начало демонстрировать все свои краски, и птицы запели во всю мочь, только вот пение их никто не слушал, так как солнце из-за деревьев взлетало все быстрее и быстрее, так как шофер элегантного «хорьха» выжимал из своего автомобильчика все, что мог.

Самая Молодая сидела рядом с шофером и с опаской поглядывала на часы. Шофер тоже опасался опоздать, а солнце из-за деревьев взлетало все быстрее и быстрее.

Самая Серьезная занималась своим котом, так как Фатуму страшно не нравилось, что едут так быстро, и он недовольно мяукал, предостерегая о возможных неприятностях.

Самая Красивая смеялась, словно ее щекочут, она даже сняла свою шляпу с широкими полями, чтобы ее не сдул ветер, но и без шляпы выглядела все такой же красивой.

Янка Коцынь помогал ей придерживать шляпу и рассказывал ей на ухо что-то явно смешное.

Жених Самой Красивой тоже снял свою шляпу и очень переживал, о чем там может его невеста перешептываться и так смеяться.

Она ответила своему жениху, что их новый спутник гениально умеет рассказывать анекдоты.

Жених еще больше помрачнел, и пестрая бабочка под самым подбородком совсем покривилась и смялась с одного бока.

Янка постарался его успокоить, что он вообще истый гений анекдота и сегодня уже с самого утра раздел одно пугало.

Никто этому не поверил, все заявили, что он с большим вкусом одет, хотя и несколько эксцентрично, но именно этот небольшой эксцентризм придает его личности особую привлекательность.