Андрей Кокоулин - Начнём с воробышков?

• Название: Начнём с воробышков?
• Автор: Андрей Кокоулин
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

---

Перфилов наставил на гусеницу палец.

— Умри, — сказал он ей.

Ну же!

— Сдохни!

Гусеница изменила маршрут и поползла прочь с колена.

— Куда!

Перфилов преградил ей путь ребром ладони. В телевизоре вяло изображали лёгкую потасовку родственник и фермер.

— Умри, — сказал Перфилов. — Ну, давай же! Я же зло. Поддержи моё реноме. Да не ползи ты!

Он попытался вернуть гусеницу на место, но, не рассчитав, надавил сильнее, чем нужно. Гусеница плюнула зелёным соком из задницы и скрючилась.

Н-да…

Перфилов сковырнул мёртвое насекомое и брезгливо вытер пальцы о брючину. Взять что ли несколько уроков у Вовки?

Он вдруг подумал: может, это и есть возможность изменить жизнь? Именно изменить, а не закончить? Может, Бог лучше понимает его желания. Когда ещё в Разгуляеве появится такой уникальный Вовка?

Участники ток-шоу, переругиваясь, сыпали междометиями.

И что я? — спросил себя Перфилов. Я же никто. Что я могу? Гусениц давить? А люди — уроды. Даже Вениамин Львович с вибрациями своими. Лена ещё эта… "Вы жалкий, жалкий!"… Да сдались они мне! Я не спаситель, я вообще…

Перфилов тоскливо выдохнул.

Мне жить не хочется, а тут то не лезь, то не злись, то изволь, то получи. Добавляет, знаете, жизненного оптимизма. Мне, мёртвому, конечно, всё равно будет…

Он выключил телевизор, неожиданно охладев к передаче. В груди ворочалось неуютное, глухое ощущение бессилия и неправильности, непоправимости происходящего. Ясно же, чья будет вина, если за насекомыми последуют птицы, а потом собаки. Моя. Конечно, моя. Не вибрирующих же!

Перфилов подумал, что погибнуть в схватке со Злом будет, наверное, даже почётно. Где мои бронежилет, крестик и Святое писание? Только что ж делать-то? Писать? Кому? Если вы не отзовётесь, мы напишем в "спортлото"…

Господи, ты не того избрал!

Ему почему-то вспомнился юноша с горящим взором и вырезанной иконкой на груди из "Мастера и Маргариты". Как его? Поэт Безродный… Или Бездомный. Я, кажется, буду походить на него. И с такими же перспективами! Меня упекут в психиатрическую лечебницу!

Перфилов рассмеялся.

— Нет, я не этого желал, — произнёс он вслух.

Он скрючился было на кровати и закрыл глаза, но совершенно не удивился, когда тут же несколько раз требовательно тренькнул дверной звонок.

Симптоматично. В покое его не оставят.

— Иду, — буркнул под нос Перфилов, засовывая ступни в противно-колкие от песка тапки. — Все сдохнете.

Прошаркав к двери, он не глядя в глазок открыл.

— Молодец, не трус, реально.

Возникший на пороге Веркин сожитель, подхватив оторопевшего Перфилова под локоть, безошибочно определил, где кухня, и повлёк его туда.

— Садись.

Он секунду или две придержал опустившегося на табурет Перфилова за плечи, словно предостерегая от побега.

В отличие от позавчерашнего, мужчина был более-менее трезв. Волосы не топорщились, лицо имело здоровый слабо-розовый цвет, щёки и подбородок демонстрировали следы бритья. Шишка на лбу, впрочем, не облагородилась и никуда не делась.

Был сожитель в широких штанах на подтяжках и рубашке в косую полоску с коротким рукавом. Из глубокого брючного кармана он тут же извлёк полулитровую бутылку водки и со звоном поставил в центр стола. Сев напротив, протянул руку:

— Николай.

— Руслан, — машинально пожал её Перфилов.

— Ясно, — кивнул мужчина и замолчал, опустив глаза вниз. Лоб его сморщился, и шишка налилась кровью.

Перфилов посмотрел на водку.

— Собственно…

— Рюмки есть? — угрюмо спросил гость.

— Да, конечно, сейчас.

Перфилов кинулся к шкафчикам.

— И закусь, — добавил Николай.

— Колбаса подойдёт?

— Подойдёт.

Поставив на стол две стопки из хрусталя, Перфилов присоединил к ним блюдце с ломтиками варёной колбасы в окружении вялых стрелок зелёного лука и опустился обратно.

Николай, кашлянув, ловко свинтил с пол-литры пластиковый колпачок.

— Значит… — сказал он. Водка, побулькивая, наполнила посуду. — Разговор у нас с тобой будет короткий.

Николай поднял стопку, и Перфилов последовал его примеру. Они выпили. Гость потянул в рот лучок, Перфилов закусил основательней, сделав себе бутерброд.

— Я, знаешь, за Веру и убить могу, — подышав, сказал Николай. Взгляд его стремительно помутнел. — Она мне сказала, что ты пристаёшь к её малому. Это правда?

— Нет!

Николай набулькал по второй порции.

— Я че, не видел вчера, как он из твоей хаты выходил?

Перфилов отставил стопку.

— Это всё?

Гость подвигал челюстью.

— Ты, мля, учитель, засохни. Я и на перо посадить могу. А увижу, сука, как ты у малого рядом трёшься, так и сделаю.

Он опрокинул водку в горло.

С каким-то отстранённым чувством Перфилов следил, как пальцы гостя в два слоя накладывают колбасу на хлеб. Он мне угрожает, подумалось ему. Сидит, жрёт и угрожает.

Кусок льда образовался у него в животе. Только со страхом у этого ощущения не было ничего общего.

Перфилов поднялся.

— Вы не боитесь умереть, Николай?

Соседкин сожитель моргнул.

— Че?

Кусок хлеба с колбасой застыл у раззявленного рта.

— А я не боюсь, — сказал Перфилов. — Разве это жизнь? — он округлым жестом обвёл кухню. — И вибрации у меня неправильные. Все говорят, что я — зло.

— Под придурка косишь? — сощурился Николай.

— И с Вовкой вы бы поосторожнее.

— Ты че талдычишь вообще?

Николай опасливо отодвинулся от стола, над которым навис Перфилов.

— У вас там тараканы и мухи не повывелись?

— Мля, я ж по доброму хотел. Ну, нет так нет, — гость, мотнув головой, резкими движениями закрутил водочный колпачок. — По другому поговорим. В другом месте, в друго…

— Сдохни! — закричал вдруг Префилов, наставив на него палец. — Сдохни! Умри! Склейся!

Грохнула об пол, разлетаясь на осколки, бутылка.

Николай вздрогнул, стремительно побледнев, вытянулся к Перфилову, пробормотал: "Сука какая" и вывалился в коридор. Хлопнула входная дверь.

Перфилов посмотрел на лужицу с блестящими осколками стекла и пошёл в ванную за шваброй. Заметая стекло на совок, он подумал, что, наверное, не сука, а кобель. Пёс. Мужского рода всё-таки.

Водочный запах шибал в нос.

Чего ж они мне не верят-то? — удивлялся Перфилов, просыпая осколки в мусорное ведро. Я им про Вовку, они мне про меня. Глупость же очевидная. Слышат сами себя — и только. Что я, пустое место? Или записали в зло и поэтому не верят?

Ничего, станет дохлятины больше…

Интересно, с какого времени объявят чрезвычайную ситуацию?

Граждане! Сохраняйте спокойствие! Мёртвые насекомые не причинят вам вреда! Спасатели и пожарные производят очистку улиц!

А что, если это всё-таки оно самое чудо и есть? — подумал Перфилов. Бог знает, какие там у Бога пути. Неисповедимые. Думал о смерти, вот тебе — в разных ракурсах и позах. Пока это маленькие, насекомьи смерти, но если не проникнешься…

Нет, с Вовкой обязательно надо поговорить. Это я, тупой дундук, каждый раз не с того начинаю, не о том…

Перфилов застыл со шваброй в руке.

Так. У Вовки нет отца. Мать пьёт. Дядя Коля, урод с угрозами, терзает струны. Вовке плохо, он злится, и вокруг тут же дохнут жуки и мухи. Логично? Может такое быть? Может. Фантастикой отдаёт, конечно. Только по факту-то так и есть. Сам свидетель.

Теперь: какой вывод из этого?

Напрашивается, соответственно: убрать негатив. Лишить следствие самой причины. А как убрать причину? Перфилов посмотрел на швабру. Н-да… Ворваться и перебить всех…

Я же ни фига не смогу заменить Вовке отца. Да и не хочу. Вероника Павловна антиалкогольную проповедь слушать точно не будет. И потом — где гарантия, что Вовку не разозлит что-то ещё? Школа там, первая любовь…

Получается, что точка приложения усилий всего одна. Сам Вовка.

Перфилов убрал швабру на место и, вернувшись на кухню, открыл форточку — выветрить водочный запах.

В холодильнике оказалось неожиданно пусто. Перфилов, у которого подвело живот, не обнаружил ни дежурного, нарезанного ломтиками сыра, ни несколько месяцев куковавшей на верхней полке рыбной икры от "санта-бремора". То ли выкинул, то ли съел — не понятно. Возможно, что-то съел, что-то выкинул. В хлебнице скукожилась четвертушка ржаного.

В сущности, конечно, можно было попытаться сдохнуть от голода.

Перфилов подумал и засобирался в магазин. В кошельке была тысяча с лишним — купить ножек куриных и котлет каких-нибудь на сегодня-завтра. Так, стоп… Он вспомнил про приглашение Лены на шесть часов. Оно в силе, интересно? У качелей всё-таки расстались на повышенных тонах… В нежное она…

Перфилова передёрнуло. А ведь надо будет что-то купить на новоселье, сувенир или подарок. Бутылку вина. Нет, вино нынче дорого… И на сегодня тогда можно просто салат.