Сергей Мосияш - Салтыков. Семи царей слуга

• Название: Салтыков. Семи царей слуга
• Автор: Сергей Мосияш
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-17-002182-8

Семилетняя война (1756–1763), которую Россия вела с Пруссией во время правления дочери Петра I — Елизаветы Петровны, раскрыла полководческие таланты многих известных русских генералов и фельдмаршалов: Румянцева, Суворова, Чернышева, Григория Орлова и других. Среди старшего поколения военачальников — Апраксина, Бутурлина, Бибикова, Панина — ярче всех выделялся своим талантом фельдмаршал Петр Семенович Салтыков, который одержал блестящие победы над пруссаками при Кунерсдорфе и Пальциге.

О Петре Семеновиче Салтыкове, его жизни, деятельности военной и на посту губернатора Москвы рассказывает новый роман С. П. Мосияша «Семи царей слуга».

---

Узнав о том, что Салтыков предугадал его маневр, Фридрих если и огорчился, то вида не подал, а призвав Дона, приказал ему:

— По всему видно, Салтыков оставил Франкфурт без прикрытия. Ступайте назад, переправляйтесь на тот берег и берите город внезапной атакой. Таким образом, Салтыков окажется в окружении. Ему даже отступить некуда будет.

— Но, ваше величество, если мы не оставим русским выхода, они будут драться с большим ожесточением.

— Вы начинаете рассуждать, Дона. Я этого не люблю. Выполняйте приказ.

Сражение началось с утра 1 августа с излюбленной королем «косой атаки» на левый фланг русского построения.

Бросая в эту атаку полки Финка и Шорлемера, Фридрих приказал им:

— Разрежьте их построение, как голландский сыр. Я помогу вам с юга. Мы ударим одновременно.

Но одновременность не получилась. В то время когда пехота Финка горохом сыпанула с крутого правого берега ручья Тюнера к воде, выходя во фланг Голицыну, Фридрих плутал между прудами, совершенно не учтенными в планах короля.

Генерал Кноблох успел поддержать атаку Финка, направив своих солдат на Мюльберг с юго-востока от Кунерсдорфа.

Пушки, сосредоточенные на горе, не смогли сломить атакующих, и пруссаки ворвались в траншеи. Завязалась рукопашная.

Фридрих ради первого успеха бросал на высоту все новые и новые полки, задавив русских тройным превышением сил. И овладел-таки Мюльбергом.

Салтыков, дабы вернуть высоту, послал туда несколько полков, в том числе австрийских гренадер. Однако эта контратака успеха не имела, хотя и задержала атаку короля на Большой Шпиц. В это время Фридриха отыскал посланец его брата принца Генриха:

— Ваше величество, вам реляция от его высочества.

Король разорвал пакет, быстро пробежал текст, вскричал радостно:

— Ура, господа! Мой брат в пух и прах разнес при Миндене французскую армию маршала Контади. Мы должны ответить тем же. Де Катт, быстро чернила и бумагу!

Фридрих даже не стал слезать с коня, возложив на переднюю луку дощечку, поданную ему секретарем, а на нее несколько листов бумаги. Умакнув перо в чернильницу, подставленную де Каттом, написал: «Поздравляю вас с победой. Мы можем ответить вам тем же. Викторию я уже ухватил за хвост!»

— Де Катт, запечатайте и отправляйте с прибывшим к принцу.

— Но мой конь, — сказал посланец Генриха, — он валится с ног.

— Возьмите свежего и езжайте. Порадуйте брата.

Фридрих решил тут же закончить дела с писаниной. И настрочил письмо в Берлин на имя Финкинштейна: «Господа! Радуйтесь! Наконец-то мы побеждаем северных варваров. Готовьте триумф. Фридрих».

— Де Катт, это в Берлин. Пусть ликует моя столица.

Фридрих собрал генералов.

— Начало прекрасное, господа. На очереди гора Гросс-Шпицберг[62]. Мюльберг наш, накапливайте там больше пехоты. Ударим с двух сторон от Мюльберга и Кунерсдорфа.

— Но, ваше величество, центр русских укреплен во много сильнее, — заметил Финк.

— Вот вы и пощупаете его с Кноблохом, а я, чем могу, помогу вам. И прошу не считаться с потерями, на карту поставлена судьба государства, судьба нашей родины.

— Вам, принц, — обратился Фридрих к принцу Вюртембергскому, — надлежит быть готовым ударить в тыл русской пехоте, как только она двинется на выручку Гросс-Шпицбергу. Надеюсь, ваши конники не струсят.

— Не струсят, ваше величество.

— Вы, Путкаммер, с вашими гусарами поддержите принца, если что.

— Слушаюсь, ваше величество!

— Сейчас Салтыков пытается усилить центр, перебрасывая полки со своего правого крыла от горы Юденберг. Но мы попытаемся помешать этому. Мы — я имею в виду себя, вас, Ведель, и фон Клейста. Мы ударим по их правому крылу от Одера.

— Там у берега у них редут, — заметил Каниц.

— Постараемся одолеть его. Таким образом, все наши атаки должны идти одновременно, чтобы Салтыков метался по фронту со своими резервами. Эдак мы растащим его оборону. Вперед, господа, я буду на левом фланге. Зейдлиц, как только мы пробьемся вдоль Одера, вы устремляетесь в эту дыру и заканчиваете дело хорошей рубкой.

— Я готов, ваше величество.

К Салтыкову примчался на коне с Юденберга молодой подполковник:

— Ваше сиятельство, король готовит атаку на наш фланг.

— Чей это ваш?

— Генерал-аншефа Фермора, ваше сиятельство.

— А вы кто при нем?

— Генеральный дежурный, ваше сиятельство, подполковник Суворов.

— Передайте Фермору, подполковник, пусть держится. Я пришлю в помощь австрийских гренадер графа Компителли. Вдоль реки пруссаков ни в коем случае нельзя пропускать, за спиной обозы.

— Я понял, ваше сиятельство, — козырнул Суворов. — Пруссаков нельзя пропускать.

Но когда после артиллерийской подготовки пруссаки устремились на Гросс-Шпицберг, оттуда русские открыли такой огонь, что полки откатились, понеся большие потери.

Одновременно началась атака, возглавляемая самим королем вдоль Одера на редут. Сюда, помимо русских полков, Салтыков направил и австрийского графа Компителли с его гренадерами.

Рукопашная у Одера носила очень ожесточенный и упорный характер, обе стороны несли большие потери, но перевеса долго не могли добиться ни та ни другая сторона.

В одной из атак на австрийских гренадер пал в бою и фон Клейст, командовавший группой. Под самим королем убило одного коня, другого. Третьего ему уступил адъютант. Платье на Фридрихе было прострелено во многих местах, лицо почернело от копоти и злости.

Насколько сравнительно легко удалось сломить сопротивление русских на Мюльсберге, настолько неприступным оказались центр и Юдинберг.

Фридрих поскакал к полкам, атакующим Гросс-Шпицберг, напустился на Финка:

— Какого черта топчетесь на месте?!

— Мы не можем подойти, ваше величество. Они укрепились за кладбищенскими стенами.

— Так ковырните их тяжелой артиллерией.

— Уже пробовали.

— Идите к черту! — в бешенстве закричал король и закрутил головой, ища кого-то. — Где Зейдлиц? Ко мне его!

Когда подскакал Зейдлиц, Фридрих, указывая на высоту, крикнул:

— Немедленно атакуйте!

— Но, ваше величество, это ж самоубийство. Когда пехота не может…

— Вы слышали, генерал? Выполняйте приказ!

И Зейдлиц повел в атаку несколько эскадронов своей конницы, которые тут же были рассеяны ружейным и пушечным огнем и с большими потерями откатились к Кунерсдорфу.

Это нисколько не охладило королевского пыла. Он тут же, как и задумывал с утра, послал в обход конницу принца Вюртембергского, которая должна была выйти в тыл второй линии русских. Принц ворвался наконец на Гросс-Шпицберг с тыла. И Финк в это время повел свою пехоту в атаку в лоб.

Но Салтыков бросил на кавалерию принца эскадроны Румянцева и Лаудона. А на пехоту Финка с флангов ударили четыре русских полка и обратили ее в бегство.

В рубке на Шпицберге принц Вюртембергский был ранен, ему почти отсекли правое ухо, он, обливаясь кровью, покатился назад со своими эскадронами.

Фридрих бросил на помощь ему свой последний резерв-гусар во главе с Путкаммером, но и гусары были рассеяны, а самого Путкаммера какой-то драгун рассек палашом едва не до пояса.

Король никак не мог понять: что же случилось? Как помешанный он бормотал:

— Ведь они же зацепились за Гросс-Шпиц, ведь они же зацепились…

Вдруг ротмистр Притвиц схватил за уздцы королевского коня:

— Ваше величество, спасайтесь!

— Что?! — вскричал Фридрих, но, обернувшись, увидел, как все его солдаты бегут врассыпную, а позади них, сверкая саблями, несутся австрийские кирасиры.

Это Салтыков, уловив замешательство в стане противника, пустил на него всю тяжелую кавалерию Лаудона.

— Король в опасности! — кричал Притвиц, сзывая этим криком уцелевших гусар.

На Мюльберге, захваченном с утра пруссаками, накопилась пехота, предназначенная королем для атаки с фланга русских укреплений на Гросс-Шпицберге. Салтыков приказал открыть по Мюльбергу беглый огонь из единорогов картечью. Шуваловские пушки отличались еще и самой высокой скорострельностью — три-четыре выстрела в минуту.

И взревели единороги, засыпая Мюльберг смертоносным свинцом, где почти плечом к плечу стояли прусские солдаты и где промахнуться уже было невозможно.

В пять часов вечера армии у короля, в сущности, уже не было, она превратилась в бегущую, орущую толпу, охваченную безумием паники. Полностью исчезла дисциплина, никто никого не слушался, ни генералов, ни самого короля.

Ротмистру Притвицу с великим трудом удалось собрать вокруг короля около сорока гусар, усилиями которых посчастливилось сохранить жизнь монарху и не позволить казакам пленить его.