Леонид Ефанов - Князь Василий Долгоруков (Крымский)

• Название: Князь Василий Долгоруков (Крымский)
• Автор: Леонид Ефанов
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-010529-0

О жизни и деятельности одного из самых известных военачальников «екатерининской эпохи», генерал-аншефа В. М. Долгорукова (1722–1782) рассказывает новый роман писателя-историка Леонида Ефанова.

---

Седобородый Ибрагим-паша, удовлетворенный миролюбивым посланием, сказал устало:

— Передай Долгорук-паше… мы выходим…

Из крепости Якуб возвращался бегом, боясь случайного выстрела в спину, и, задыхаясь, повторил слова паши Долгорукову.

Осмотрительный Эльмпт сказал беспокойно:

— Предосторожность надобно взять, ваше сиятельство. Турчин — он всегда турчин. Как бы на грех не нарваться.

— Против такой силы не грешат, Иван Карпович, — величаво отозвался Долгоруков.

Но советом не пренебрег — послал к воротам изюмских гусар, а пехоту построил в две шеренги, подобно огромному циркулю, широко расставленные ножки которого тянулись к крепости и сужались у места, где стоял русский генералитет.

Ибрагим-паша выехал верхом на рыжей лошади, держа в руке обнаженную саблю. Рядом ехал янычарский ага Сейд-Омер, десяток офицеров.

Под дробь русских барабанов паша, склонив голову, отдал свою саблю Долгорукову.

Тот взял ее, вскинул вверх.

Пехота торжествующе гаркнула тысячеголосое: «Ура-а!»

Василий Михайлович оглянулся, жестом подозвал Якуба:

— Переведи ему… Слава и доблесть русского оружия внушают мне твердо держаться данного обещания. Именем моей всемилостивейшей государыни, уважая знатность чина и почтенные лета паши, я возвращаю саблю и даю свободу ему самому и его свите… Прочих, согласно военным правилам, объявляю своими пленными.

И уже не в силах сдержать нахлынувшее ликование, вскричал протяжно и звучно:

— Виват Росси-и-и!

— Вива-ат!.. Ура-а-а! — густым эхом отозвалась армия.

В воздух полетели солдатские треуголки, захлопали ружейные выстрелы, тягуче ударили холостыми зарядами пушки бригады Тургенева. Всех — от главнокомандующего до последнего обозника — обуяло волнующее, необъятное, гордое чувство долгожданной победы. Долгоруков прослезился. Генералы, блестя влажными глазами, тоже достали платки. Офицеры и солдаты слез не скрывали.

— Вива-ат Россия-я!.. Вива-ат великая-я!.. Вива-ат!..

Под командой генерал-квартирмейстера Михаила Каховского первым в покоренную Кафу вошел 2-й гренадерский полк. На крепостных башнях и стенах взвились овеянные славой побед русские флаги.

Крым пал!.. Пал быстро и легко, как падает с ветки от слабого прикосновения ветра перезревшее яблоко. Турецкие янычары не пожелали умирать за чужую им крымскую землю. Татары же, понимая свою беспомощность перед регулярной армией, на последний — смертный! — бой так и не решились.

8

Несмотря на многочисленные обещания, татары не спешили объявлять о своем отторжении от Порты, депутатов с подписанным актом не присылали, и Долгоруков, желая показать им свою твердость, приказал занять все важные крымские города. К Акмесджиту и Балаклаве направился отряд генерал-майора Чарторижского, к Бахчисараю — легкая кавалерия князя Прозоровского.

Расчет оказался правильным: уже второго июля в лагере под Кафой появился буджакский Джан-Темир-мурза. В числе прочих ногайцев, не захотевших переселяться на кубанские земли, он отстал от орд и ушел в Крым под знамена Селим-Гирея.

Веселицкий, к которому привели мурзу, оценил его приезд как очередную уловку татар и не стал тревожить командующего докладом. Но сам допросил подробно. По словам мурзы, в Карасубазаре собрались все крымские беи и мурзы и выговаривали хану Селим-Гирею за обман народа.

— Да ну? — издевательски хмыкнул Веселицкий. — И как же?

— Попрекали тем, что хан своими обнадеживаниями в храбрости турецкого войска привел всех жителей в бедственное состояние. А из него выход ныне один — отторжение от Порты и подписание прошения к России о вступлении в союз и дружбу.

— И что ответил хан?

— Опасается мести Порты, которая предаст его проклятию. Кричал, что не хочет ходить по Крыму с сумой.

— А Ширины?

— Сказали, что ради него одного все общество жертвовать собой не должно, и посоветовали уехать прочь… Меня прислали предупредить, что через несколько часов прибудут депутаты для ведения переговоров с Долгорук-пашой.

Действительно, спустя четыре часа в лагерь въехали знакомые уже Исмаил-мурза, Азамет-ага и Эмир-хан. Веселицкий отвел их к Долгорукову.

Василий Михайлович, раздраженный татарскими проволочками, на приветствие пробурчал что-то невнятное, потом заговорил медленно и сумрачно:

— Я пришел в Крым, дабы освободить татарский народ от постыдного рабства Порты и дать ему свободу и волю. И что же я вижу?.. Вместо скорейшего вступления в дружбу — непохвальные поступки!.. Мне вот генералы пишут, — он ткнул пальцем в стопку рапортов, — о вашем коварстве… Нападения на деташемент генерала Броуна! Нападения на форпосты под Козловом!.. Я оставил в Перекопе двух офицеров. Но стоило им выехать ко мне, как злодеи напали на экипажи, убили капитана Хотяинцева и пять казаков охраны… Здесь все написано! — постучал он пальцем по бумагам.

Исмаил-мурза ответил спокойно, даже чуть небрежно:

— Про офицеров мы знать не знаем. А что до нурраддин-султана, то к нему уже послали нарочного с запрещением атаковать впредь… Предводитель русского воинства может не волноваться.

— Вы, крымцы, к обещаниям охочи! Только исполнять их не поспешаете… Акт привезли?

Исмаил оставил вопрос без ответа, сам спросил:

— Крымское общество интересуется: будет ли избираемый хан подвержен переменам или останется в своем достоинстве на всю жизнь?

— Хан, коего вы изберете, как принято в просвещенных державах, будет бессменный, — уверенно сказал Долгоруков.

Исмаил кивнул, снова спросил:

— Когда все крепости и пристани будут заняты русскими гарнизонами, останется ли в Крыму остальная армия?

— Как прикажет ее величество… Вы поскорее посылайте в Петербург своих послов с присяжным листом. Они и спросят государыню о том.

Ответ Долгорукова не удовлетворил мурзу. Он облизнул губы, сказал озабоченно:

— Мы против гарнизонов ничего не имеем. Пехота нам не помеха. Но конницу свою и скот обозный уберите. Ибо за малым здешним кормом весь наш скот пропасть может.

Долгоруков смекнул, что мурза хитрит… «Эк куда хватил! Оставить армию без кавалерии, а гарнизоны без обозного сообщения с перекопским магазином…» Вслух же сказал:

— Беспокойство ваше мне понятно. Но вы всегда, даже в годы нынешней войны, выводили скот кормиться за Перекоп… Подпишите акт, и я позволю вам — как союзникам! — перегнать скот туда.

— А ваш?

— Весь в Крыму не останется.

— Значит ли это, что армия уйдет?

— Это значит, что скот, который состоял при обозе во время похода, теперь будет не нужен!.. Где акт?!

Мурза помолчал, ответил неохотно:

— Акт подписан… Дня через два пришлем с нарочным.

— С нарочным? А почему не с полномочными депутатами? И где требуемые мной аманаты?

— Они приедут позднее.

— Это почему же так?

— Мы должны знать, как долго послы и аманаты будут при армии и при дворе?

— Каждому понятно — до утверждения договора!

Исмаил-мурза погладил черную с проседью бородку и, глядя в глаза командующему, спросил выжидательно и тревожно:

— Можем ли мы быть уверены, что Порта, при ее замирении с Россией, согласится оставить нас в таком виде, какой твоя королева обещает доставить?

Долгорукова все больше злила недоверчивость мурзы, но он сдерживал чувства — сказал начальственно:

— Свобода и вольность Крыма будет обеспечена на вечные времена!.. И покамест Порта не признает сего — мы с ней мир не заключим!

Татарские депутаты пошептались, затем Исмаил-мурза поблагодарил командующего за приятные слова и пожелал здоровья государыне.

Долгоруков приказал проводить гостей, а проходившему мимо Веселицкому шепнул в ухо:

— Подарков не давать! Пусть часы врученные оправдают.

К вечеру татары уехали в Карасубазар. Провожавший их Веселицкий, подойдя к Эмир-хану, еле слышно спросил:

— По дружбе нашей, скажи: акт подписан?

— Нет.

— А послы приедут?

— Да.

— Так с чем же они приедут?

— Говорить будут… О хане.

— Он еще в Крыму?

— Где-то под Бахчисараем прячется… А вот едичкулы акт привезут!

Веселицкий незаметно сунул в руку Эмир-хана кошелек с червонцами.

Едва депутаты уехали, в лагерь прискакал едичкульский Каплан-ага, который подтвердил, что через день приедут послы и аманаты от орды и привезут свой акт.

— Давно бы так, — ответил Долгоруков. И добавил тише: — Но ныне мне более вашего крымский акт нужен.

Тем не менее ага был принят дружелюбно: ему подарили золотые часы, пятьдесят золотых и отпустили в орду.

Каплан не соврал: четвертого июля аманаты и послы к высочайшему двору действительно привезли подписанный предводителями и знатными мурзами и пропечатанный печатями акт об отторжении Едичкульской орды от Порты и вхождении ее в российскую протекцию.