Леонид Ефанов - Князь Василий Долгоруков (Крымский)

• Название: Князь Василий Долгоруков (Крымский)
• Автор: Леонид Ефанов
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-010529-0

О жизни и деятельности одного из самых известных военачальников «екатерининской эпохи», генерал-аншефа В. М. Долгорукова (1722–1782) рассказывает новый роман писателя-историка Леонида Ефанова.

---

От вида такой массы татар, с визгом и присвистом несущейся прямо на каре, задрожали колени у молодых солдат-первогодок, да и ветераны настороженно переглянулись.

Прозоровский — брови углом, лицо бледное, решительное — слабости не показал, выждал, когда неприятель приблизится на полверсты, и жестким голосом приказал открыть огонь.

Пушки бахнули почти разом, пустив над землей густые клубы дыма. Всхрапнули, дрогнув, кони; окаменела, плотнее сжав ряды, пехота.

Артиллеристы проявили завидную расторопность — делали до трех выстрелов в минуту. Густо падавшие ядра рассекли конницу на две части: задняя стала трусливо сдерживать коней и вскоре остановилась в нерешительности, передняя — стремительно и храбро приближалась к каре.

— Картечи-и-и! — взревел Прозоровский.

С дистанции в сто саженей свинцовая картечь хлестнула зло и беспощадно. Тысячи пуль вспенили пыльными столбиками сухую степь, раскаленными иглами впились в лошадиные морды, играющие мускулами тела, в татарские головы и груди.

Закувыркались, ломая шеи, вскидывая жилистые ноги, сраженные лошади. На всем ходу, как камни из пращи, полетели из седел сгорбленные всадники, разбиваясь насмерть о затвердевшую землю. Уцелевшие натянули поводья, пытаясь остановить бег обезумевших лошадей, отвернуть от дымящих пушечных жерл. На них в бешеном галопе налетели скакавшие позади, смяли, смешались, сталкиваясь и падая, топча копытами живых и мертвых.

По этому стонущему, храпящему в предсмертной муке месиву людей и лошадей вновь секанула картечь. Тягучим раскатом прокатившись с фланга на фланг, грянули залпы батальонов Алексея Голицына… Еще раз… Еще…

— А теперь, князь, ваш черед! — вдохновенно прокричал Прозоровский Петру Голицыну.

Голицын, сдерживавший пританцовывавшего рослого жеребца, привстал на стременах, вскинул руку и величественным жестом послал вперед все тридцать эскадронов своей кавалерии…

Разгром был полный!.. Сломленная, расстрелянная татарская конница отступала вместе с хлынувшими с линии и крепости янычарами. Бежавших к Соленым озерам турок и татар эскадронцы рубили саблями, пронзали пиками, устилая степь убитыми и ранеными.

Неприятеля гнали двадцать верст — гнали, пока не притомились кони…

Красное, словно налитое пролитой за ночь кровью, солнце медленно выползало из-за горизонта, задумчиво оглядывая пробуждающуюся после неспокойного сна выгоревшую степь. Ночная прохлада осела на землю серебряной росой, искрившейся в косых рассветных лучах.

Озябший Берг послал денщика в лагерь за водкой. Романиус продолжал попыхивать трубкой. Долгоруков и Эльмпт, сидя на табуретах, молча наблюдали за всадником, во весь опор летевшим к кургану.

Это был офицер от Мусина-Пушкина. Он на ходу спрыгнул с коня, взбежал, задыхаясь, на курган, прохрипел срывающимся голосом:

— Ваше… сиятельство… линия взята…

Генералы порывисто встали, сняли шляпы, чинно и неторопливо перекрестились.

Долгоруков подошел к офицеру, крепко притиснул к себе, расцеловал и, отступив на шаг, обернувшись к генералам, задрожал губами:

— Все, господа… Все… Ворота в Крым отворены.

Старик Берг расчувствовался, торопливо полез в карман за платком…

Генералы завтракали здесь же, на кургане. Стоя выпили за славу российского оружия, за государыню, за главнокомандующего, помянули павших солдат и офицеров.

А Долгоруков, указывая вилкой на крепость, где засели остатки турецкого гарнизона, пробасил Мусину-Пушкину, приглашенному к столу вместе с Каховским и Прозоровским:

— Ты, Валентин Платоныч, сковырни сию болячку… Ежели до вечера оружия не сложат — силой отбери!..

В полдень Мусин-Пушкин стал демонстративно, не прячась, подтягивать осадную артиллерию к крепостным стенам. Турки прекратили огонь, наблюдая за приготовлениями русских. Когда же граф с той же демонстративностью построил батальоны для атаки — крепостные ворота заскрипели ржавыми петлями, открылись и выпустили трех всадников.

К ним подскакали гусары, окружили, привели к Долгорукову.

Василий Михайлович, сидя на барабане, спросил небрежно:

— Кто будут?

Депутаты назвали себя.

Услужливый Якуб скороговоркой перевел:

— Янычарские командиры Али-ага, Осман-ага и каймакам Эмир-хан.

— С чем пожаловали?

Депутаты подали письменное прошение о пощаде и добровольной сдаче крепости со всей артиллерией, снарядами, провиантом.

Долгоруков подобрел:

— Давно бы так… Мы пленным зла не чиним… Завтра и примем капитуляцию!..

Но весь следующий день турки просидели в крепости, словно забыв о прошении.

— Может, помощи от Селима ждут? — предположил Романиус. — Хотят время выиграть?

— Ушло их время! — бросил Долгоруков. — Теперь карты сдаю я!

Он приказал Мусину-Пушкину напомнить туркам об их обязательстве и — если станут волынить — взять крепость штурмом.

Турки, видимо, поняли, что Долгоруков шутить не будет, и утром шестнадцатого июня сложили оружие и знамена. А Эмир-хан поднес командующему ключи от Ор-Капу.

Трофеи оказались богатые: на линии и в крепости русские захватили 86 медных и 73 чугунные пушки, 3 гаубицы, 10 мортир, 25 тысяч ядер, 1300 бомб, 1000 пудов пороха и много прочего снаряжения. Был пленен гарнизон — 871 турок.

Потери Второй армии при штурме оказались совершенно незначительны: 25 убитых, 135 раненых и 6 казаков пропали без вести.

— А неприятель? — небрежно спросил Долгоруков, очень довольный тем, что утер нос выскочке Петру Панину, едва не загубившему армию при взятии Бендер.

— Еще подсчитываем, ваше сиятельство, — доложил Мусин-Пушкин, шелестя рапортами командиров. — Но уже видно, что только убитыми наберется более тысячи двухсот человек.

Долгоруков благодушно покряхтел и в который раз кинул взгляд на крепостные башни с реющими на ветру русскими знаменами.

2

Отряд генерал-майора князя Федора Федоровича Щербатова, выделенный из дивизии Берга для занятия турецкой крепости Арабат, двенадцатого июня подошел к Енишу, небольшому, в три десятка покосившихся домиков, рыбацкому селению на берегу Азовского моря.

Федор Федорович, без парика, в расстегнутой на груди нательной рубахе, грел и желтом песке босые ноги, наблюдая, как солдаты, сверкая сметанно-белыми телами, весело гогоча, плескались в теплых водах узкого пролива, отделявшего берег от убегавшей за горизонт Арабатской косы.

Вытянувшись на сто пять верст, действительно похожая на лезвие косы — узкая, выгнутая, — лишенная растительности песчаная отмель являла собой унылую, безжизненную картину. Отряд Щербатова должен был пройти эти пустынные версты, ваять стоявшую в основании косы крепость, быстрым ударом овладеть Керчью и Еникале и открыть проход в Черное море Азовской флотилии Синявина…

Еще в 1768 году Екатерина поручила контр-адмиралу Алексею Наумовичу Синявину возобновить кораблестроение в Таврове, Ново-Павловске, завести новые верфи в Ново-Хоперске, чтобы построить флот, который мог бы выйти на просторы Черного моря и стать там надежной преградой турецким проискам на крымское побережье. Синявин с такой резвостью и усердием приступил к исполнению высочайшего рескрипта, что уже весной 1770 года привел в Таганрог восемь 16-пушечных парусно-гребных кораблей, два 11-пушечных бомбардирских судна и тридцать семь канонерских лодок.

Екатерина осталась довольна кипучей деятельностью Синявина и пожаловала ему чин вице-адмирала.

Согласно плану завоевания Крыма, подготовленного Военной коллегией, Азовской флотилии предписывалось организовать переправу отряда Щербатова на Арабатскую косу, а затем держать курс к проливу, соединявшему Азовское море с Черным…

Щербатов приказал не спускать глаз с моря, пообещав рубль тому, кто первым заметит паруса кораблей Синявина. Ближе к вечеру ему пришлось достать кошелек и наградить радостного гренадера.

Весь следующий день солдаты и макросы, пригнавшие к берегу корабельные лодки, возводили 50-саженный наплавной мост, по которому на рассвете четырнадцатого июня авангард майора Степана Бурнашева перешел на косу и двинулся вперед.

Вслед за авангардом на косу стали переправляться пехотные роты и гусарские эскадроны. Особенно долго пришлось довозиться с пушками, скользившими по мокрым качающимся настилам. Последними прошли казаки, пикинеры и обоз.

Майор Бурнашев, расчищая путь отряду, дважды отбил наскоки татарской конницы и шестнадцатого июня, после полудня, подошел к Арабату.

Турки встретили казаков пушечными выстрелами, которые вреда не причинили, но позволили определить безопасную дистанцию. Бурнашев стал на берегу моря, в десяти саженях от воды, чтобы сузить фронт атаки, если неприятель попытается напасть. И угадал! Татары ринулись было на авангард, но, потеряв под плотным ружейным огнем несколько человек, вернулись в крепость.