Александр Неклесса - Государство и корпорация

• Название: Государство и корпорация
• Автор: Александр Неклесса
• Жанр: Политика
• Год: 2007

---

Александр Иванович Неклесса Государство и корпорация

Мы живем в удивительное время: в период стремительных изменений привычной реальности, в эпоху цивилизационного транзита. Знаменитая китайская максима определяет подобное состояние дел как проклятие: «Жить тебе в эпоху перемен». В России, однако, несколько иное отношение к переменам, выраженное поэтом в тезе: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые».

В сущности, серьезная трансформация мироустройства началась, пожалуй, даже не в прошлом столетии, а еще в конце позапрошлого века, когда «индустриальная система стала резко наращивать свою активность, так что размах ее деятельности обрел глобальный характер…» (А.Дж. Тойнби).

Обозначившийся в ХХ веке транзит знаменует предел исторического периода Модернити — эпохи формирования и возвышения национальной государственности.

Хотя, не исключено, масштаб перехода, который мы переживаем, значительнее. И определяет он не только серьезные подвижки в политическом и экономическом мироустройстве и даже не только окончание эпохи Модернити, но цивилизационный сдвиг, социально-культурный переворот, который так или иначе затронет все стороны человеческого общежития, включая привычные системы ценностей.

Транзитный характер нашего времени становится все более очевидным, но прочтение картографии новизны — все менее внятным. Предвещая, по-видимому, в не столь отдаленном будущем очередной акт масштабных перемен, возможный сход социальных лавин на планете.

Мутация и эволюция

Пристальное внимание вызывает мутация привычных форм государственности. Именно множественность перемен в данной сфере, а также генезис оригинальных версий миростроительства свидетельствуют об «эволюционном скачке», культурном и цивилизационном транзите.

Система международных отношений национальных государств как исключительных акторов на мировой арене (inter-national relations) размывается, дополняется и преображается полифонией субъектов социального действия, прагматично ранжируемых в соответствии с тем уровнем влияния, который они оказывают на состояние и динамику мировой среды (intra-global relations).

Во второй половине ХХ века поиск «золотого сечения» нового мирового порядка проявился в формировании системы свободного рынка, в утверждении биполярной системы мироустройства, в строительстве «содружества социалистических стран», в процессах деколонизации и становления третьего мира, в создании Организации Объединенных Наций. И в тех существенных подвижках, которые внес в прописи международного права такой институт, как Совет Безопасности (1945 год); подвижках, связанных с делегированием сообществом суверенных государств определенных властных полномочий этому коллективному органу. Дальнейшая судьба феномена связана с образованием специфической институции «большой семерки/восьмерки» (1975 год), с генезисом такого своеобразного мирового регулирующего организма, как «мировая господствующая держава» (по выражению Колина Пауэлла в бытность его государственным секретарем США).

Наряду с формированием мировых регулирующих организмов можно отметить распространение феномена своего рода стран-систем. В одной из ипостасей это те же США, чья административно-политическая граница не совпадает с границами «национальной безопасности» и «зон жизненных интересов». В еще более явном виде — это становление и расширение Европейского союза, особенно родившееся в его лоне «государство Шенген». В несколько иной версии миростроительства — это Большой Китай, вбирающий такие сегменты, как Макао, и образующий симбиотическую структуру с автономией Гонконга. Это также аморфное постсоветское пространство, которое способно на останках структурности СНГ породить в том или ином формате системы государств как связанных с Россией (ЕврАзЭС), так и независимых от нее (ГУАМ или становление той или иной конфигурации южно-западной общности).

Наконец, это вектор диверсификации суверенитета как на путях дефедерализации (Чехословакия, Югославия, СССР), так и в лоне многоликой субсидиарности вкупе с процессами глокализации. Субсидиарность, ее двоюродные и троюродные братья наряду с более или менее привычными ситуациями автономизации (Северная Ирландия, Шотландия, Баскония, Каталония и т. п.) сегодня включают в себя множащуюся феноменологию «непризнанной государственности», венчурные формы ее легитимации (Косово), поиск иных способов ее адаптации (Приднестровье, Абхазия, Южная Осетия). И сумятицу разнообразных транзитных «автономий» на всем мировом пространстве: от квазигосударственности каренов и монов в Юго-Восточной Азии до зоны племен на афгано-пакистанской границе. Равно как и разнообразные этноконфессиональные демодернизированные и неоархаичные образования, периодически проявляющиеся, к примеру, на африканском континенте.

Пожалуй, наиболее заслуживающим внимания представляется пространство новых акторов на планете: государств-корпораций и корпораций-государств — суверенов, существенно отличных от прежних форм государственности и социальной организации в целом.

Четвертое сословие

Тема генезиса государства-корпорации (и корпорации-государства) заслуживает более пристального рассмотрения. Основаниями современной ее трактовки служат процессы «приватизации государственности», новая формула суверенитета, изменения в номенклатуре субъектов политического действия. При широком прочтении эта тема увязывается также с судьбой особой профессиональной корпорации: «людей воздуха», или «четвертого сословия».

Национальная государственность — дитя своего времени, эпохи Модернити, имеющая в основании феномен городской, коммунальной культуры (бюргерство, гражданство), тогда как, скажем, мозаичная, слабо связанная государственность, основанная на отношениях вассалитета, была характерна для времен сословного мира и пространств феодального общества (где принадлежность к сословию и вассалитет заменяли гражданство). Так же и имперская (универсалистская, синкретичная) форма государственности переживала различные коллизии и фрагментацию, переродившись в конце концов в государственность национальную.

ХХ век — время транзита, столетие социальных революций (от «революции масс» в начале столетия до сменившей ее уже в наши дни «революции элит»). В определенном смысле мир глобализировался, пожалуй, еще в конце позапрошлого века. Правда, это была несколько иная, «зональная» глобализация, осуществленная в виде «больших имперских пространств», одновременно объединивших и разделивших планету в соответствии с принципом «эффективного управления». Но взаимодействие сообществ, взаимопроникновение культур, ускорение социальной динамики были налицо.

Крах империй — «континентальных» после Первой мировой войны и «океанических» через некоторое время после Второй — унифицировал формат государственности в пользу nation state. Но пик распространения национальной государственности стал в то же время порогом «мира за горизонтом», расположенного уже по ту сторону ландшафта Модернити. Мир стремительно усложнялся, так что требовалось либо его упростить, либо управлять им по-новому.

Корпорации на протяжении нескольких столетий эпохи Модернити также претерпевали метаморфозы. В сущности, находящуюся ныне под ударом — сразу по нескольким направлениям — национальную государственность можно было бы под определенным углом зрения определить и описать как своеобразную «национальную корпорацию», обладающую определенными историческими и культурными особенностями. Например, можно в этом ключе проанализировать генетику американской государственности, частично спроектированной еще на борту «Мэйфлауэра» и реализуемой в дальнейшем как амбициозный проект, имеющий долгосрочное ценностное целеполагание. Кстати, определение американского правительства в качестве «администрации» примечательно для русского слуха именно в данном контексте.

Густой же замес европейского политического класса — этого генетического предшественника «четвертого сословия» — анализировал в свое время Макс Вебер, отмечавший наличие в среде профессиональных политиков представителей различных социальных групп: клириков-клерков, интеллектуалов-грамматиков, знать, лишенную удельности, многочисленную прослойку патрициата-джентри, юристов-судейских, литераторов и журналистов — всей этой свиты силы, бессильной самой по себе. Но бессильной лишь до той поры, пока овеществленная в ходе постиндустриальной революции мысль не становится самостоятельной силой в динамичном и сложном мире, что привело в конце концов к своего рода историческому конкордату — смыканию «политического класса» (управленцев) и «класса правящего» (владельцев).