Вильхельм Муберг - Ночной гонец

• Название: Ночной гонец
• Автор: Вильхельм Муберг
• Издательство: Художественная литература, Ленинградское отделение
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1968

Роман «Ночной гонец» вышел в свет в 1941 году, в грозные дни фашистского нашествия. Исторический роман, повествующий о событиях 1650 года — периоде борьбы шведского крестьянства против угрозы крепостничества, ассоциируется с исторической обстановкой, сложившейся в Европе в годы второй мировой войны. Он был запрещен в гитлеровской Германии, так как показывает и борцов за свободу, и угнетателей, несущих народу рабство, и трусов, и предателей, и палачей.

---

Ее величество никогда не дослушивает проповеди до конца, без того чтобы в церкви не читать книг. А книги те, слышно, безнравственного содержания.

В одной из своих проповедей помянул я о том, что ты, брат мой, поведал мне о вольном тягловом крестьянине из прихода Альгутсбуды, которого прогнали с родового надела и который нынче живет в лесу. Но после того как архиепископ передал нам наказ ее величества, почел я неладным назвать имя его господина, барона немецкого. Господин Клевен стал теперь камергером ее величества вдовствующей королевы.

Многие не в меру горячие дворяне грозятся снести нам головы мечом. А предводителя торгового сословия Нильса Нильссона[34] знать грозится колесовать. В смутное время мы живем, и нам, приходским пасторам, пристало нынче держаться заодно, быть настороже и бдеть неусыпно.

Что ни день слышно о немилосердии и жестокостях дворян. Выборный от крестьянского сословия Пер Эрссон из Руслагена поведал мне об оном помещике Сперлингене, который привязывает к дереву строптивых крестьян и мочится прямо на них. Подобные нечестивые деяния совершал также и высокородный господни Ларс Флеминг[35]. Дворяне настойчиво требуют, чтобы крестьяне вслух назвали имена помещиков, которые издеваются над ними. А помещики клянутся припомнить тем, кто посмеет обвинить кого-либо из них; впредь-де не будет таковому жизни. Ни один бонд не осмелится назвать имени мучителя своего, если ему наперед ведомо, какая расплата его ожидает. На сословном соборе выборные от крестьян показали королеве мякинный хлеб с древесной корой и соломой, коим пробавляются простолюдины, и она опечалилась, что подданные ее питаются пищей, более подобающей скоту, — и это в могучей державе шведской! Однако крестьянам не полегчало от того, что королева слезу проронила.

Двадцать второго августа выборные от крестьянского сословия были у ее величества и просили отобрать господские поместья и угодья и вернуть их в казну, но крестьянам было отвечено, что королева уже вручила дворянам грамоту за подписью и печатью, а посему не может взять назад свое слово. Тот, кто не хочет быть у ней в немилости, не должен впредь толковать да рассуждать про поместья дворянские. После того распалились страсти пуще прежнего. Податные сословия стали уповать на помощь принца Карла-Густава[36], и я опасаюсь, что королева о том проведала. До сих пор она являла на сословном соборе благосклонность свою податным сословиям, а теперь все более потворствует помещикам. Сдается мне, что королева строит козни.

Поступают сюда всё новые вести, что в приходах простолюдины сговариваются. Выборные от крестьян из Чиневальда и Конги поведали мне, что в их краях повсюду разосланы штафеты и что сами они опасаются за свою жизнь по приезде домой, ежели дворянам удастся сохранить поместья. Прошел слух, что крестьяне перебьют всех дворян. Пожар зачинается грозный. Дворяне по доброй воле не отдадут своих земель, а крестьяне от нужды безысходной жизни до такого отчаяния дошли, что они ни собственной жизни, ни жизни ближнего не пощадят.

Думаю, быть беде великой, ежели разгневанных крестьян вынудят на крайность.

Есть знаки, что и дворяне страшатся мятежа. Рассказывают, будто многие из знати начали потихоньку прятать свою собственность в верные места.

На соборе шепчут друг другу на ухо имена тех высокородных господ, которые будто бы даже собрались бежать за границу. Именем королевы верховный сановник объявил, что тот, кто разжигает усобицу в стране, призывает отбирать помещичьи имения и подстрекает к бунту, является злодеем противу ее величества. Риксканцлер на сем сословном соборе уже не проявляет былого вольнодумства, он выглядит усталым и немощным. А граф Аксель Сёдермёре, что некогда обещал быть заодно с крестьянами, как с родными братьями, в это лихолетье нашел, видно, подлинных братьев среди дворянского сословия.

Недавно в окрестностях Видберги в присутствии многих очевидцев явились на небе две рати, притом облака окрасились в кроваво-красный цвет. Багряные полосы шли по небу, словно от струящихся потоков крови на земле. Небесное знамение толкуется как предвестник близких межусобиц в стране. Упаси нас, господи, от братского кровопролития!

В этом месяце, так же как, верно, и у нас дома в Веккельсонге, прошли обильные ливни, отчего опасаюсь за посевы и урожай. К тому же пасторские земли в моем приходе болотистые, пропитанные вредоносными соками. Боюсь, что рожь моя все еще стоит в снопах под открытым небом. Работник в пасторской усадьбе не управляется в срок с урожаем, ибо он уже в тех годах, когда силы идут на убыль. Два года подряд постиг нас недород.

Будь милостив к нам, господи, и спаси нас нынче от неурожая!

Помоги, господи, нашему бедному отечеству в годину тяжкого испытания! Не оставь всех нас до последнего издыхания нашего.

Да пребудет с нами милость господня на веки вечные, да поможет бог исполнению желаний брата моего.

Верный друг брата моего во Христе

Арвидус Тидерус, пастор Веккельсонга.

Писано в Стокгольме августа тридцатого дня в лето тысяча шестьсот пятидесятое».

Нечистый уносит беглеца

Лето в лесу было в полном разгаре. Выводки глухарей, тетеревов и уток подросли и уже могли летать, в кустах и на пригорках прыгали зайчата, на прогалинах, заросших травой, разгуливали косули с детенышами. Бесчисленные новые жизни таил в себе лес. Сизым-сизо стало в черничнике, и алела костяника, а в сосновом бору созревала уйма боровиков и ярко рдел распустившийся вереск. Шли обильные дожди, и в колдобинах стояла вода, а под большими деревьями набухал взмокший мох.

Три вещи необходимы лесному жителю: порох, пули и соль. Запас их у Сведье еще был. Он промышлял охотой и засаливал излишки мяса впрок. В тайнике неподалеку от горницы Лассе под корнями большого дерева он закапывал оставшуюся дичь. Он берег порох и пули, которых заметно убавилось в пороховнице и кисе, и стрелял с близкого расстояния, целясь хорошенько. Он ставил также сети в озерцах, удил рыбу, рубил на дрова сухостой.

Людей в лесу он не встречал. Летом, а особенно в страду, крестьяне уже не жгут лес под пашню и далеко не отлучаются из дома. Лежа в пещере вечером, перед сном, он часто думал о своем ржаном поле. Он прикинул, что с поля он складет копен тридцать ржи и намолотит с них три бочки зерна.

Лес готовился к своему урожаю, и у беглого крестьянина в лесу этой осенью выдались спокойные дни. Но однажды вечером, когда Сведье возвращался в свою нору, он заметил свежий след. Чей-то сапог придавил размякшую землю на краю лужи. След этот не могла оставить нога подростка — на земле отпечатался огромный сапог; видно, здесь прошел взрослый. Чем ближе к логову, тем больше было следов.

Какое могло быть у человека дело в расселине Каменной Змеи? В страду не затевают облаву на лисицу или волка. Тут охотились на кого-то другого.

Сведье останавливался, оглядывался вокруг и прислушивался. По лесу ходили люди. Они охотились за ним и выследили его до самой Каменной Змеи. В этих местах он больше не был в безопасности. Нынче он увидел на дереве красного коршуна и встревожился. Тому, кто хоронится в лесу, надо опасаться птиц с раздвоенным хвостом. Встреча с ними сулит беду. В кустах притаились облавщики. Но Борре с холопами не возьмут его голыми руками, словно затравленного зайца. Он не попадет в ловушку и живым не дастся.

Чтобы подойти поближе к своему логову, он сделал большой крюк и обошел стороной густой кустарник, в котором мог бы спрятаться облавщик; ступал он осторожно, боясь хрустнуть сучком или споткнуться о корни. Иной раз он останавливался, высматривал и выслеживал. Он старался идти по сухому месту, чтобы не навести облавщиков на след.

Подойдя на расстояние мушкетного выстрела к горнице Лассе, он увидел, что под ветвями густой ели что-то поблескивает. Сведье остановился, присел на корточки и стал всматриваться меж стволами деревьев, освещенных лучами заходящего солнца. Это блестел замок мушкета. Под елью прятался стрелок. Самого его не было видно, но Сведье разглядел у корней дерева носки его сапог. Видно, стрелок стерег вход в его убежище.

Другие облавщики, которых он не видел, находились, верно, где-то поблизости.

Сведье понял, что его пристанище раскрыто. Верно, кто-то знал о горнице Лассе, и без него лисью нору обшарили. Он утешался лишь тем, что спрятал все необходимое в другом месте: серебряные ложки, мука, соль и мясо лежали под корнями дерева.

Он повернул обратно и тихой поступью пошел в глубь леса. Шел, держа наготове мушкет и ожидая пули в бок из любого куста или дерева. Нечего удивляться, если наемным убийцей станет господский холоп. Горница Лассе была ему домом, а теперь он снова стал бездомным и должен искать себе новое убежище перед надвигающейся ночью. Он нарвал мху, чтобы приготовить себе постель под раскидистой густой елью, ветки которой низко нависали над землей, но из мха прямо-таки капало. Тогда Сведье убрал мох и растянулся на голой земле у самого ствола. Тут было сухо, и только узловатые корни впивались ему в спину. Нынче вечером он не мог вернуться к тайнику за припасами; впервые с тех пор, как Сведье пришел в лес, он лег спать с пустым животом. Сперва голод долго не давал ему заснуть. А когда он заснул, то спал тревожно и проснулся, дрожа от сырости и холода.