Алим Кешоков - Долина белых ягнят

• Название: Долина белых ягнят
• Автор: Алим Кешоков
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: О войне
• Год: 1989
• ISBN: 5-268-00176-0

В романе отображен героический период в жизни родной автору Кабарды — лето — осень 1942 года, когда фашисты рвались к Кавказу.

Тема произведения — мужество, стойкость, героизм народа, проявленные в тяжелые дни немецкого наступления.

---

Батырбек вернулся к мирному труду раньше сына. Айтек, воевавший в партизанском отряде, после изгнания оккупантов оказался в специальном соединении по борьбе с бандитизмом. Бои в горах вспыхивали то тут, то там. Гитлеровцы подбрасывали своим приспешникам подкрепление — вооружение, боеприпасы. Преследуя врагов, Айтеку не раз приходилось снова уходить далеко за хребет: иные бандиты пытались бежать в Турцию.

Айтек воевал в горах, а жизнь в ауле текла своим чередом. После ухода отца на войну Данизе пришлось оставить библиотеку и идти птичницей на колхозную птицеферму, где работала ее мать. Тут им голодная смерть не угрожала: яйца, да и куры, утки… Председатель берет себе помногу, Мима — понемножку.

Батырбек не забывал о девушке. Забьет барана — отложит кусок для Данизы: «Доля невесты». Попадется на базаре хорошая ткань — не преминет купить, отослать Данизе, чтобы помнила об Айтеке.

Однажды Батырбек сам сделал большую сапетку из прутьев и отвез ее будущей теще сына — для хранения кукурузы. Корзину он сделал добротную — на три-четыре воза кукурузных початков.

— Что это — в счет калыма? Мы так не уговаривались! — протестовала Мима, худая, как жердь, бледнолицая, остроносая. Она уже не хотела связывать себя с Оришевыми. На это у нее появились свои соображения. Ушей Батырбека тоже коснулся кой-какой слушок. Поэтому будущий сват особенно настаивал на своем.

— Не хочу, чтобы невеста голодала. Увянет.

— Это не твоя забота. Она еще не стала хранительницей огня в твоем очаге. Не ходи в мечеть раньше пятницы, все равно муллу не застанешь.

— В мечеть ходят не ради муллы, а чтобы исполнить долг правоверного. Я с Данизы глаз не спускаю. Забота о ней для меня — все равно что забота о сыне. Этой радости ты меня не лишай. Хочешь не хочешь, а я к тебе ходить буду, станешь ругаться — заберу Данизу к себе. Пусть живет у меня.

Мима ожесточилась духом от бедности и нездоровья и всячески цеплялась за дочь. Без калыма она решила ее замуж не отдавать. Деньги, одежда, живность — все это продлит существование самой Мимы.

— А я? Куда меня денете? Я останусь одна? — взвизгнула она злобно. Лицо ее еще больше заострилось, побледневшие губы сжались. — Одна в четырех стенах?

— И ты переезжай ко мне. Места хватит. Зачем вам тут горе мыкать? Вместе веселей, вместе легче с горем бороться. Каждый день сливочное масло и мед не обещаю, но голодать не будем.

Даниза жила на краю аула. Батырбек, проезжая на горные пастбища или возвращаясь оттуда, обязательно наведывался к ней, что-то привозил. Мима до сегодняшнего дня не сопротивлялась, принимала дары со словами: «Да вернет тебе аллах в большем количестве». Но тут, оказывается, забеспокоился старинный воздыхатель Данизы, уверившийся, что теперь, когда Айтека нет, девушка станет его женой. Забеспокоился и решил поторопить события. «Не может быть, — думал Батырбек, услышав про это, — Даниза поклялась, что будет ждать конца войны. Похоронка на Айтека придет, и то не поверит».

Однорукий агроном до войны не решался свататься ни к одной пригожей девушке, боясь отказа. Теперь, когда вокруг не оказалось достойных женихов, он осмелел, послал сватов к Данизе.

Мать не выдержала. Пусть дочь выйдет за агронома. Будет в доме человек в папахе, оградит их от бед. Не дай бог, чтобы немцы вернулись, но если все же придут — придется все равно забыть про Айтека, даже если к этому дню его не убьют и не искалечат. Так она всем и объявила.

Оришев потерял покой, ездил к работнику НКВД Бахову узнавать, скоро ли Айтека отпустят на побывку. Тот разводил руками — мол, покончим с бандитизмом, отряд вернется в казармы, видно будет. Батырбек теперь уже места себе не находил.

— Род Оришевых никто еще не обскакал. Мы своего не отдадим в чужие руки и на чужое не заримся, — говорил он жене. — Мы Данизу нарекли снохой, она будет нашей снохой.

— Все в руках аллаха, — отвечала богомольная и безропотная жена Батырбека, жившая одними сновидениями. Увидит во сне своего ненаглядного Айтека (видела она его почти каждую ночь) и, проснувшись, семенит к соседке — гадалке. — Лишь бы Айтек вернулся целым, — Она не тревожилась из-за Данизы — невест теперь хоть пруд пруди. Вернется сын — лучшую найдет. Но говорить об этом мужу не решалась.

Воинственно настроенный Батырбек отправился к Данизе. Девушки не было дома.

Мать Данизы ехидно усмехнулась:

— Не за сапеткой ли приехал? — Она была уверена, что Батырбек хочет забрать назад свои дары. — Во дворе она. Слава аллаху, еще не успели засыпать кукурузой.

«Неласково встречает. Значит, чувствует свою вину», — подумал Оришев и, не дожидаясь приглашения, взял табурет, сел посреди комнаты.

— Не за сапеткой я приехал. Пусть она стоит там, где стоит.

— Отрез дочь вернет сама.

— Я не крохобор. Не нужен мне и ситец. Своих подарков назад не беру. — Батырбек кипел от гнева, но старался сдерживаться. — Я приехал не за сапеткой. Я забираю твою дочь. Поняла? Нет на тебя надежды, ты ее не убережешь для жениха. А у меня она будет как за каменной горой.

Миму словно обухом по голове ударили: шутит он, что ли?

— Как это ты забираешь к себе мою дочь? Жениха-то ведь нет. Дай бог, чтобы он вернулся живым, но… Сам знаешь — похоронка на похоронкой идут… Я сама который месяц жду весточки от него, — она не называла мужа по имени: не полагалось.

— Все равно забору.

— Насовсем?

— Мой сын не на время сватался к ней. На всю жизнь!

— Он разве дома? — Мима сделала вид, будто не знает, где Айтек.

— Пока его нет. Пока, поняла? — Батырбек снял папаху, положил ее на колени, ладонью провел по лысеющей голове, покрывшейся испариной.

— Хочешь обидеть меня? Много ли мужества надо, чтобы обидеть беззащитную женщину?

— Ты меня обижаешь. Ты! Я отпишу твоему благоверному, пусть знает, как вы тут заигрываете с агрономом. Дескать, кто на войну ушел, тот назад не вернется. А те, что пылят в тылу, пусть времени даром не теряют — хватают то, что по праву принадлежит фронтовикам. Нет! Я за фронтовиков. Я клялся, когда провожал их на войну, что буду следить за каждой семьей, оберегать ее, чтобы их арба невзначай не опрокинулась…

— Чья же это арба опрокидывается?

— Будто не знаешь. Не твоя, конечно. — Батырбек повысил голос: — Моя арба накренилась, не подопри — уйдет под откос.

— Ты сначала разберись: где твоя арба, где не твоя. — Мима решила принять бой и не уступать. Она и раньше понимала, что схватки с Оришевым не миновать, пусть уж это произойдет сейчас. Да и лучше выпроводить гостя, пока не вернулась дочь, а то еще возьмет сторону Оришева. — Моя арба! И колеса на месте. Как хочу, так и поступлю.

У порога появилась Даниза.

— А уговор? Невеста-то наша!

— Была! — Мать Данизы воинственно подбоченилась. Трудно было сейчас узнать в ней вечно охающую, болезненную женщину. Увидев дочь, вернувшуюся домой так некстати, она испугалась и затараторила:

— Не ставил ты на ней своего фамильного тавра. Видит аллах, хотели мы породниться с тобой, но война решила иначе. Да приведет аллах твоего сына живым и здоровым к родному очагу, однако кто знает, сколько его придется ждать. А к Данизе посватался хороший человек. Не беда, что без руки: голова цела, и слава богу. Нынче с войны иначе не возвращаются: без ног, без глаз, без рук. Ты извини нас, Батырбек, извини и пойми. Я не одна прошу. Пятью устами просим. Кроме Данизы, у меня еще трое. Не лишай нас тепла и достатка…

Увидев названого свекра, Даниза не переступила порог, ушла за дом. По обычаю это означало уважение к старшему, признание его близким человеком. Батырбек почувствовал себя увереннее.

— Что ты просишь пятью устами, — понятно. — Он не повышал голоса, понимая, что каждое его слово и так доходит до слуха Данизы, притаившейся за углом. Пусть она поймет, как неправа ее мать, которая хочет запастись теплом за счет счастья дочери, отдавая ее за случайного человека. — Я беспокоюсь о твоей семье больше, чем о собственной. Кусок хлеба мне в горло не идет, если я знаю, что вы в нужде.

— Аллах вернет тебе твои благодеяния сторицей. Вернется наш отец, и мы в долгу не останемся. Но сейчас не взыщи. Не будет дочь ждать… — Услышанного оказалось достаточно, чтобы Даниза преодолела замешательство и решительно встала на пороге:

— Нет, мама, я буду ждать Айтека. Я поклялась и буду ждать.

— Слышала? — сорвался с места Батырбек, схватил девушку, обнял, прижал к себе. — Спасибо тебе, дочь. Ты отмыла мне лицо, родная. Я всегда знал, что ты достойная из достойных. Я твой слуга, остаток жизни посвящу тебе. Но здесь я тебя не оставлю. Поедем ко мне. Так надежней. Будем ждать вместе. Айтек не за горами, я знаю, где он. Мне Бахов говорил.

— От кого увозишь? От матери?