Виталий Коротич - Кубатура яйца

• Название: Кубатура яйца
• Автор: Виталий Коротич
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Публицистика
• Год: 1978

Известный украинский поэт Виталий Коротич около двух месяцев провел в Соединенных Штатах Америки. Эта поездка была необычной — на автомобиле он пересек Штаты от океана до океана, выступая на литературных вечерах и участвуя в университетских дискуссиях.

Автор ведет свой рассказ о самых разных сферах американской жизни, убедительно и ярко показывает противоречия буржуазного общества. Он пишет о желании простых американцев знать правду о Советской стране и о тех препятствиях, которые возникают на пути этого познания.

---

Аризона — штат малонаселенный, хоть сегодня в нем живет столько же людей, сколько было их во всей Северной Америке при открытии континента Колумбом, — около полутора миллионов. Город Финикс — единственный из городов ее, известных в Америке, надо сказать, очень хорошо известных, хоть все дома в нем молоды. Вы знаете, что американские города возникали на конъюнктурах, этот рос на оружейных заводах и на институтах ядерных исследований, сосредоточившихся в пустынях Невады, Аризоны и Нью-Мексико (к тому же в штате оказались урановые залежи). Город рос на пионерских мечтах; очарованные сухим и ровным его климатом, сюда съезжались немолодые люди, мечтающие о жизни в субтропиках и способные за это платить; индейцы племен Апачи, Навахо и других, помельче, выжившие в Аризоне до наших дней, от городов оттеснены. (Когда я был в Финиксе, в город приехала делегация индейцев племени Хопи с вождем Майной Ленза, они передали местным властям декларацию: «Все, чего мы хотим, это полной независимости от правительства белых людей, потому что желаем жить своей собственной жизнью и молиться собственным богам на своей земле». Индейцы приехали на неоседланных лошадях, в головных уборах из перьев, — их семидесятилетняя предводительница вручила текст декларации, после чего делегаты племени уехали в сторону гор.) В земле Аризоны нашли золото, серебро, медь — неулыбчивые (вот кто в Америке не научился смеяться) индейцы торгуют перстнями и браслетами из химически чистого серебра с бирюзой и кораллами — им это беспошлинно разрешено. (В кузове «пикапа» на домотканой дерюге ярчайших цветов задумчивый индеец рассыпает свои белые сокровища и каменеет над ними. Здесь без обмана, но и торговаться не принято — покупай или проходи мимо.) Поля Аризоны неплодородны, но на обводненных землях растут хлопок, цитрусовые и даже кое-где виноград. На этой холмистой неласковой земле делают самолеты, выпускают консервы и учатся всем на свете наукам — от индейской письменности до архитектуры. Жизнь в Аризоне странна — в песках и камнях, проросших саксаулом, кактусами и очень жесткой травой. Но есть еще Финикс Райской долины, тот самый центр притяжения богатых пенсионеров, о котором я вам уже рассказывал. В клубе Райской долины всего девятьсот семьдесят пять членов; в старческой улыбке растянут рот Голдуотера (помните, был такой сенатор, в шестидесятые годы рвавшийся в президенты, требовавший сбросить атомную бомбу на Вьетнам и разорвать дипломатические отношения с СССР), улыбаются Ригли (наследница изобретателя жевательной резинки), Дуглас (самолеты), Кайзер (алюминиевые заводы), Файрстоун (автопокрышки)…

Для многих пожилых жителей американского Среднего Запада сияющая Аризона — словно земля обетованная, предсмертное очищение высшим светом, клубом Райской долины. Особняк Барри Голдуотера осиным гнездом приклеен к розово-серой стене скалы; сам владелец универмагов, с треском провалившийся при попытке захвата Белого дома, позирует на открытках в замшевой шляпе и галстуке-удавке «бола»: «Добро пожаловать к нам в гости!» Правда, дом самого Голдуотера охраняется, и частная дорога, которая к нему ведет, перекрыта шлагбаумом.

Шлагбаумами, пусть не всегда столь осязаемыми, но не менее действенными, перегорожены пути в большинство закрытых клубов Финикса — теннисные, гольф-клубы; членство в танцклубе, скажем, должно быть подкреплено взносом в двадцать пять тысяч долларов. Людей, приезжающих сюда не жить, а доживать, можно очень легко классифицировать по состоянию текущего счета в банке — итога всей прошлой жизни. «Вначале мы не жалели сил и растрачивали здоровье, чтобы заработать деньги, а теперь расходуем деньги, чтобы возвратить себе здоровье и силы», — изрек один из острословов города Финикс…

Этот город разделен на множество кружков с почти кастовой четкостью; только в Райской долине есть тридцать девять клубов, закрытых наглухо, — даже просить о приеме во многие из них можно не чаще чем раз в три года, — время остановилось в пустыне, словно разбились его песочные часы и стали дюнами в кактусовых столбах. Нет, правда, вы представьте себе очень чистый, красивый и совершенно пустой город — это днем. Есть острова заселенности — университет на отшибе, стадион, где время от времени случаются бейсбольные матчи, — какая там игра на жаре… В городе очень пусто не только в часы полуденной сиесты, которую здесь почитают и, по-моему, растягивают на большую часть дня; почему бы и нет, ведь многие жители Финикса уже свое отдумали, отсуетились, отработали, отсчитали. Райская долина близка, и не только та, что в Финиксе… В городе бывает средь бела дня так пусто, слово это территория хорошо организованной воинской части, — знаешь, что люди здесь есть, но они где-то; это место не для посторонних. Эрл Бимсон, президент здешнего банка, считает, что население Финикса в ближайшие годы сможет утроиться, но и тогда, думаю, посторонний будет гадать, в каких раковинах скрыты здешние обитатели, — красивая устричная отмель, а не город.

Для многих европейцев, едущих в Америку, она еще вначале была чем-то вроде потустороннего мира, заменителем ада и рая их верующих родителей. В Америке каждому должно было воздаться за земную жизнь — здесь каждый получал собственный ад или свой рай, — а в потустороннем мире, как известно, каждый сам по себе. Все размышления о будущем потеряли смысл — какое же в аду и раю будущее, — остался только сегодняшний день, более или менее протяженный, и надо было его прожить сообразно возможностям. Если в Лас-Вегасе каждый мечтает получить больше того, что ставит, то в Финиксе выигрыши предъявлены — каждый получает соответственно тому, что лежит перед ним на зеленом сукне стола. В Райской долине оправдывают название этой обители, здесь каждый играет на своей лютне и сидит под собственным лавровым кустом. Иногда по небу пролетает вертолет дорожной полиции, словно заблудившийся зимний ангел с лыжами, прижатыми к животу. Здесь мало негров, гетто невелико и малоактивно; преступления специфичны — огромное количество людей, например, задерживают после полуночи за то, что они водят автомобили в пьяном виде, — но среди одиннадцати тысяч прошлогодних пьяных водителей почти не было отчаянных забулдыг, около восьми с половиной тысяч оказались заскучавшими владельцами респектабельных райских кущей. В городе не гремят шумные расовые погромы, здесь даже боги разноцветны и не встречаются, разобщенные, словно день и ночь. В богатейшем Финиксе музей искусств очень мал и неинтересен, частные коллекции живут в особняках, свезенные туда постаревшими собирателями; мир людей, которым ничего не нужно, кроме покоя, оберегает этот покой. Позванивают колокольчики у входа в полупустые магазины, во многих продавец предлагает бесплатно кофе, кресло, газету — ну кто, скажите, будет селиться в Финиксе ради дармовой чашки кофе?

Двадцатитрехлетний Деннис Эджер — мы познакомились у врача, который выписывал мне очки, — служит бухгалтером, зарабатывает вполне достаточно и мечтает пойти служить в военно-воздушные силы, где будет зарабатывать столько же. «Почему? — удивился я. — Ты обхаживаешь окулиста, чтобы получить справку о хорошем зрении, уйти в армию и получать такую же зарплату?» — «Но в армии через пятнадцать лет положена пенсия — невозможно жить в Финиксе и не мечтать о покое», — ответил мне молодой очкарик, с детства мечтающий стать пенсионером и близоруко щурящийся на таблицы, выученные наизусть. Он уже присмотрел домик с бассейном и собирается взять займ на покупку его — в рассрочку, на пятнадцать лет, до пенсии; пока он сможет сдать домик в аренду собственному отцу — за оптимальную плату, они еще обсудят…

Домик с видом на пустыню. Как поется в негритянском религиозном гимне: «Выйди из пустыни, выйди из пустыни! О, расскажи, что видел…» Здесь живут пустынники; в кельях светятся телеэкраны — можно видеть целый мир, отраженный в них. А можно взглянуть в окно — простейший из телевизоров — и порадоваться, что мир этот так далек, а в песках тявкают степные собачки, охраняющие город от вторжения кроликов.

Здесь не любят вторжений. Репортер газеты «Аризона рипаблик» Дональд Болле прошлым летом включил мотор своего автомобиля и взорвался на бомбе, подключенной к мотору. Здесь не любят людей, вторгающихся в секреты Райской долины, — считается, что в Финиксе живет несколько боссов нынешней мафии; они, и не только они, не любят, когда пытаются без приглашения войти за шлагбаумы. Дальнейшее расследование протянуло нити к семье Голдуотеров — политические ультра в который уже раз оказались причастными к уголовщине…

Очень тихий полумиллионный город. Архитектурный полигон школы Франка Ллойда Райта; широко признано, что район Скоттдейл со странными его сооружениями, порожденными фантазией, богатой до изощренности, — один из североамериканских центров экспериментального строительства и дизайна. Район наступает на старые дома — повышается арендная плата, владельцы отживающих построек съезжают, освобождая место для нового бетонного шедевра, похожего одновременно на древний храм в Киото и на дот, простреливающий значительное пространство. Война и мир; солдаты нескольких армий — ангелы и черти, блюдущие видимость нейтралитета.