Макс Крест - Поколение войны

• Название: Поколение войны
• Автор: Макс Крест
• Жанр: Фэнтези

Изначально мир не был разделён. Огромные просторы. Невообразимые порой места, поражающие глаза своим великолепием. Порой населённые, порой — нет. Каждый из народов, живших в этом мире, что называли «Царством равных», занимал свою нишу и смиренно жил в ней. Конечно, так было не всегда, но было. Ангелы — тёмные и светлые, парили в небесах и закладывали свои города близ невысоких гор в более южных краях, хотя встречались и на севере. Так же серафимы, нефилимы, валькирии — всем неба хватало. На земле жили народы берсерков и демонов. В недрах вод тоже кипела жизнь, хотя и не очень любила это показывать, находясь чаще в глубинах и почти не выходя на сушу.

И нокто ни с кем не воевал.

Этот порядок стал таковым не без нынешних Хранителей мира — трёх братьев ангелов: Семангелофа, Сеноя и Сансеноя. Они были на этом посту уже давно. Ровно с того момента, как его освободили их предшественники, обучив всему, что знали сами, молодых тогда ангелов. Видимо, так устроен этот мир, что ангелины никогда не приносят потомство более двух детей. Никогда! Исключением являются только будущие Хранители. Их всегда трое, и они всегда братья. Их судьба предопределена с первого крика, с первых трепыханий ещё крошечных крыл. За ними прилетают Хранители ровно в тот день, когда их мать родит вновь — это Закон.

И вот настал день, когда вновь родилась тройня.

---

— Всё молчишь?! — Удивился Фёдор. — Друже, я на тебя удивляюсь. Хотя дело твоё, но вот надоест ей молчать с тобой и всё — тю-тю.

— А я читал…

— Вафельная чушь это всё. В основном. Говори с ней, шути — пусть смеётся.

Фёдор уверенно вышагивал, помогая себе тростью, которую изрисовал маркерами, дабы придать ей уникальность. Он всё любил делать своим — чтобы только у него такое было. Он до сих пор находился в больнице, хотя его и хотели выписать на прошлой неделе, но что-то показалось врачам странным в анализах и его задержали до выяснения. Он воспринял это как личную обиду и всё свободное время проводил в больничном дворе, разрабатывая тело и, главное, ногу — по снегу самое то.

— Ну, может ты и прав.

— Я часто так делаю. — Улыбнулся он, тряхнув головой, чтобы убрать с глаз пряди отросших волос, стричь которые он напрочь отказывался. — Ох-ох. Как совсем на ногу встану, надо будет в какой-нибудь зал походить, тело в тонус вернуть. А то, как скелет, что были мышцы — и тех нет…

— Мы собираемся с матерью…

— Ну, собирайтесь. Я уж как-нибудь сам — а то вечно я при вас. Пока тут возлёживал на казённых матрасах, много чего подумал и много чего решил.

— Например?

— Без примеров пока что. Просто хочу чего-то стоить, что-то сделать сам. Надоело так жить. Ещё школу закончить как-то надо.

— Ты вроде от программы из-за нас с Кристиной не отставал. Семестры тебе засчитают по возвращении — всё уже договорено, главное, ты не подведи. С десяток контрольных напишешь, стихи порассказываешь, сочинения попишешь, и всё норм будет.

— Да знаю. Только ой, как лениво мне учить тонну стихов.

— Ну, может, ты в десятый класс второй раз пойти хочешь?

— Метко — не хочу. Ладно — прорвусь. — Усмехнулся он. — А чего там опять? — Кивнул он на некую демонстрацию, что шла мимо них в направлении к Невскому.

— Да это после войны протестные настроения против власти. Просят вернуть обратно солдат.

— Так всё ж уже.

— Всё-то всё, а всех, кто в запасе был, и кого вытащили по повестке, так там и держат. Говорят, только в начале лета смогут обратно вернуться, когда придёт новое пополнение, бла-бла-бла.

— Дурдом, конечно, но я не при делах.

— Ну да. Опасаюсь я, выльется этот дурдом во что-то. Народ не первый год закипает, а теперь ещё эта заваруха на Кавказе — третья же уже?

— Угу…

— Во, да и вообще — чем дальше, тем хуже.

— Флаги эти который год вижу. И их всё больше их становится.

— Это да. Сейчас уже встречаются на балконах, кто-то на дома вешает, на машины — штрафуют за использование экстремистской символики.

— Всё теперь экстремистское… Ладно, поживём — увидим, во что выльется.

* * *

Учебный год близился к завершению. И если Федька постоянно был занят сдачей всех хвостов, которые так или иначе скопились за время его отсутствия, то Арвинг и Кристина тем временем вполне спокойно завершали год. По-дружески всевозможно пытаясь помочь отстающему, однако тот решительно отказывался, упирая на то, что всё хочет сделать сам. Хотя, когда ему подавали уже готовые доклады или нужные книги, он лишь немного ворчал, но всё же принимал их.

Весна не сулила быть тёплой. Пепел так и наполнял воздух, и хотя большая часть уже осела, но всё ж не вся. Наверно, это и есть то похолодание, что обещали учёные. Зима была вполне обычной, но приход весны задержался почти на месяц и снег начал таять ближе к середине апреля. И вот начало мая, а всё ещё можно найти нерастаявшие сугробики в особо тенистых местах. В лесах так и вовсе ещё порядочный слой — отсюда нехарактерное поведение животного мира. Сельское хозяйство простаивает из-за невозможности начать сезон.

Повсеместно стоят автомагистрали из-за постоянно случающихся пробок на главных направлениях. Зато железнодорожный транспорт стал лидирующим по пользованию, что естественно повлекло увеличение стоимости услуг, а это привело к забастовкам, демонстрациям.

Последние проводились чуть ли не каждую неделю. Запрет на собрания уже мало кого волновал, у полиции попросту не хватало рук, чтобы усмирить всех. Ситуация накалялась.

До конца года случилось несколько масштабных выступлений, какие-то были организованные, несколько стихийных.

Следующий год также прошёл под напряжением. К сентябрю разрешили полёты самолётов. Но исключительно со специальными фильтрами на турбинах, которые были сделаны за полтора года простоя. Кризис авиаперевозок чуть пошёл на убыль, хотя вначале пришлось глобально снизить цены на транспортировки, а потом понемногу возвращаться к планкам прошлого.

Ребята тем временем окончили школу, отпраздновали последний звонок, выпускной. Подали документы в несколько вузов. Только Фёдор не спешил что-то решать в своей жизни. Арвинг, общаясь с ним, отмечал про себя, что друг становится другим, отличается от того беззаботного человека, каким был до аварии.

С Кристиной у него так ничего толком и не сложилось, но друзьями они остались. Фёдор больше не давал никаких комментариев на эту тему. Он вообще больше молчал теперь, предпочитая отдаваться своему новому хобби — секция по выживанию в лесу. Хильда некоторое время даже шутливо ревновала его к этому увлечению, мол, почему бы не заниматься бесплатно с ней. Но Фёдор отклонял это под предлогом, что там менее заинтересованный тренер. Который к тому же, по большому счёту, занимается с ними просто так — для удовольствия.

Арвинг же не пошёл вслед за ним туда — не тянуло, да и знал он от матери довольно много, чтобы туда ходить. Кристина пропадала на занятиях по скрипке и также мало уделяла времени совместному досугу. Происходило то, что рано или поздно случается со многими дружескими коллективами — каждый находит себе что-то своё и начинает отдаляться, находя вместе с новым увлечением новых друзей.

* * *

Прошёл ещё год, цепь событий, что закручивалась тугим узлом, дошла до критической массы. Впоследствии революцию называли «тихой» или «молчаливой», хотя это мало соответствовало тому, что творилось на улицах. И как бы то парадоксально не выглядело, но «тихая» революция началась со стрельбы.

Первыми пошли против закона, власти и системы те, кто совсем недавно вернулся с войны. Сначала под раздачу попали выходцы с Кавказа и Средней Азии, а затем волна протестов перекинулась на власть. Дело дошло до прямых столкновений граждан с полицией. Вначале они были небольшими и быстро пресекались многочисленными арестами, однако, когда в прессу и на телевиденье попала видеозапись с тем, как в тюрьме поступают с заключёнными, то на улицы вышли буквально и стар и млад.

В поддержку ОМОНу пригнали солдат из близлежащих частей, но тут дело обернулось против властей — молодые солдаты отказались участвовать в карательных акциях и присоединились к митингующей толпе. Сначала это случилось в Москве, затем в Санкт-Петербурге, Самаре, Ярославле, Новосибирске. Дальше, что называется по экспоненте — возмущения поглотили страну.

Многие с ужасом вспоминали прошлую смену власти и последующую разруху.

На шестнадцатый день президент и правительство сложили с себя полномочия и на следующие два дня страной никто не управлял. Эти же два дня стали первыми днями тишины.

Хильда, обхватив себя руками, смотрела в окно. Во дворе почти никого не было, кроме беззаботно играющих детей и наблюдающих за ними родителей. Это было воскресение. Вчера было объявлено, что глава государства отказался от власти и добровольно покинул свой пост. Вслед за ним ушло в отставку правительство. Не хотелось задумываться о том, что за круговерть ждёт страну. Хильда видела, как опускалось на дно СССР, и как по этому дну делала свои первые шаги Россия. Долог и страшен был её подъём из небытия. Не успела она встать на ноги, как продажные твари начали делить её, отнимая у народа всё, что можно. Тогда впервые она начала замечать эти странные флаги на улицах — чёрно-жёлто-белые. А теперь они всюду.

— Тишина. В кои-то веки. — Тихо подошёл Арвинг, так что мать даже испугалась.

— Ох. Да, надолго ли?

— В новостях что-нибудь говорят?

— Ничего дельного. Оппозиция решает, как правильно принять власть над государством.

— Интересно, что нарешают?

— Увидим, если станет совсем туго, всегда можно уехать…

— Куда? В Норвегию? Там сейчас бедлам не меньший — кому мы там нужны?

— Ну да…

— Да и куда я поеду? У меня все друзья — все два, тут.

— Порой приходиться бросать всё и менять свою жизнь. А порой тебя вырывают насильно из родного гнезда и, обрезав крылья, заставляют вечно ходить по земле и лишь мечтать вновь летать.

— Это к чему такая метафора? — Непонимающе посмотрел на неё сын. — Мам. — Он тронул её за плечо. Хильда, как заворожённая, смотрела на одинокую ворону в небе, что летела над двором. — Мам!