Эрнст Кудусов - Охота пуще неволи ; Трудный сезон

• Название: Охота пуще неволи ; Трудный сезон
• Автор: Эрнст Кудусов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Записки о зимней охоте на соболя в сезонах 1971-1972 и 1972-1973 гг.

---

У Андрея 29 в активе, в пассиве же всего один. Зато и песцов нет, хотя они наведывались изредка в его капканы. Но он теперь устанавливает капканы только на деревьях (NB), поэтому-то и вероятность поимки песца сильно уменьшается. Я посоветовал ему последовать моему примеру.

Завтра к нам должен прилететь самолет. Я полечу в Верхнеимбатское, чтоб заново отовариться и заодно немного развеяться. С этой целью и явился на базу. Ведь в Верхнеимбатском не знают, построил я зимовье или охочусь с базы.

Результатами я доволен, несмотря на высокий процент потерь. Для начала это неплохо, если к тому же учесть еще и небольшую площадь охвата. Рассчитываю за оставшиеся два месяца поймать примерно столько же. А на следующий год постараюсь территорию удвоить.

13 января 1972 г.

Я снова в своем зимовье. Каникулы кончились. Более полумесяца продержали нас в деревне. Это необычно. Но и события, которые там развернулись, тоже были необычными. Погибли два охотника. Один из них охотился, как и мы, на Вахте, только в 150 километрах ниже моего зимовья. Смерть настигла охотника прямо в пути. По позе видно было, что он мучился. Сначала предположили, что у него был острый приступ аппендицита, потом сказали — отравление. Мы так и не узнали подробностей следствия. Нашли его на двенадцатый день после смерти. Рядом лежали две собаки. Они были еще живы, хотя сильно исхудали. Верные своему хозяину, они не покинули его даже мертвого, хотя до деревни дорогу знали и могли бы пройти это расстояние всего за два дня. Однако они предпочли умереть вместе с ним, но не оставлять его на съедение с диким зверям. Второй охотник погиб при более загадочных обстоятельствах. Труп его был найден напарником погибшего уже на следующий день после смерти. Но, обнаружив окоченевшее тело, напарник не стал его трогать. Он решил добраться до деревни. Для этого надо было совершить трехсуточный переход. По пути он написал на снегу SOS, чтобы пролетающие местные рейсовые самолеты оповестили о бедствии. Стало известно, что с охотником произошел несчастный случай — он ранил себя из собственной же винтовки. Это был сравнительно молодой парень, тоже приехавший на охоту из города. Все это случилось перед самым Новым годом. В среде охотников события эти были восприняты спокойно, без паники, сдержанно. Люди больше думали об этом, чем говорили.

Новый год мы отмечали в узком кругу охотников. И сразу же забыли о нем, увлеченные воспоминаниями о прошедшем полусезоне. Интереснее темы для нас не существует. Ведь такие встречи — единственная возможность обменяться информацией. И мы старались не терять впустую время. К счастью, среди нас не оказалось ни одного любителя выпивки, и мы славно побеседовали. Разумеется, не обошлось и без споров. А основания для них были. В этот вечер я впервые высказал свои соображения относительно методов ведения охоты. А мои воззрения расходятся с общепринятой системой, крайним представителем которой является Фридрих Фишбух. С самого начала охоты до установления глубокого снежного покрова он ведет промысел зверя — в основном соболей — при помощи собак. У него отличная свора из четырех собак, которые ничто живое не пропустят. Он с напарником еле поспевают за псами, которые облаивают то птицу, белку, соболя, то сохатого, росомаху, волка. Причем, действуя вместе, собаки представляют несокрушимую силу. Уже одно то, что они в этом году задрали двух волков (правда, одиночных), говорит о их возможностях. Так что собаки для Фридриха — основа охоты. В первую половину сезона он умудрялся добывать с ними до 30 и более соболей, не говоря уж о сохатых, мясо которых принимается от охотников почти в неограниченном количестве. Это тоже статья дохода, и немалая. Но с увеличением глубины снежного покрова собака становится беспомощной, и тогда Фридрих переходит на капканный лов. Он делает снежные домики, в которые и устанавливает капканы с приманкой.

Однако, наблюдая за промыслом, я понял, что эта система, хотя и продуктивна на первый взгляд, имеет изъян, и существенный. Давая собакам полную волю, охотник уничтожает все живое в радиусе действия своих неутомимых помощников. После них тайга мертвеет. Правда, зверь не стоит на месте, а постоянно мигрирует, приходя на пустующие территории, но ведь для этого должны существовать пространства, где не ведется подобная охота и где, следовательно, находится источник восстановления жизни в тайге. Поэтому Фридрих и выбрал для охоты самый дальний район, граничащий с дикой тайгой, чтобы та восполняла все потери на его участке. Но это было три года назад. А теперь самыми дальними стали мы с Андреем, и результат не замедлил сказаться. В этом году Фридрих со своими собаками добыл столько же соболей, сколько и я. А ведь моя территория в три раза меньше, чем его, и у меня были потери. Отсюда следует, что плотность соболей на моем участке в несколько раз больше, чем в его районе. И я уверен, что у меня плотность за лето восстановится, ибо я вылавливаю лишь приходящих соболей, а тех, что живут в тайге, не трогаю. И они, дав потомство, восстановят общую численность. У Фридриха же этого не происходит, так как его собаки заходят далеко в дебри тайги и подрывают саму основу воспроизводства.

Вот это я ему и высказал. Сначала он со мной согласился, но, когда я в качестве выхода из положения предложил перейти на капканный лов с самого начала, он яро заспорил и в конце концов заявил, что во всех его неудачах этого года повинны мы с Андреем и что теперь он во второй половине сезона будет охотиться еще выше по реке, оставив отдыхать разоренную им территорию.

Я не мог его переубедить, так как еще сам недостаточно четко представлял, что можно предложить взамен, чтобы и добычу не снижать, и одновременно сохранять базу воспроизводства. Сезон не кончился, и я не собрал достаточно материала для подведения итогов. Так мы и расстались, не поняв друг друга.

…В день выброски в тайгу стоял пятидесятиградусный мороз. Меня высадили к моему дому, а не к Андрею, как в прошлый раз. Первым делом я растопил печку, а потом бегом начал перетаскивать привезенные продукты. Всего оказалось так много, что я решил часть их оставить на реке, накрыв брезентом.

Еще перед вылетом в тайгу я почувствовал недомогание. В это время по всей стране свирепствовала эпидемия гриппа, пришедшая с запада, и я, вероятно, заразился в деревне. Теперь я почувствовал, что болезни не миновать. Перспектива более чем неважная. За окном зверский мороз, изба не прогрета, ухаживать за мной некому. Поэтому я приготовил заранее все необходимое для длительного лечения. Обычно против гриппа применяют аспирин. Я этим лекарством умышленно не пользуюсь, потому что аспирин сбивает температуру и тем самым растягивает болезнь на более длительный срок. У меня другой принцип лечения. Я предоставляю организму свободу самому вырабатывать средства защиты. Поэтому на первых этапах ничем не препятствую повышению температуры тела, ведь известно, что этот процесс в несколько раз увеличивает сопротивляемость организма против заразы. И, только когда температура подскочит до 40°, я начинаю помогать себе лекарствами, преимущественно антибиотиками и сульфамидами. Этим я добиваюсь быстротечности процесса болезни. Безусловно, я понимаю, что данный способ лечения приводит к перегрузкам на сердце. Но пока оно выдерживало эти перегрузки. Зато через три — пять дней я буду здоров. А с аспирином можно затянуть на полмесяца и больше. Да и организм после такого длительного периода сильно ослабевает, и надо беречься, Чтобы не подхватить еще и осложнения. Короче говоря, надо мобилизоваться и перенести очередное испытание судьбы.

20 января

Какой-то непонятный грипп я подхватил. Температура, как и положено, поднялась высоко, но никакой слабости я не чувствовал. Работал по хозяйству и даже ходил на охоту, когда мороз на один день сдал до −40°. В общем, лежать не пришлось, хотя по вечерам температура тела повышалась до 39°, Д ночью организм разряжался испариной. Я буквально обливался потом. И так продолжалось трое суток. В последнюю ночь после потоотделения я почувствовал в теле необычную легкость и сразу понял, что с болезнью покончено. Будучи больным, я ни разу не испытал слабости или отсутствия аппетита. Не знаю, чем объяснить такое протекание процесса. Может быть, особенностями самого гриппа?

Но, так или иначе, теперь все нормально. Теперь можно было бы заняться и охотой. Говорю «можно было бы», потому что не дают морозы. Зима какая-то необыкновенная: сначала никак не могла прийти, а теперь держит так, что температура не поднимается выше −40°; −50° по ночам не редкость, а бывает и ниже. Но изба у меня теплая. Ночью я не подтапливаю, а по утрам на уровне нар ниже −3 −4° не бывает. Но Мальчику спать приходится при −15°, потому что на полу, даже при раскаленной печке, температура всегда держится не выше 0°. Это все конструктивные недоделки. Признавая за собой вину, я разрешаю поэтому Мальчику проводить время днем на нарах. Границей раздела наших территорий служит свернутое в рулон одеяло. Я располагаюсь с одной стороны, положив голову на одеяло, он таким же образом устраивается с другой. Так мы и лежим целыми днями голова к голове. Делать-то больше нечего. Я в основном размышляю, а Мальчик продолжает спать, отдаваясь во власть сновидений. Время от времени он вдруг то зарычит, то тявкнет прямо мне в ухо. От неожиданности я начинаю возмущаться. Тогда Мальчик примирительно, с извиняющимся видом лизнет меня в ухо и, убедившись, что я «отошел», продолжает прерванное занятие. Удивляюсь, откуда в нем такая способность ко сну; у меня ее нет и я изнываю от безделья. Оказывается, это очень трудно — так вот лежать и ничего не делать. Теперь я начинаю понимать пенсионеров, которые, лишившись привычной трудовой деятельности, умирают от тоски, сначала фигурально, а потом и по-настоящему. Уверен, что эти люди прожили бы дольше, если бы не меняли так резко образ жизни. Очевидно, я проживу очень долго, так как к старости буду подготовлен и закален этими периодами безделья, которые в моем возрасте и переносить труднее: энергии-то больше, и она рвется наружу.