Филип Дик - Вспомнить всё (сборник)

• Название: Вспомнить всё (сборник)
• Автор: Филип Дик
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-64424-7

В книгу вошли рассказы признанного мастера. Несмотря на то что они были написаны почти полвека назад, истории, рассказанные «разрушителем Вселенных», не потеряли своей актуальности и в наше время. Многие произведения Филипа Дика неоднократно экранизировались, среди самых известных – фильм «Бегущий по лезвию бритвы» с Харрисоном Фордом в главной роли. А по рассказу «Воспоминания оптом и в розницу» в 2012 г. был выпущен фильм «Вспомнить все» с Колином Фаррелом в главной роли.

---

– Хорошо, – перебил его робот. – Мы обсудим это позже.

И он огляделся.

– Займусь-ка этим оборудованием. Оно повреждено, но часть техники еще в рабочем состоянии. Во всяком случае, пока.

Эпплквист сумел разминуться с Дженкинсом и быстро проскользнул через офисный уровень к своему рабочему месту. Мысли в мозгу так и кипели. Все вокруг казалось странно зыбким и обманчивым. Спорящие контролеры. Гудящие, щелкающие машины. Клерки и чиновники низшего класса бегают туда-сюда с письмами и протоколами. Эпплквист схватил письма и принялся бездумно распихивать их по ячейкам.

– Ты наружу ходил, – кисло заметил директор Лоуз. – Небось с девкой спутался? Смотри мне, женишься на бабе не из Компании – потеряешь рейтинг. Он у тебя и так невысокий, чтоб ты знал.

Эпплквист решительно отодвинул в сторону кучу писем.

– Директор, мне нужно с вами поговорить.

Директор Лоуз отрицательно покачал головой:

– Ты поосторожнее с расспросами. Я-то знаю инструкции относительно персонала четвертого класса. Давай, заканчивай с вопросами. На работе сосредоточься. А теоретические проблемы оставь таким, как мы.

– Директор, – решился Эпплквист, – а на какой стороне была наша Компания? Моралистов или Отдохновенцев?

Лоуз, похоже, не понял вопроса.

– В смысле? Что ты имеешь в виду? – И растерянно потряс головой. – Я и слов-то таких не знаю.

– Во время войны. На чьей стороне мы были?

– Боже правый, – удивился Лоуз. – конечно, на стороне людей!

И тут же грубое лицо приняло странное выражение – словно бы на него тяжелый занавес опустили:

– И что ты хочешь этим сказать – моралисты? Ты о чем вообще?

Эпплквиста прошиб пот. Он едва сумел выдавить из себя:

– Директор, все совсем не так было. Война была между двумя человеческими партиями. Моралисты уничтожали роботов, потому что не одобряли праздности…

– Война была между людьми и роботами, – жестко сказал Лоуз. – И мы победили. Уничтожили роботов.

– Но они же работали на нас!

– Да, так и было задумано. Что они будут работать. Но роботы восстали. У них была целая философия. Что андроиды – высшие существа. А нас они за скотов держали.

Эпплквиста затрясло.

– Но он сказал мне…

– Они нас убивали – беспощадно. Миллионы людей погибли, но потом мы их одолели. А они убивали, лгали, прятались, крали – все что угодно делали, лишь бы выжить. Либо они нас, либо мы их – вот как оно было на самом деле. – И Лоуз ухватил Эпплквиста за воротник: – Ты, чертов придурок! Что ты натворил, отвечай?! Что ты наделал?!

Солнце садилось, когда бронированный вездеход с ревом подъехал к оврагу. Из машины выскочили спецназовцы и помчались вниз по склонам, держа С-винтовки наготове. Лоуз тоже быстро выбрался наружу, Эпплквист вылез следом.

– Это здесь? – резко спросил директор.

– Да, – поник плечами Эпплквист. – Но он ушел.

– Естественно, он ушел! Он же себя починил! Что ему тут было делать…

И Лоуз сделал знак своим людям:

– Тут искать больше нечего. Заложите тактическую атомную бомбу и валим отсюда. Возможно, его сумеют заметить с воздуха. Плюс распылим радиоактивный газ на местности.

Эпплквист на негнущихся ногах подошел к краю оврага. Внизу, в сгущающейся темноте, все так же колыхалась трава и лежал мусор. А робота, конечно, уже и след простыл. А там, где он лежал, валялись обрезки проволоки и брошенные части тела. Старый блок питания виднелся там же, куда Эпплквист его закинул. А вон пара инструментов. И все.

– Давайте поживее, – приказал Лоуз своим людям. – Пора убираться отсюда. У нас дел полно. Объявите общую тревогу.

Спецназовцы принялись выбираться из оврага. Эпплквист пошел было за ними к вездеходу, но Лоуз быстро сказал:

– Нет. Ты с нами не идешь.

Эпплквист увидел их лица – из-под них пузырился страх. Панический ужас и ненависть. Он повернулся и побежал, но они накинулись на него всей толпой. Били молча, с мрачной решимостью. А когда закончили, отбросили в сторону еще живое тело и забрались в вездеход. С грохотом захлопнули двери, завели мотор. С ревом машина поехала по тропе – обратно к дороге. Через несколько мгновений она растворилась в темноте и все стихло.

Он остался один, рядом с полузакопанной бомбой, среди густеющих теней. И с огромной пустой чернотой, заливающей окружающий мир.

Экспонат с выставки

– Что это на вас за странный костюм такой? – поитересовался механический водитель робовтобуса.

Машина отодвинула дверь и подъехала к тротуару.

– Что за круглые штучки? Для чего они?

– Это пуговицы, – охотно объяснил Джордж Миллер. – Они могут быть декоративными, но чаще имеют практическую нагрузку. Это старинный костюм двадцатого века. Я его ношу по долгу службы.

Он заплатил роботу за проезд, прихватил «дипломат» и быстро зашагал по тротуару к Агентству по делам истории. Главное здание уже открыли для публики, одетые в комбинезоны мужчины и женщины уже бродили по выставкам. Миллер зашел в лифт для персонала, с трудом втиснулся между двумя здоровенными инспекторами из отдела Дохристианских культур, и лифт повез его наверх, на этаж Середины двадцатого века.

– Доброго утречка, – пробормотал он, приветствуя инспектора Флеминга у выставки атомного оборудования.

– И вам того же, – резко ответил Флеминг. – Миллер, послушайте, что я вам хочу сказать. Вот сейчас скажу – и больше этот вопрос поднимать не буду, так и знайте. Вот сами подумайте: а что если бы все одевались так же, как вы? Между прочим, наше правительство, чтоб вы знали, устанавливает четкие правила насчет одежды, в которой могут появляться граждане. Черт бы побрал эти ваши анахронизмы, вы что, не можете обойтись без дурацкого маскарада? И – боже правый! – что у вас в руках?! Иисусе, да это же точь-в-точь раздавленная ящерица из юрского периода!

– Это чемоданчик-«дипломат» из кожи аллигатора, – объяснил Миллер. – Я ношу в нем бобины с данными для исследования. Между прочим, «дипломат» являлся важным символом статуса и авторитета в менеджерском классе позднего двадцатого века.

И он щелкнул застежками, открывая чемоданчик.

– Вот вы, Флеминг, никак понять не можете. А ведь я приучаю себя к ношению вещей из исследуемого периода не просто так! Именно таким образом, в силу привычки, интеллектуальное любопытство трансформируется в подлинную эмпатию! Вы часто замечаете, что я некоторые слова прозношу странно. А я, между прочим, имитирую акцент американского бизнесмена времен президента Эйзенхауэра! Ферштейн?

– Чего? – ошарашенно пробормотал Флеминг.

– Это я сленговое словечко из двадцатого века употребил!

И Миллер принялся выкладывать катушки на стол.

– Может, вам что-нибудь подсказать? А если нет, позвольте мне, пожалуйста, приступить к работе. Я тут обнаружил доказательства тому, что американцы двадцатого века самостоятельно укладывали плитку, но – представьте себе! – вовсе не ткали одежду! Я бы хотел изменить кое-что в экспозиции…

– Все вы фанатики, все как один, – проскрипел Флеминг. – Ис-с-сторики… копаетесь в пыльных артефактах двухсотлетней давности, а до настоящего вам и дела нет! В голове только всякие идиотские штуки, копирующие идиотские штуки из пыльного прошлого!

– А мне моя работа нравится, – примирительным тоном сказал Миллер.

– Да я ж не на твою работу жалуюсь! Просто есть же еще что-то, кроме работы! Ты же в социуме живешь, и как единица социума имеешь политико-социальные обязанности! Так что, Миллер, считай, что я тебя предупредил. В Совет Директоров уже поступали сигналы насчет твоих странностей. Нет, конечно, рвение на работе мы всячески приветствуем, но… – тут Флеминг красноречиво прищурился –…ты слишком далеко заходишь, Миллер.

– Да не будет у меня другого господина, кроме искусства, – торжественно произнес Миллер.

– Чего-чего?! Кроме кого-кого?

– Кроме искусства. Это слово из языка двадцатого века.

И Миллер оглядел собеседника с нескрываемым превосходством:

– Вы просто крохотный винтик в огромной бюрократической машине. Функция безличного культурного сообщества. У вас нет собственных представлений о жизни. А в двадцатом веке у каждого человека были представления о прекрасном. О том, как и что можно делать своими руками. Они испытывали гордость, видя то, что мастерили. А вам эти слова ничего не говорят. У вас даже души нет – а это, кстати, другое понятие из золотого века, каким был век двадцатый, когда люди были свободны и могли говорить то, что думают.

– Миллер, не забывайся! – Флеминг даже побледнел от испуга и понизил голос. – Чертовы ученые… Живете, уткнувшись в свои катушки с лентами, жизни ни черта не видите! Смотри, доболтаешься до того, что нас всех из-за тебя по головке не погладят! Ты можешь сколько угодно носиться со своим драгоценным двадцатом веком. Но помни – прошлое, оно и есть прошлое. Оно прошло. Все, нет его, похоронили. Времена меняются. Общество прогрессирует! – и он нетерпеливо обвел рукой экспозицию. – Это всего лишь неумелая имитация того, что там на самом деле было!