Кэрол Дуглас - Танец паука

• Название: Танец паука
• Автор: Кэрол Дуглас
• Жанр: Иностранный детектив
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-367-03522-3, 978-5-367-03530-8

В жизнь примадонны вторгаются тени прошлого, и главная из них – знаменитая авантюристка, исполнительница «танца паука» Лола Монтес.

---

Кэрол Нельсон Дуглас Танец паука

Посвящается мужчинам и женщинам в разных уголках мира, тем, кто не боится себя и настолько доверяет своей душе, что осмеливается рассчитывать на силу собственной индивидуальности перед лицом текущей мировой моды.

Посвящение в книге Лолы Монтес «Искусство красоты»

Я бы многое отдал, чтобы понять, в результате каких неминуемых перипетий появляются женщины, подобные Ирен Адлер. Покажите мне, откуда они берутся, и тогда я начну проявлять больший интерес к женщинам в принципе!

Шерлок Холмс (Кэрол Нельсон Дуглас. Доброй ночи, мистер Холмс!)[1]

Carole Nelson Douglas

Spider Dance

Перевела с английского Н. Н. Власова

© 2004 by Carole Nelson Douglas

Издательство выражает благодарность литературному агентству Nova Litera SIA за содействие в приобретении прав

Действующие лица

Ирен Адлер Нортон. Примадонна родом из Америки, единственная женщина, умудрившаяся обвести вокруг пальца самого Шерлока Холмса в рассказе Артура Конан Дойла «Скандал в Богемии». Главное действующее лицо серии книг, начинающейся романом «Доброй ночи, мистер Холмс!».

Шерлок Холмс. Всемирно известный лондонский сыщик-консультант, прославившийся своими способностями в области дедукции.

Джон Х. Уотсон. Доктор медицинских наук; бывший сосед и настоящий компаньон Шерлока Холмса в расследовании преступлений.

Годфри Нортон. Британский адвокат, ставший мужем Ирен незадолго до того, как они бежали в Париж, спасаясь от Холмса и короля Богемии.

Пенелопа (Нелл) Хаксли. Осиротевшая дочь английского приходского священника, спасенная Ирен от нищеты в Лондоне в 1881 году. В прошлом – гувернантка и машинистка; делила квартиру с Ирен и работала у Годфри, до того как пара поженилась. Сейчас проживает вместе с ними близ Парижа.

Квентин Стенхоуп. Дядя воспитанниц Нелл в пору ее службы гувернанткой; в настоящее время британский агент в Восточной Европе и на Среднем Востоке.

Нелли Блай по прозвищу Пинк. Журналистский псевдоним и прозвище Элизабет Джейн Кокрейн, преследующей Джека-потрошителя в других романах серии; молодая американка, которая умеет отыскивать сенсации и своего не упустит.

Барон Альфонс де Ротшильд. Глава наиболее влиятельной французской ветви семейства финансовых магнатов и сети агентурной разведки в Европе, часто привлекающий к своей деятельности Ирен, Годфри и Нелл в различных качествах.

Портрет авантюристки

[Она] появилась… однажды, в зените своей дурной славы, по пути в Калифорнию. Привлекательная дерзкая женщина с прекрасными и опасными глазами и решительными манерами, нарочито щеголяющая в мужском костюме: воротник рубашки выправлен поверх сюртука с бархатными отворотами, богато украшенная манишка, черная шляпа, брюки и начищенные до блеска ботинки со шпорами. В руках она держала красивый стек, которым с успехом пользовалась не только во время верховой езды, но и на улицах Крусеса или в городах Европы: как-то раз нахальный американец, плохо о ней подумавший, возможно небезосновательно, и зацепивший в шутку фалды ее длинного сюртука, в качестве урока получил стеком по лицу, и рубец от удара, должно быть, долго не заживал. Я не захотела смотреть на стычку, которая за сим последовала, и была рада, когда на другое утро эта скверная женщина уехала.

Из мемуаров миссис Сикоул, английской дамы (1851)

Никогда не бывала в Крусесе и ехала через Никарагуа.

Сама печально известная авантюристка

Вступление Мемуары опасной женщины. В заточении (1847)

Осознайте ту бездну, что разверзлась под вашими ногами, ту бездну, что поглотит вас вместе с монархией, если вы и дальше будете упорно продвигаться в выбранном вами направлении.

Испанский барон де Лос Валлес

Меня втащили в комнату с балкона. Я визжала, пиналась и размахивала пистолетом. Мне лепетали, что толпа на улице опасна, но я любому могу дать отпор, каждому из них по очереди, десяткам, сотням и тысячам. Я всегда представляла для себя куда большую опасность, чем кто-то другой для меня.

Как я говорила, женщина не опасна лишь в двух случаях: пока она слишком мала, чтобы родить ребенка, и когда она слишком стара для этого.

Моя жизнь всегда была сопряжена с невыносимой опасностью, я все еще живу в этой атмосфере опасности и в полной мере возвращаю ту вражду, что обрушивается на меня.

Разумеется, опасность опасности рознь. Не всегда речь идет о кровожадной толпе. Это могут быть вырвавшиеся на свободу лошади или беглые преступники, злые языки или языки, которые вообще не обсуждают женщин. Вообще-то я бы предпочла быть жертвой клеветы, чем безразличия.

Опасностью могут стать нежеланные дети или, в равной степени, желанные дети. Одинаково опасны вероломные любовники и верные мужья.

Считается, что женщина не принадлежит себе. Я потратила жизнь, оспаривая это допущение. Я прославилась, а как только женщина осмеливается это сделать, на нее тут же вешают ярлык бесславной, имеющей дурную репутацию. Я отчаянно боролась, чтобы что-то иметь, но в итоге перестала хоть чего-то желать. Теряла, приобретала и снова теряла.

Единственное, чего я не сделала, – я не сдалась. Я не щадила, но и не просила пощады.

Возможно, поэтому я стала скиталицей, которую часто преследовали и поноси́ли. И все же я ни о чем не жалею, даже сейчас, когда умираю в одиночестве и без гроша в кармане, пусть и объездив полмира.

Я могла бы быть королевой или невероятно богатой женщиной. Я презирала условности и традиционную религию. Моим идеалом была власть простого народа, и за верность этому идеалу меня преследовало преступное сообщество, желавшее сохранить власть в руках нескольких спрятавшихся от народа стариков. Фарисеи в храме! Притворяются благородными, а сами жаждут наживы, растрачивая чужие жизни, деньги и веру.

Теперь я просительница у подножия Креста Господня, раскаявшаяся грешница. Я сожалею о многом содеянном; возможно, искреннее раскаяние распахнет передо мной райские врата. Я устала не по возрасту и дожила до того дня, когда вижу в зеркале, как моя легендарная красота увядает, становясь призрачной, а руки, некогда умевшие обращаться с хлыстом и пистолетом, слабеют без дела. Мой отчаянный нрав постепенно превращается в дым, какой раньше окутывал меня почти постоянно.

Но о некоторых поступках я не пожалею никогда, ибо они были честными и правильными, хоть их никогда такими не назовут. Поэтому я сижу в этой пустой комнате и пишу, как часто делала и прежде, но теперь мои слова рождаются медленно и осторожно, а раньше вылетали из-под пера с той же скоростью и силой, с какой пламя вырывается из пасти дракона.

В юности я была необузданной, как ветер, и осколки той юной меня лежат разбросанными по трем континентам. Но гонка будет продолжаться до самого конца. На этой новой земле Америки я напишу окончание яркой и неверно истолкованной истории, которую мир ассоциирует с моим именем.

Хотя, разумеется, имя это вымышленное.

Глава первая Неприятные люди

Я видел ее лишь одно мгновение, но и этого было довольно: очень миловидная женщина с таким лицом, в которое мужчины влюбляются до смерти.

Шерлок Холмс об Ирен Адлер (Артур Конан Дойл. Скандал в Богемии)[2]

Нью-Йорк, август 1889 года

Вероятно, я слишком много на себя взяла. Я, Пенелопа Хаксли, всегда считала себя единственной, кто фиксирует на бумаге события из жизни моей подруги Ирен, урожденной Адлер, а ныне Нортон. Ирен выступала несколько лет под девичьей фамилией на оперной сцене, а теперь, в частной жизни, использует обе фамилии. Приличия никогда не казались достойным аргументом этой примадонне американского происхождения, с которой я провела почти десять лет – неужели правда? – своей жизни.

Итак, я была поражена до глубины души, когда Ирен вошла в гостиную в номере нью-йоркского отеля, где мы остановились, держа в руках пачку писчей бумаги, как держат недавно рожденного и горячо любимого ребенка. Ее узнаваемые буквы, написанные странными зелеными чернилами, галопом мчались по видимой мне верхней странице, словно закусившая удила лошадь.

– Это и есть «кое-что», которое ты планировала отправить по почте? – спросила я, откладывая в сторону свою вышивку – маленький шнур для колокольчика. В отеле подобным вещицам нет применения, но я надеялась, что мы не застряли тут навеки, хотя было очень на то похоже.

Она взглянула на свое объемистое «детище» так, словно бы видела его толком впервые.

– Думаю, это скорее посылка, чем письмо, а мне столько надо поведать, но даже с учетом всех телеграмм мужу с рассказами о наших приключениях в Америке я едва коснулась главного. – Она разгладила неприглядные листы на коленях. – Годфри, наверное, уже ополоумел, пока он чахнет в этой скучной пасторальной деревеньке в Баварии. Уверена, он будет счастлив получить более подробный отчет о последних расследованиях в Америке.