Эдуард Скляров - Записки бывшего милиционера

• Название: Записки бывшего милиционера
• Автор: Эдуард Скляров
• Издательство: Правда Севера
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-85879-908-5

Настоящие записки, названные как «Записки бывшего милиционера», являются не литературным, а кратким документальным описанием моей жизни, и то только в той части, которая запомнилась мне самому или о которой я узнал из документов, прочих бумаг и рассказов других людей, и не только милицейского периода, которому отдано почти тридцать лет собственной жизни.

Когда задумывались «Записки…» — а это было достаточно давно, — тогда и родилось их название, и мне казалось, что милицейский период моей жизни — это самое важное и единственное, что достойно описания. Но в последующие годы в моей «милицейской» голове под влиянием новых жизненных событий и обстоятельств произошли такие переоценки всего и вся, что теперь я твёрдо знаю: милицейский период — это далеко не самое главное в моей жизни. Главным является вообще вся жизнь, со всеми её взлётами и падениями; а то, что ранее казалось мелким и незначительным, на самом деле не менее важно, чем служба в милиции. Другое дело, что какие-то периоды, какие-то события хотелось бы прожить по-иному. Но, увы, двух жизней не бывает.

---

Год пролетел незаметно. Состояние здоровья матери было нестабильным, но она редко жаловалась и всё время вспоминала Тихорецк. В декабре родился её правнук (Ярослав), но зимой, в морозы, Ира не рисковала везти его к нам, чтобы показать бабушке.

15 марта 1990 года утром Елена убежала на работу, Инна — в школу. В десять часов я вернулся с суточного дежурства, был ответственным по УВД. Удивился, что мать не выходит из своей комнаты. Тут меня как током ударило. Открываю дверь — а она уже мертва, рядом валяется открытая упаковка нитроглицерина. Елена потом рассказала, что вечером мать была в очень хорошем настроении, шутила, долго смотрела телевизор, ни на что не жаловалась.

При всей тяжести утраты я благодарил Бога, что она ушла без мучений, не будучи парализованной. Этого она боялась больше смерти и иногда об этом говорила.

Описывать последующие дни — это значит вернуться к кошмару. Очень помог с организацией похорон А. С. Малаховский — работник отдела ООП, ставший моим приятелем на почве совместной работы над книжками «Защити себя сам» и «Словарь жаргона». Поминки устроили дома, с приготовлением всего необходимого для этого помогла Валентина Ивановна — мать Артура, нашего зятя.

Мы всем своим послали телеграммы. От родственников и сослуживцев матери с соболезнованиями откликнулись: из Тихорецка Люба Лощёнова, из Астрадамовки — Елена Павловна, из Тбилиси — Шура Диденко и Кето Гедеванишвили. Не ответили: Сашка Сахаров (наверное, опять был в больнице), Мотя Лощёнова (которой я оставлял деньги на могильный памятник для тети Дуси и послал деньги на смерть её мужа Сашки Лощёнова). Из Сасова племянник матери (сын Ивана) ответил, что не может приехать, но ни слова сочувствия, хотя последние годы мать и тётя Дуся посылками буквально кормили его семью.

Не могу не рассказать о «собачьем» периоде нашей жизни. Так я называю время, когда в квартире у нас были собаки. Ещё в январе 1984 года Вася Воробей принёс нам щенка неизвестной мелкой породы коричневого цвета, шерсть везде гладкая, а на голове и шее будто грива. Нам он пришёлся по душе, назвали Мишкой, и вся наша жизнь закрутилась вокруг него, но длилось это недолго, так как первого апреля он погиб прямо у нас на глазах под колесом автомашины на набережной. Елена в истерике, я — таблетки, а дети, на удивление, перенесли эту утрату сравнительно легко.

Через год нам принесли другого щенка, которого мы тоже назвали Мишкой. Он пропал спустя несколько месяцев, также на прогулке. Переживали все.

Был недолго у нас и чистокровный щенок овчарки из питомника. Но с ним мы расстались сами, не выдержав бесконечных луж в квартире, отдав его в хорошие руки.

А через три года мы приобрели «двортерьера», тоже из породы мелких, но, в отличие от предыдущих, с безобразно лохматой мордой, назвали его Тимкой (Тим). Прожил он у нас много лет, стал членом семьи и был чрезвычайно умным. Я с ним запросто разговаривал, и он всё понимал. Практически мы стали неразлучными, он везде следовал за мной, очень хорошо ориентировался на местности, любил гулять сам по себе, кататься на машине и трамвае, но всегда приходил домой. Захожу однажды в подошедший трамвай, а Тимка спокойно сидит в вагоне и как будто ждёт меня. Другой раз приезжаю на рынок, а он там бегает, хотя рынок от дома за десяток кварталов. Был случай на даче, когда он увязался за какой-то собачонкой и мне пришлось в его поисках объехать всю дачную округу. Не нашёл. А через два дня приезжаю на дачу — Тимка спокойненько ждёт меня на крылечке.

К сожалению, любовь к бродяжничеству его и погубила. Он не вернулся с очередной прогулки — больше мы его не видели. Поиски ничего не дали. После этого мы не заводим собак. Слишком дорого обходится их гибель и пропажа нашему здоровью.

В эти годы и у меня, и у Елены были приятели, отношения с которыми возникали в основном по работе, а с некоторыми, особенно у Елены, сохранялись еще со времени учебы в вузе. Особо близкой дружбы мы ни с кем не водили, так как были очень занятыми работой людьми. Но тем не менее долгое время у меня сохранялись дружеские отношения с Михаилом Саблиным и Володей Паневником, о которых я уже немного рассказывал.

Володя, кажется, к апрелю 1981 года уже был начальником следственного отделения, а через пару лет стал заместителем начальника Ненецкого окружного отдела внутренних дел по оперативной работе. Паневник был успешным оперативником, но стали говорить, что он увлекается спиртным. Это возымело действие, и 26 сентября 1985 года на коллегии УВД его сняли с должности и только чудом не выгнали вообще из милиции. В наказание его назначили инспектором в спецкомендатуру в посёлке Цигломень Архангельска и поселили там же, потому что жить ему было негде. Однако ему хватило силы воли, чтобы справиться с обстоятельствами, чтобы всерьёз заняться бодибилдингом.

Год такой жизни — и его вернули в Нарьян-Мар, где он стал сначала инспектором отделения милиции аэропорта, а затем и начальником этого отделения. Свои занятия бодибилдингом он продолжил, добился неплохих результатов, приобрёл фигуру культуриста, увлекся бегом на длинные дистанции, стал известным спортсменом в Нарьян-Маре. Поэтому не случайно, когда создавали налоговую полицию, его назначили её начальником в округе. С этой должности Паневник и ушел на пенсию, а вскоре, как мне известно, стал одним из спортивных руководителей в Ненецком округе.

До 1985 года мы были с ним очень дружны, друг у друга оставались в доме, когда приезжали, соответственно, он в Архангельск, а я в Нарьян-Мар. Но отношения стали остывать после 1985 года, так как Паневник — насколько я понял — посчитал, что я ничем ему не помог в кризисной ситуации, хотя как бы имел такую возможность. Но я действительно не мог ему помочь реально, так как начальник УВД Н. В. Панарин, с подачи Б. Г. Борисова (начальник штаба УВД), служебную судьбу Паневника взял под свой личный контроль, и мои попытки повлиять на этот вопрос были нулевыми, да и с кадровиками из УВД я не дружил, а, наоборот, постоянно с ними конфликтовал по оргштатным вопросам своей службы.

С тех пор, бывая в Архангельске, Паневник к нам не заходил и не звонил. Однажды мы случайно где-то в десятых годах нового века встретились в магазине, и он, пожимая мне руку, сказал, что очень торопится. На этом мы расстались, и я его больше ни разу не видел.

Где-то в начале 80-х годов, будучи приглашённым с Еленой на день рождения её приятельницы Любови Шитовой (она — фельдшер), я познакомился с её мужем Николаем, стармехом на морском судне, ходившим в загранку с лесом. Николай понравился мне своим характером, рассудительностью, каким-то спокойствием. С Шитовыми мы стали дружить домами, часто ходили друг к другу в гости, вместе ездили за город, а с Николаем мы вместе ходили в лес по грибы да ягоды. У них же на каком-то междусобойчике мы познакомились с семейством Виктора Шика. Он — лётчик, жена Галина работала в авиакассах начальником смены. Кстати, с их помощью Шитовы и мы и «внедрились» в СОТ «Полёт», расположенный недалеко от гарнизона Васьково и аэропорта того же наименования.

Дружба с Шитовыми длилась много лет. К нашему горю, Николай во время очередного рейса, поскользнувшись, упал с трапа на судне и получил закрытую черепно-мозговую травму, но сам добрался до своей каюты, поэтому команда посчитала его пьяным и не оказала никакой медицинской помощи. А когда обнаружили, что дело не в опьянении, и поместили его в ближайшую больницу (во Франции), было уже поздно. Николай умер.

После Николая мне ни с кем не было так комфортно в общении, но приятельские отношения сохраняются со многими, теперь в основном на почве увлечения минералами. Прежде всего это Володя Сысоев — до пенсии занимался в Архгеологии камнями, обрабатывал их, резал, полировал и т. п. — и Паша Воробей, тоже любитель-коллекционер, как и я.

Знакомство с Пашей у нас давнишнее. Еще в конце 70-х годов прошлого столетия, где-то на первом или втором году моей службы в качестве начальника отдела ООП УВД, я проверял работу патрульно-постовых нарядов и получил сигнал от дежурного по УВД о том, что звонят граждане и заявляют, что милиционеры автопатруля-102 стреляют из мелкашки (малокалиберной винтовки) по собакам. Кстати, напомню, что в этот период были очень модны шапки из собачьего меха, тем более что в магазинах было пусто.

Ради справедливости надо сказать, что бездомных собак в то время развелось несметное количество, и люди постоянно жаловались на невозможность ходить по улице без опасения быть ими покусанными. Действительно, нужно было принимать меры в отношении таких собак, но не милиционерам же, да ещё с использованием служебного времени, служебной машины и оружия.

Я остановил автопатруль № 102. В составе экипажа оказались братья Воробьи, Василий и Павел, которые категорически отрицали «охоту» на собак, не было в автомашине и оружия. Позже, когда я по службе познакомился с ними поближе, то узнал, что Воробьи считаются лучшими милиционерами в районе, имеют хорошие показатели в работе, являются спортсменами и заядлыми охотниками и рыбаками. Впоследствии, как хорошие профессионалы-водители, Воробьи стали работать на автомашине, закреплённой за отделом ООП.