Льюис Уоллес - Падение Царьграда. Последние дни Иерусалима

• Название: Падение Царьграда. Последние дни Иерусалима
• Автор: Льюис Уоллес
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-8474-0204-X

Эта книга открывает новую серию «Всемирная история в романах».

Первый выпуск посвящен величайшим трагедиям мировой цивилизации — гибели и разрушению великих империй.

Современный читатель впервые получает возможность познакомиться с романами английских писателей Л. Уоллеса и Л. Грена, рассказывающих о последних днях Византийской империи и Израильского царства.

---

Поэтому вскоре после полудня в его дом принесли два паланкина, которые до сих пор составляют любимое средство передвижения константинопольских дам. Внутри эти паланкины были обиты шелком и кружевами, а снаружи покрыты филенками из различных цветных дерев, с перламутровыми инкрустациями. Входили в него в дверь спереди, а окон было три: одно большое впереди и два по сторонам. Для того чтобы скрыться от взглядов прохожих, можно было опустить занавески.

Князь Индии и Лаель спустились с лестницы. На девушке был очень богатый полугреческий костюм, с золотыми вышивками, на руках у нее блестели золотые браслеты, на шее ожерелье из крупных жемчугов, а на голове маленькая коронка с драгоценными каменьями, так ярко блестевшими, что издали она казалась лучезарной радугой.

Когда старик и Лаель уселись на свои места, то паланкины были подняты четырьмя рослыми, здоровыми носильщиками в белых одеждах, и по знаку князя процессия двинулась по улицам среди глазевшей на нее с удивлением толпы.

Впереди, на расстоянии десяти шагов от паланкина Лаели, шел Нило, обнаженный до пояса; вся одежда на нем заключалась в белой короткой повязке, опускавшейся до колен, и в красной мантии, висевшей на его плечах. Большое серебряное кольцо было продернуто у него в носу, на голове красовался обруч с серебряными монетами, на шее — ожерелье из тигровых клыков и когтей, на руках и ногах — браслеты из слоновой кости. Его тяжелые сандалии были украшены мелкими раковинками. На левой руке он держал круглый щит, обтянутый кожей носорога, а в правой — копье. Возвышаясь на целую голову над толпою, величественный негр возбуждал всеобщий восторг.

Князь Индии с презрительной гордостью смотрел на удивленные взгляды, бросаемые на эту процессию многочисленными зеваками.

Чтобы достигнуть набережной, у которой ждала лодка, надо было подняться в гору, возвышавшуюся за домом князя Индии. Но не успела процессия сделать нескольких шагов, как старик увидел в переднее окно своего паланкина, что какой-то человек подошел к паланкину Лаели и заглянул в него.

— Это нахал, преследующий Лаель! — воскликнул он и громко скомандовал: — Стой!

Как только раздался его голос, человек, обративший на себя его внимание, бросил на него поспешный взгляд и исчез в окружающей толпе. Он был молод, хорош собой, нарядно одет. Хотя и оскорбленный его дерзостью, князь Индии не мог не признать в незнакомце благородного происхождения и потому тотчас взглянул на дело с совершенно иной точки зрения.

«Это все пустяки, — подумал он со смехом, — мальчишка влюбился и строит из себя дурака. Надо только принять меры, чтобы моя хорошенькая Гуль-Бахар не ответила взаимностью на его безумную страсть».

Между тем паланкины повернули в улицу, с одной стороны которой тянулись лавки и красивые дома, а с другой — стена гавани. Толпа, следовавшая за ними, все более и более увеличивалась.

Без всяких приключений процессия миновала ворота святого Петра и уже приближалась к Влахернским воротам, как неожиданно послышались звуки труб и показалась другая процессия, двигавшаяся навстречу.

— Император, император!.. — воскликнул кто-то.

— Да здравствует добрый Константин! — произнес другой голос.

Но в ту же минуту послышались гневные восклицания:

— Азимит! Азимит! Долой изменника Христова!

Толпа разделилась на два лагеря, готовые разорвать друг друга на части. Князь Индии выскочил из своего паланкина и поспешил к дочери, которая, побледнев, дрожала от страха.

Музыканты, шедшие во главе императорской процессии, расступились при виде толпы, а из-за них выехал отряд телохранителей, офицер которых громко воскликнул:

— Дайте дорогу императору!..

При виде солдат толпа обратилась в бегство, хотя и продолжала оглашать воздух криками:

— Азимит!.. Азимит!..

Отряд телохранителей двинулся далее, не обращая внимания на паланкины, а князь Индии успокоил Лаель словами:

— Не тревожься. Каждый день римская и греческая партии воюют друг с другом, но тут более кричат, чем наносят удары.

Не успел старик окончить этой фразы, как жадно устремил глаза на приближавшуюся фигуру. Это был Константин, встречи с которым он так давно желал.

Византийский император сидел в открытом кресле, которое несли на плечах восемь носильщиков в блестящих ливреях. Это был красивый человек сорока шести лет, хотя ему, на взгляд, казалось не более тридцати восьми. Одет он был, как подобало его высокому сану: на голове у него была красная бархатная шапка с золотым венчиком, украшенная двумя крупными рубинами и четырьмя нитками жемчугов, которые опускались с обеих сторон на плечи. Вся его фигура, от шеи до ног, была покрыта широкой одеждой, перехваченной поясом, а поверх была накинута мантия, вышитая жемчугами. На ногах виднелись красные кожаные сапоги, также богато вышитые. Вместо меча он держал в руке простое распятие из слоновой кости. Видя императора в таком наряде, все, смотревшие на него из дверей и окон, знали, что он отправлялся в святую Софию.

Его добрые черные глаза остановились с любопытством прежде на Нило, а потом на Лаели и князе Индии. Последний был очень рад, что обратил на себя внимание Константина, и приказал своим носильщикам дать ему дорогу. Но император не воспользовался этой любезностью, а, остановившись, послал к знатному незнакомцу одного из придворных.

— Его императорское величество, — сказал придворный, подойдя к князю, — желал бы знать имя и звание чужестранца, прогулке которого он, по несчастью, помешал.

— Передайте его величеству, — отвечал старик, — что я князь Индии, ныне живущий в этой старинной царственной резиденции, передайте ему также, что я очень рад случаю поклониться ему с тем почтительным уважением, которого он достоин своими высокими качествами и первенствующим положением среди правителей земли.

С этими словами князь сделал два шага вперед и, обращаясь к императору, преклонился пред ним, дотрагиваясь руками до земли и потом поднося их ко лбу.

Константин отвечал на это поклоном, а узнав о приветствии чужестранца, тотчас дал ему ответ через того же придворного.

— Его императорское величество, — сказал тот, — очень рад встрече с князем Индии. Он не знал о присутствии в его столице такого знатного гостя и просит уведомить его о жительстве его благородного друга с тем, чтобы иметь возможность загладить причиненную ему сегодня совершенно случайную неприятность.

Князь сказал, где он живет, и тем окончилось его первое свидание с императором. Оно произвело тем более приятное впечатление, что он мог рассчитывать на скорое приглашение во дворец.

Что касается Константина, то он обратил большее внимание на Лаель, чем на князя Индии, и когда императорская процессия двинулась в путь, то он, подозвав придворного, сказал ему:

— А ты заметил молодую девушку в паланкине?

— Да, и коронка на ее голове ясно доказывает, что князь Индии чрезвычайно богат.

— Все князья Индии, говорят, очень богаты, а потому я обратил внимание не на ее драгоценности, а на ее красоту.

VIII. Наперегонки с бурей

Всякий, кто видел лодки, в которых рыбаки плавают по тихим водам Босфора, не будет нуждаться в описании той лодки, в которую сели князь Индии и Лаель у больших Влахерских ворот. Ему только придется сказать, что она была выкрашена не в черный, а в белый цвет, с золоченым бортом. А читателю, не бывавшему в Константинополе, надо себе представить длинную, узкую лодку, с изогнутым носом и кормой, столь же красивую и грациозную на вид, сколь и быструю на ходу. На корме было открытое бархатное сиденье для двоих, а за ним небольшое крытое пространство для рулевого. Вся остальная часть была занята десятью гребцами, из которых каждый работал двумя веслами. Они были в белых рубашках и шароварах, красных, вышитых желтым шелком куртках и белых платках на голове. Как только князь Индии и Лаель заняли свои места, а к рулю встал Нило, весла весело опустились в воду, и лодка полетела.

Впереди на северном берегу знаменитой бухты поднимались высоты Церы. Но ее овраги и зеленые террасы, на которых кое-где были раскинуты сады, не возбуждали интереса в князе, и он, опустив глаза в воду, думал о только что встретившемся императоре и о составленном им накануне гороскопе.

День был прекрасный. Легкая зыбь бороздила поверхность воды. Беловатые летние облака лениво двигались с юго-запада. Лодка быстро летела мимо ворот святого Петра, обогнула Галатский мыс, оставила за собой гавань рыбного рынка и вдоль северного берега шла под тенью большой круглой башни, столь высоко поднимавшейся, что она казалась частью неба. За Тофане уже открывался Босфор с Скутари направо и Серальским мысом позади.

Если смотреть из морской гавани, этот старый, исторический мыс производит такое впечатление, словно Азия в давно прошедшие времена бросила его в волны в порыве гнева. Издавна он служил любимым местом для игры человеческой страсти, ненависти, ревности и самолюбия.