Артур Гайе - Сафари

• Название: Сафари
• Автор: Артур Гайе
• Издательство: Печатное дело, Принт-Ателье
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1995
• ISBN: 5-88762-006-4

Немецкий писатель Артур Гайе до четырнадцати лет служил в книжном магазине и рано пристрастился к описаниям увлекательных путешествий по дальним странам. По вечерам, засыпая в доме деспотичного отчима, он часто воображал себя то моряком, то предводителем индейских племен, то бесстрашным первооткрывателем неведомых земель. И однажды он бежал из дома и вскоре устроился юнгой на китобойном судне, отходившем в Атлантический океан.

С этой минуты Артур Гайе вступил в новую полосу жизни, исполненную тяжелого труда, суровых испытаний и необычайных приключений в разных уголках земного шара. Обо всем увиденном и пережитом писатель рассказал в своих увлекательнейших книгах, переведенных на многие языки Европы и Америки. Наиболее интересные из них публикуются в настоящем сборнике, унося читателя в мир рискованных, головокружительных приключений, в мир людей героической отваги, изумительной предприимчивости, силы и мужества.

В сборник включена также неизвестная современному читателю повесть Ренэ Гузи «В стране карликов, горилл и бегемотов», знакомящая юного читателя с тайнами девственных лесов Южной Африки.

---

Мы стали держать совет, придумали еще худшую глупость, в которой на этот раз принял участие и Нэд, старик-золотоискатель. Последний клялся, что здесь вокруг есть золото, каменные породы убеждали его в этом, но необходимо было его терпеливо и настойчиво искать.

У нас оставалось еще немного денег, мы купили на них все необходимое и поднялись на раскаленные солнцем, безводные и лишенные растительности, скалистые горные пустыни.

Нас гнали туда лихорадочные грезы о золоте.

Поспевать за старым Нэдом было подвигом, который сделал бы честь любому спортсмену. Он бегал и карабкался, как горный осел, и обладал выносливостью последнего. Все его разговоры и помышления сводились к одному: найти золото!

Дней через десять или двенадцать после начала нашей экспедиции мы провели ночь в какой-то полуразрушенной уединенной хижине. Там валялись свертки толстой проволоки и изломанные, заржавленные инструменты, обычно употребляемые при сооружении телеграфа; здесь, вероятно, проводился провод через горы и работы почему-нибудь прервали. Местность вокруг была совершенно дикая и пустынная. Наш запас провизии приходил к концу, мы были истомлены и, несмотря на приставание старого Нэда, решили, что пора отказаться от неудачной авантюры.

— Повернем-ка на восток, откуда пахнет салом и пирогами, а то, не позднее чем через два или три дня, твоя иссохшая душа, Нэд, будет искать золото в этой гнусной дыре! — Так объявил Гедфри решительным голосом, а на следующий день, на утренней заре, мы пустились в путь.

День был жаркий, безветренный и безоблачный. В полдень мы немного отдохнули в высокой горной долине. Там торчал огромный кактус, отбрасывавший скудную тень. Нэд, конечно, не утерпел, отправился на разведку, и вскоре прибежал к нам и стал нас звать с собою. Через пять минут он становился на краю узкого и отвесного ущелья, указывая на что-то внизу. На глубине десяти метров, приблизительно, из скал выдавалась ступень, за нею следовали другие, и по ним, в сумрачном свете этой узкой горной шахты, едва заметно струился вниз сухой, характерного темного цвета, песок.

— Парни, подержите-ка ремень, чтоб я мог на нем спуститься и потом вновь подняться. Ладно? Мне необходимо исследовать этот песок, пусть меня повесят, если в нем не окажется золото!

Я чувствовал, что из этого ничего не выйдет. Но старый ребенок так приставал и просил, что пришлось уступить. Мы крепко держали лассо, пока он спускался и шарил в полутьме, точно терьер перед крысиной норой.

— Тащите, тащите! — глухо раздался наконец его голос. — Только держитесь покрепче, парни! Я набрал полный мешок песку! Тяните!

Я свернул свою куртку, подложил ее под ремень на край скалы, наступил на нее ногой, и мы принялись осторожно тянуть вверх плохо поддававшийся и скрипевший ремень. Внезапно мы полетели назад, кусок лассо просвистел в воздухе и свалился на нас, раздались глухой крик и звук падения в ущелье; оцепенев от ужаса, мы взглянули друг на друга, потом кинулись к краю скалы и поглядели вниз.

Ослепленный солнцем и охваченный ужасом, я сначала ничего не мог разглядеть; к нам доносились неясные слова, прерываемые отрывистыми звуками, похожими на стоны, а еще глубже внизу, в глубине окутанной вечной тьмой, по-прежнему скатывались камни и шурша, струился песок.

— Ты его видишь? Что случилось? — спросил я, с трудом выговаривая слова.

— Вижу, вот там! На второй ступени… Он корчится! Какое несчастье! Только бы он не свалился еще ниже! Неужели ты его не видишь? — прошептал Гедфри и бессознательно до боли сжал мою руку. Я очнулся и с быстротой молнии сообразил что предпринять. Приставив руки ко рту, я крикнул вниз: «Нэд, не двигайся, чтобы не свалиться глубже! Можешь сказать, что с тобою?»

Прерываемый эхом и стонами, но все же явственно прозвучал ответ: «Сломал ногу… может быть… ой!.. обе. Голова… в крови… ой! Парни, не оставьте меня од…

— Нет, мы тебя не оставим! Потерпи только, Нэд! Не двигайся, слышишь! — крикнул я ему и потом обратился к Гедфри, по бледному лицу которого катились крупные капли пота!

— Послушай-ка, Годи! Я сильнее и поворотливее тебя. Я сбегаю в дом, где мы ночевали и притащу сюда проволоку. Нам не свить годной веревки из наших лохмотьев. Слушай! К вечеру я вернусь. А ты пока спустись вниз, в долину! Там зеленеет трава, стало быть найдется вода. Набери и принеси сюда. Может быть там найдутся лианы или что-нибудь в этом роде. Спусти ему тогда бутылочку воды. Потом собери хворост или сухую траву и разведи огонь, чтобы осветить ущелье. Сделай-ка все это поскорей! И, главное, уговаривай его не двигаться и потерпеть. Объясни ему, что мы решили предпринять, мне некогда. До свидания, парень!

Он хотел что-то сказать или спросить, но я помчался прочь, и он едва успел крикнуть мне вдогонку: «Ты совершенно прав!»

Могу о себе сказать, что всегда был хорошим ходоком и недурно ориентировался в дороге, но от того, что мне удалось проделать на этот раз, я на следующий день сам пришел в изумление. С легкостью горного козла я мчался вверх по ущельям, по усыпанным острыми камнями плоскогорьям, мимо раскаленных солнцем отвесов, спускался в зеленые ложбины, вновь карабкался вверх, перескакивал через расселины, с неослабевающей быстротой и непостижимой ловкостью пробивался сквозь леса кактусов, грозно поднимавшихся наподобие обнаженных мечей. Порою у меня подгибались ноги и казалось, что сердце разорвется от усталости. Я выбрал не ту дорогу, по которой мы раньше спускались; не пойму, как я ее выбрал и нашел. Спускаясь мы шли около пяти часов и притом не особенно быстро, для подъема мне понадобилось не более трех.

Задыхаясь и обливаясь потом, я пролежал несколько минут перед хижиной. Потом собрался с силами, вошел в нее, скатал двадцать метров проволоки, отломил ее щипцами, просунул в проволочный круг голову и надел его на плечо, положил щипцы в карман, выскочил и помчался вниз.

Пот градом катился с меня, проволока звенела, подскакивала и била по плечу и бедру. Порою я чувствовал острые уколы в ногах и безумно бившемся сердце, во рту у меня язык воспалился и распух от жажды. Время от времени я протирал измученные зноем глаза и, стараясь заглушить боль, кусал потрескавшиеся губы. Я спускался с такой быстротой, что, в случае падения, переломил бы все кости. Последний луч солнца озарил верхушку старого кактуса, под которым мы отдыхали, когда я достиг нашей долины.

Освободившись от своей ноши, я оглянулся вокруг; Гедфри нигде не было. Я тяжело поднялся и направился к ущелью, колени сгибались подо мною. У самого края, прислоненная к камню, стояла бутылка Гедфри; я жадно опорожнил ее и пришел в себя.

Подле камня догорал огонь и была заготовлена еще куча хвороста. С нее свешивался белый лоскут, обрывок одежды. При быстро угасавшем свете мне удалось прочесть написанное на нем обугленной веткой: «Вернусь к ночи, возможно, что приведу помощь». Какую помощь надеялся Годи найти в этой пустыне?

Я пополз к пропасти и стал звать. В ответ послышался слабый стон. В том месте, откуда Нэд свалился, находился камень, которого раньше не было. Я нащупал мягкую веревку, придерживаемую им и спускавшуюся в пропасть. Я потянул ее вверх. К концу ее была прикреплена бутылка Нэда; она оказалась опорожненной. Из этого можно было сделать два вывода: во-первых, что Нэду не так уж плохо, он мог еще двигаться и пить, во-вторых, что Гедфри напал на людей, или, во всяком случае, на место какой-нибудь стоянки, ибо одеяло, из которого он свил веревку, принадлежало не нам.

Я развернул проволоку и щипцами выгнул по концам ее крюки. Потом крикнул Нэду, чтобы он еще немного потерпел, что мы его скоро вытащим; на это не последовало никакого ответа. Ничего больше пока нельзя было сделать. Я уселся, съежившись, под защитой скалы и стал ждать.

С гор дул резкий ночной ветер; я дрожал в промокшей от пота одежде, но не мог даже развести огонь, потому что у меня не осталось больше ни одной спички.

Дрожа от холода, я улегся, прижимаясь к каменной глыбе, не успевшей остыть после жаркого дня и погрузился в полузабытье. Потом очнулся и стал прислушиваться. Как будто доносились какие-то голоса. Я приставил руки ко рту и громко закричал, но в ответ раздался лишь вой ветра в ущельях. О, если бы Годи, наконец, пришел! Как долго тянулась эта ночь… и как я устал… как смертельно устал… так тяжко было карабкаться сюда вверх… так мучительно давил этот проволочный круг… Да, но ведь это кончилось, я ведь добрался. Лучше не засыпать! Если бы Годи не изорвал одеяла, я мог бы укрыться, так холодно… холодно, точно в Канаде зимой… тут я заснул.

Глава тринадцатая

Чье-то влажное и теплое дыханье пахнуло мне в лицо; я открыл глаза и увидел над собою светлую морду и большие, качавшиеся уши. Мул!

Я испугался было, но тут раздался голос Гедфри: «Ты здесь! Отлично, а что с Нэдом? Ты не знаешь?