Пьер Паскаль - Протопоп Аввакум и начало Раскола

• Название: Протопоп Аввакум и начало Раскола
• Автор: Пьер Паскаль
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9551-0017-3

Классический труд выдающегося французского слависта Пьера Паскаля (1890–1983), принесший ему заслуженную мировую славу, впервые переведен на русский язык. За него будущий профессор кафедры русского языка и литературы в Сорбонне был удостоен ученой степени доктора славяноведения «с наивысшим отличием». Сразу после своего первого издания в 1938 г. монография на многие десятилетия сделалась настольной книгой по истории русского религиозного катаклизма второй половины XVII века и не утратила своей научной ценности до наших дней. Книга, написанная на основании сравнительного исследования многочисленных первоисточников, с которыми французскому ученому довелось в 1920–1930-е годы работать в московских архивах, является наиболее полной в мире биографией протопопа Аввакума, своеобразной энциклопедией раннего старообрядчества. Написанная прекрасным литературным языком, с привлечением огромного пласта документов той эпохи, работа, которую можно назвать образцом научной прозы, детально и объективно прослеживает глубинные причины Раскола Русской Церкви, трагические последствия которого сказываются до сих пор.

---

Более того, патриарх послал в Нижний своего полномочного представителя священника Андрея, которого он снабдил особыми полномочиями. Он должен был договориться с настоятелем Успенской церкви, тем самым Симеоном, который подписал челобитную, для того, чтобы посетить церкви, рассмотреть жалобы, проверить церковные книги и выяснить, не было ли какого-либо обманного хищения взносов, долженствовавших поступать в патриаршую казну. Одновременно с этим он должен был задерживать в кабаках пьянствующих попов, делать им внушения и заставлять их платить штраф в два рубля четыре алтына и полтора гро ша[225]. Эта миссия преследовала, таким образом, двойную цель: будучи прежде всего фискальной, она в каком-то отношении отвечала также и желанию ревнителей.

Нижегородская челобитная не была изолированным явлением, везде в это время чувствовалась потребность в реформе.

В Калуге один священник соборной церкви, находясь в состоянии опьянения, предъявил своему настоятелю серьезное обвинение: правда, на следующий день он взял это обвинение обратно, но все же был послан в Москву в Разряд. Там ему объявили, что, если ему случится еще раз напиться, его посадят в тюрьму «на столько времени, на сколько нам заблагорассудится». Кроме того, если он еще раз повторит свой проступок, то ему громко прочтут перед всем духовенством, перед боярством и перед народом суровое обвинение, чтобы никто не сомневался в том, что он сделал[226].

По собственной своей инициативе духовенство Ржевы Пустой в Псковском воеводстве объявило протест против открытия там нового кабака: «Народ там разоряется, все время идет там пьянство, кражи и убийства»[227].

Варлаам, архиепископ Вологодский, в начале 1639 года жалуется царю на неприкрепленных ни к какому монастырю бродячих монахов, которые живут у частных лиц, пьянствуют в кабаках и занимаются всякими подозрительными делами; в ответ он получает совет заключить их под стражу[228].

К этой самой эпохе относятся увещания некоего Агафона, адресованные архиепископу Суздальскому Серапиону. Увещания эти направлены против пения и чтения во много голосов; надо, говорится в увещаниях, прекратить это безобразие, осужденное как святыми отцами, так и Собором 1551 года и патриархом Гермогеном, это безобразие, которое убивает благочестие, разрывает церковь, а, следовательно, и Тело Христово. «Знай, что тут лежит твой пастырский долг»[229]. На этот пламенный призыв Серапион ответил 30 мая 1642 года строгим пастырским посланием. В этом послании в общем содержится то же осуждение, которое сделал патриарх в 1636 году, но тон его более строгий и оно содержит большее количество порицаний. Без всяких оговорок Серапион предписывает, чтобы не было пения больше, чем в два голоса. Он воспрещает давать Святые Тайны христианам, которые бреют бороду; женщинам, которые белятся и румянятся; тем, кто произносит понапрасну клятвы, ссорится, предается разврату. Допуская третий брак при условии покаяния сроком от 3 до 5 лет, он всецело и категорически отвергает четвертый брак. Он напоминает о необходимости строгого соблюдения Великого поста. Но особенно он подчеркивает следующее увещание духовенству: никогда не следует, даже во время часов, служить без облачений, надо избегать пиршеств, никогда не заходить в кабаки, не допускать пьянства, не посещать больших грешников, наконец, подавать пример во всех добродетелях[230].

Вскоре после этого неизвестный благочестивый христианин воспользовался вступлением на престол нового патриарха Иосифа для того, чтобы указать ему на дурное поведение священников, которые, не считаясь с уставом, спешат служить в пять и шесть голосов, опускают нужные чтения Синаксаря, боятся упрекать влиятельных прихожан; он говорит также о недостойных монахах, которые стремятся к богатству, пиршествуют и выбирают на церковные должности снисходительных; также порицает мягкотелость епископов, которые не препятствуют этому[231].

Нередко и простой народ высказывает свои стремления к более христианскому образу жизни. В 1641 году несколько крестьянок с Севера получают указания Богоматери, дабы призвать верующих к добропорядочной жизни: «Пусть молятся они со слезами, да не курят и да не клянутся, да не входят в церковь нетрезвыми, да стоят в церкви со страхом и трепетом, да живут они согласно канонам св. отцов, да не занимаются они никакой работой в праздничные дни». Эти указания, по-видимому, были записаны и распространялись по городам, приходам и деревням с тем, чтобы повсеместно христиане вернулись к доброй вере[232].

Уже в этих указаниях, данных Пресвятой Богородицей, чувствуется, что стремления к обновлению Церкви идут помимо иерархии. Вскоре некий Капитон, прославившийся своим аскетическим образом жизни по всему Северу, пошел в этом направлении еще дальше и сконцентрировал это новое духовное направление вокруг своей собственной личности. Мы узнаем о нем впервые в качестве основателя небольшого скита Преображения на расстоянии 110 верст к юго-востоку от Тотьмы[233]. Это относится к 1630 году, а несколько позже, 3 июля 1634 года, в соответствии с указом царя ему предоставляется земельный участок в 4 верстах от Даниловской слободы в северной части Ярославского воеводства; там он создает новый скит – Колесниковский[234]. Недалеко оттуда, в деревне Морозово, он открывает женский монастырь: там он принимает в монашество около 12 женщин, над которыми сохраняет духовное руководство[235]. В 1639 году патриарху сообщают, что Капитон представляет собой не что иное, как опасного фанатика; после расследования в отношении него предписываются решительные меры: его арестовывают и заключают для покаяния в ярославский Спасский монастырь; его Колесниковский скит и морозовский монастырь отдаются в управление игумену соседнего монастыря[236]. Соответственно указу, в Данилов направляется один дворянин из Ярославля, один писец и один мещанин; однако, не дожидаясь их прибытия, монахи разбежались, так что не осталось ни одного даже для охраны монастыря; большая часть монахинь поступили так же; что касается Капитона, то он удалился в леса. Однако на этом он отнюдь свою деятельность не заканчивает.

Нам приходится восстанавливать облик этого Капитона по отдельным отрывочным указаниям, однако все заставляет думать, что он был выдающейся личностью. Даже после его осуждения основанные им монастыри официально сохраняют в своем наименовании его имя. Позднее отщепенцы от официальной церкви обобщенно называются капитонами. Он долго жил далеко от людей, скрытым ото всех и представлялся чем-то вроде таинственного патриарха нового религиозного движения.

Послание 1639 года именует его отшельником, что, по-видимому, позволяет в какой-то мере верить тем рассказам, которые ходили о его аскетическом образе жизни. Он носил на себе тяжелые вериги, на которых спереди и сзади висели две плиты, каждая весом в 48 фунтов; для сна, он не ложился, но подвешивал себя за пояс к крюку на потолке. Он невероятно строго постился, ел только раз в два дня, питаясь сухим хлебом, сырою травою и ягодами, и то после захода солнца; даже в такие великие праздники, как Рождество и Пасха, он не позволял себе ни сыра, ни масла, ни рыбы и вместо пасхальных яиц распределял преданным ему лицам окрашенные красной краской луковицы; он доходил даже до того, что постился в субботу, что воспрещено церковью как еврейский обычай. Время он проводил в псалмопении или рукоделии. Однажды к нему пришел один юный крестьянин из Тотьмы, которого привлекли к нему рассказы о его святости и о тех добрых советах, которые он давал монахам. Через два месяца он в ужасе бежал; но, невзирая на это, приняв имя Корнилия, он сам заслужил среди сторонников старой веры репутацию святого[237].

В послании 1639 года говорится о неистовстве и плутнях Капитона, это, впрочем, неопределенные выражения, которые нам трудно конкретизировать. Возможно, что тут скрывается намек на тот пророческий дар, которым, согласно «Винограду Российскому» С. Денисова[238], Капитон был одарен. Но там же говорится также и об «учении», и о «правиле» особого рода, которое он будто бы предписывал своим ученикам. В чем же заключалось это учение и это правило? Указ не говорит ничего об этом, но он предписывает, чтобы в Колесникове впредь соблюдали посты и совершали службы, как и в других монастырях. Там же говорится, что Капитон во время своего покаяния должен быть расспрошен о вере и о жизни по уставу, что он должен посещать все обычные службы и благоговейно лобызать святые иконы соответственно преданию апостолов и святых отцов. Перед нами необычные предписания. Из них мы можем сделать вывод и о тех заблуждениях, в которых Капитон считался повинным. Полагая, что спасение заключается в умерщвлении плоти, он, по-видимому, преуменьшал значение Церкви как установленного учреждения. Он увеличивал число постов, но презирал святые иконы. Возможно, что он удлинял божественную службу, но не придавал особого значения ни месту ее свершения, ни полномочиям священнослужителя. Священника он ценил за добродетели, а не за то, что тот имеет апостольское преемство; если он видел, что священник напивался «до веселости», или если он узнавал о нем, что тот плохо соблюдает посты, то он не желал принять от него благословения[239]. Отсюда был лишь один шаг к тому, чтобы избегать духовенства и посещения церквей, а затем и до того, чтобы вообще признать их ненужными.