Генри Хаггард - Она: История приключения

• Название: Она: История приключения
• Автор: Генри Хаггард
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993

Роман «Она» рассказывает об экспедиции белых англичан в Центральную Африку. Герои попадают в земли загадочной Аэши, властительницы племени каннибалов. Уже две тысячи лет она ждет момента, когда с помощью магии сможет воскресить своего возлюбленного, которого она некогда сама же убила из ревности. И путешественникам тут уготована особая судьба… В романе большую роль играет фантастический элемент, постоянная завороженность автора архаическими культами бессмертия и перевоплощения душ.

---

— И ты тоже, о Холли! Ты тоже получишь от меня этот дар, — и вот тогда ты воистину станешь вечнозеленым древом, — таков будет мой дар; ты пришелся мне по душе, Холли, ибо ты не такой глупец, как большинство сыновей человеческих, — и хотя ты исповедуешь религию, такую же несуразную, как и те, прежние, — ты все же не разучился услаждать слух женщин приятными словами о красоте их глаз.

— Вот оно что, старина, — шепнул Лео в порыве неожиданной веселости. — Ты тут, оказывается, ублажал ее комплиментами. Не ждал от тебя.

— Благодарю, Айша, — ответил я, стараясь сохранять достоинство. — Если место, которое ты описываешь, и впрямь существует и в этом странном месте и впрямь можно обрести великую способность отвращать приход Смерти, — я все равно не приму твоего дара. Этот мир, о Айша, для меня отнюдь не мягкое гнездышко, где мне хотелось бы вечно нежиться. Земля наша — мать с каменным сердцем: вместо хлеба насущного она дает своим детям лишь камни. Камни вместо еды, прогорклая вода вместо сладкой питьевой и розги вместо ласки. Кому захочется продлить эти муки на много существований? Взвалить на себя тяжкое бремя воспоминаний о днях ушедших и утраченных возлюбленных, бремя сострадания к соседу, чьим горестям мы не можем помочь, бремя мудрости, которая не приносит с собой никакого утешения? Умирать мучительно, наша нежная плоть содрогается при мысли о том, что станет добычей червей, пусть даже этого не почувствует, она трепещет от страха перед Неведомым, скрытым под саваном. Но еще мучительнее, по моему убеждению, было бы жить тысячелетиями, подобно вечнозеленому дереву, прекрасному снаружи, но иссохшему и трухлявому внутри, чувствуя, как твое сердце тайно точат другие черви — черви воспоминаний.

— Подумай, Холли, — сказала она, — но ведь долгая жизнь, невиданная сила и красота обещают власть и многое другое, что дорого мужчине.

— Так ли уж это ценно, о царица? — ответил я. — Не мыльный ли пузырь? Честолюбие — бесконечная лестница: как бы высоко ты ни вскарабкался, тебе все равно не достигнуть верхней ступени. Стремление ввысь неутолимо: человек, им охваченный, не зная отдыха, взбирается все выше и выше, а над ним по-прежнему бессчетные ступени. Богатство утомляет, приедается до тошноты и перестает приносить удовольствие или радость, на него нельзя купить и одного часа душевного спокойствия. У мудрости нет пределов, поэтому у нас нет никакой надежды на ее постижение. Более того, стремясь к познанию, мы лишь яснее понимаем собственное невежество. Проживи мы хоть десять тысяч лет, сможем ли мы постичь тайну солнц и необъятного пространства за ними, постичь, чья десница вознесла их так высоко в небеса? Охваченные неутолимой жаждой мудрости, не будем ли мы с каждым днем все сильнее убеждаться в тщете нашего к ней стремления? И даже если мы обретем мудрость, не будет ли она подобна одному из светильников, озаряющих эти большие пещеры: чем ярче его сияние, тем гуще окружающий мрак? Чего истинно ценного сможем мы достичь, удлинив нашу жизнь?

— Но ведь есть же любовь, мой Холли, любовь, которая делает этот мир прекрасным, обожествляет даже прах под нашими ногами. Жизнь, полная любви, катится величавым потоком, льется, словно вдохновенная музыка, что на своих орлиных крыльях возносит сердца слушателей над позорными деяниями и безумствами мира.

— Может быть, — ответил я, — но если твоя возлюбленная сломанной тростинкой вонзается тебе в сердце или если твоя любовь не встречает ответного чувства — что тогда? Зачем высекать письмена своих горестей на каменной плите, если достаточно начертать их на воде? Нет, Айша, я проживу отпущенное мне время, состарюсь вместе со своим поколением и умру в назначенный час, чтобы уйти в забвение. Ибо я верю в истинное бессмертие, по сравнению с которым тот небольшой промежуток времени, что ты мне можешь подарить, не более, чем палец рядом с этим обширным миром; и знай: то бессмертие, которое обещает мне моя религия, будет свободно от уз, связывающих мой дух здесь, на земле. Плоть уязвима для горя, порока и скорпионьего яда греха, но, когда с нас спадет плотская оболочка, наш дух ярко воссияет в облачении вечного добра; и дышать он будет не обычным атмосферным воздухом, а эфиром благороднейших мыслей, рядом с которыми покажутся тяжеловесными и грубыми высочайшие устремления нашего мужества и чистейшее благоухание девичьей молитвы.

— Высоко устремлен твой взгляд, — со смешком ответила Айша, — и голос твой вещает громко и уверенно, подобно трубному гласу. Но ведь ты говоришь о том самом Неведомом, что скрыто от нас саваном. И смотришь глазами твоей религии, видя будущее через цветное стекло своего воображения. Странные картины того, что будет, рисует себе человечество, пользуясь кистью веры и пестрыми красками фантазии. Не менее странно и отсутствие между ними сочетания. Я могла бы рассказать тебе… но зачем? Для чего отнимать у шута его погремушку? Не будем больше об этом, но помни, о Холли, когда ты достигнешь дряхлости и старческое слабоумие начнет творить хаос в твоем мозгу, ты еще горько пожалеешь, что отверг этот царский дар. Но так уж устроен мир: человек никогда не довольствуется тем, что у него под рукой. Он отшвыривает светильник, который помог бы ему найти дорогу во мгле, потому что это не звезда. Счастье маячит перед ним, словно болотный огонек, но он хочет схватить и этот огонек, и звезду. Он пренебрегает красотой, потому что чьи-то губы кажутся ему слаще, пренебрегает богатством, потому что у кого-то больше сребреников, пренебрегает славой, потому что есть люди более великие. Ты сам это говорил, я только обращаю твои же слова против тебя. Ты мечтаешь сорвать звезду с неба. Я не верю, что это возможно, и считаю, что ты поступаешь глупо, мой Холли, отшвыривая протянутый тебе светильник.

Я молчал: не мог же я объяснить, тем более в присутствии Лео, что с тех пор как увидел ее лицо, оно неотступно стоит и всегда будет стоять у меня перед глазами и что у меня нет желания продлить жизнь, которая будет отравлена мучительными воспоминаниями и нестерпимой горечью неразделенной любви. Так оно было, так оно, увы, остается и по сей день!

— А теперь, — продолжала Она, меняя и тон, и тему разговора, — расскажи мне, мой Калликрат, как тебе удалось отыскать меня здесь, ведь я еще ничего об этом не знаю. Вчера ты сказал, что Калликрат — тот, кого ты видел, — твой предок. Расскажи об этом подробнее — ты очень молчалив.

По ее просьбе Лео поведал удивительную историю о серебряной корзинке и черепке с надписью, сделанной его прародительницей, египтянкой Аменартас. Айша слушала внимательно и, когда он кончил, обратилась ко мне с такими словами:

— Не говорила ли я тебе, о Холли, — это было во время болезни моего возлюбленного, — что добро может порождать зло, а зло — добро, что сеятель не знает, каким будет урожай, а занесший руку — куда придется его удар? И вот видишь, египтянка Аменартас, царственная дщерь Нила, которая меня ненавидела и которую я по сей день ненавижу, ибо, как там ни суди, она все же одержала надо мной верх, сама же и привела ко мне моего возлюбленного. Из-за нее я убила его, но благодаря ей же он возвратился ко мне. Она замышляла зло против меня, посеяла семена, чтобы я пожала плевелы, и что же? Более щедрого дара не мог бы мне дать весь мир; попробуй вписать этот квадрат в круг твоих понятий о добре и зле, о Холли! А ведь эта женщина, — помолчав, продолжала она, — завещала своему сыну убить меня, чтобы отомстить за отца. Ты, мой Калликрат, как бы и отец и сын одновременно, и если ты хочешь отомстить мне и за себя, и за свою прародительницу… вот, смотри… — Она упала на колени и приспустила еще ниже корсаж своего белого платья, обнажив грудь цвета слоновой кости, — смотри: здесь бьется мое сердце, а под рукой у тебя лежит тяжелый, длинный и острый кинжал — самое подходящее оружие, чтобы убить заблудшую женщину. Возьми же его и отомсти. Вонзи его в мою грудь по самую рукоятку! Так ты отомстишь, Калликрат, и проживешь всю жизнь в счастливом сознании исполненного долга, завещанного тебе минувшим.

Лео посмотрел на нее, протянул ей руку и помог встать.

— Ты прекрасно знаешь, Айша, — печально заговорил он, — что я не могу поднять на тебя руку, даже если хотел бы отомстить за ту, что ты убила вчера. Я всецело в твоей власти, твой покорный раб. Как же я могу убить тебя? Скорее уж я покончу с собой.

— Я вижу, ты уже начинаешь любить меня, Калликрат, — сказала она, улыбаясь. — А теперь расскажи мне о своей стране и о ее великом народе, он ведь велик, не правда ли? Ваша империя подобна римской? Не сомневаюсь, что ты хотел бы вернуться туда, — и это хорошо, не оставаться же тебе здесь, в пещерах Кора, всю жизнь! Когда ты станешь таким же, как я, мы уедем отсюда — уж я найду обратный путь, можешь не сомневаться, — в ту твою Англию и заживем, как подобает людям столь могущественным. Две тысячи лет дожидалась я дня, когда наконец смогу покинуть эти постылые пещеры, — этот день уже близок, и мое сердце прыгает от радости, как малое дитя в предвкушении веселой забавы. Ты будешь править этой Англией.