Михаил Серяков - Битва у Варяжских столпов

• Название: Битва у Варяжских столпов
• Автор: Михаил Серяков
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4444-2637-1

В российской исторической науке варяжский, или норманнский, вопрос занимает особое место. Он неразрывно связан с вопросом: «Как было основано Древнерусское государство?», волнующим тех, кто интересуется прошлым своего Отечества. Вне научных кругов эту проблему зачастую сводят к почти трехсотлетнему неутихающему спору, начавшемуся в XVIIІ веке, между норманистами и антинорманистами.

М. Серяков, на основе комплексного анализа накопленного архивного и археологического материала, рассматривает основные аргументы представителей обеих исторических школ и определяет действительную этническую природу призванных на Русь в 862 г. князей и их дружин. В книге также показываются подлинные причины существования норманнской теории и обуславливающих его идеологических представлений. Книга будет интересна как историкам, так и широкому кругу читателей, интересующихся вопросом происхождения русской государственности.

---

д) связь варягов с новгородцами.

Как мы помним, автор ПВЛ в Сказании о призвании варягов отметил, что «новгородцы суть люди от рода варяжского, а прежде были словене». Повествуя об этом событии, новгородские летописцы в данном предложении неизменно опускали тенденциозную оговорку южного летописца «а прежде были словене», оставляя утверждение о том, что жители родного города «суть люди от рода варяжского». Это показывает, что представление об особо тесной связи из всех восточных славян с варягами именно новгородцев представляет собой не вымысел автора Сказания, а убеждение, разделяемое и самими жителями этого города. Следовательно, нам предстоит определить, с кем древние новгородцы были теснее всего связаны — с западными славянами или со скандинавами. Археологический материал указывает явно не в пользу викингов: «Рассказывая о раскопках Новгорода (норманист. — М.С.), X. Арбман заметил, что скандинавского материала мало: овальная брошка X в. и несколько кольцевых брошек — это все, что указывает на контакты со скандинавами. В Киеве археологических свидетельств скандинавских поселений нет до X в.»{346}. Обобщая результат раскопок в Новгороде, М.В. Седова точно так же констатирует: «Скандинавские изделия найдены в культурном слое города X–XI вв., но в небольшом количестве»{347}. По сравнению с более чем скромным количеством скандинавских вещей в самом Новгороде, заметно больше их найдено на Городище (Рюриковом его назвали лишь краеведы XIX в.), расположенном недалеко от города: «Изделия скандинавского облика появились здесь во второй половине IX в., но наибольшее их число приходится на X в.»{348}. Однако рассматривать данное поселение как опорный пункт скандинавов в славянских землях невозможно по целому ряду причин. Во-первых, археологические данные позволяют уверенно говорить о существовании Городища начиная с середины IX в.{349}, что не исключает возможности его основания в более раннем периоде. Следовательно, оно было основано не скандинавами, археологические следы которых отсутствуют в наиболее ранних слоях этого поселения. Во-вторых, «лепная керамика Городища аналогична древнейшей посуде Новгорода и сельских поселений центрального Приильменья и Поволховья конца I тыс. н.э. Она свидетельствует о том, что основную часть жителей Городища в IX–X вв. составляло то же население, что обитало в центре Новгородской збмли. Это были ильменские словене»{350}. В-третьих, археологические материалы фиксируют значительный западнославянский компонент на Городище, нашедший свое отражение в керамике, конструкции хлебных печей и особых втульчатых наконечниках стрел. Последние характерны для западных славян и составляют 28,5% от общего количества наконечников стрел на Городище. При этом они были совершенно несвойственны скандинавам, и при раскопках Бирки не было найдено ни одного такого наконечника. Все это дало основание проводившему раскопки этого места Е.Н. Носову сделать следующий вывод: «Таким образом, имеющиеся находки с Городища свидетельствуют о том, что в составе его жителей в IX–X вв. были славяне и скандинавы. Причем многие элементы культуры, которые можно определить как славянские (керамика, хлебные печи, двухшипные наконечники стрел), находят параллели на западнославянских землях, примыкающих к Балтийскому морю. Тот факт, что в торгово-ремесленном и военно-административном пункте на крупной водной магистрали, каким являлось Городище в ранний период своей истории, основным типом ранних наконечников стрел были наконечники, характерные именно для славян, представляется крайне важным»{351}. Наличие смешанного славяно-скандинавского поселения в непосредственной близости от Новгорода можно считать достаточно значимым обстоятельством, однако археологические материалы не дают основания однозначно связать его с летописным известием о варяжской дани. По преданиям о Йомских викингах мы знаем о существовании подобных смешанных славяно-скандинавских дружин на южном побережье Балтики. Наличие подобного контингента в землях ильменских словен весьма интересно, однако летописец говорит о родстве с варягами всей городской общины Новгорода, а не одной только дружины.

Кроме того, производивший изучение Городища Е.Н. Носов отождествляет его со Словенском позднего летописания и упоминает о Славии как северном центре Руси арабских писателей. Если это так, то данные названия совершенно недвусмысленно свидетельствуют, кто был ведущей силой на Городище — славяне или скандинавы. На это же указывают и особенности топографии данного укрепления: «На Городище первые строители применили сложное сочетание дерево-земляной платформы, подрезку склонов холма, сооружение рва и деревянных стен-городней, которые были поставлены на склоне небольшого холма в пойме Волхова. Топография, выбранная первопоселенцами для крепости, чрезвычайно напоминает расположение славянских городищ на южном берегу Балтийского моря и славянские бурги в междуречье Эльбы и Одера. Там также использовали низкие, затопляемые участки речных пойм и острова на озерах»{352}. Шведский же археолог И. Янссон констатировал, что поселения типа Рюрикова Городища в Скандинавии неизвестны{353}. Несмотря на эти данные, свидетельствующие о смешанном характере населения данного поселения, Г.С. Лебедев трактует его исключительно как скандинавский фортпост: «Концентрация скандинавских материалов (в том числе достаточно ранних) на Городище, может быть, подтверждает датировку начальных слоев его временем несколько более ранним, чем появление Рюрика; “выселок” скандинавов на волховском берегу словно симметричен славянской Любше в округе Ладоги»{354}. Как видим, при трактовке ключевых для варяжского вопроса объектов этот археолог весьма своеобразно понимал торжественно провозглашенный им «тарификационный подход» и принципы интеллектуальной честности. Что же касается «концентрации скандинавских материалов», то выше уже приводился пример находки практически идентичных вещей на Рюгене и Городище (см. рис. 2), и при желании количество подобных примеров можно умножить.

В отличие от скандинавов связи западных славян с населением Новгорода прослеживаются очень хорошо. Рассматривая различные группы новгородской керамики, Г.П. Смирнова отметила: «Аналогии первому типу новгородской керамики обнаружены в керамическом материале поморских славянских поселений северных районов Полыни и германских земель. (…) Рассмотренная новгородская керамика наиболее близка к варианту группы Фрезендорф и Тетерев. И мекленбургская, и новгородская керамика одинаково датируются X в. Однако если эта группа керамики в Мекленбурге генетически связана с более ранними формами и дает дальнейшее развитие, то в Новгороде керамика первого типа не имеет предшествующих форм и исчезает в середине XI в.»{355}. В другой своей работе исследовательница отметила, что аналогичная западнославянской керамика появляется в Новгороде в наиболее древних его слоях: «На основании сопоставления новгородской лепной посуды с керамическим материалом славянских памятников северо-западных областей СССР, а также с материалами VIII–IX вв. из Польши и ГДР можно сделать вывод о том, что слой, лежащий ниже мостовых, относится к более раннему времени, чем середина X в.»{356}. Ценность керамического материала заключается еще и в том, что он свидетельствует о перемещении в Новгород отдельных групп западнославянского населения, поскольку сосуды явно не везли через море на продажу. В.В. Седов, обратившийся чуть ранее к анализу данного керамического материала, пришел к следующему выводу: «Объяснить появление биконических и реберчатых сосудов на ранних славянских памятниках Приильменья можно только предположением о происхождении новгородских славян с запада, из Венедской земли»{357}. Следы западных славян хорошо прослеживаются в Новгороде и в гораздо более поздний период, причем в связи не с чем-нибудь, а с возведением оборонных сооружений Детинца — сердца города: «В Новгороде следы культуры балтийских славян известны и в археологических материалах: так, конструкция вала 1116 г. в Детинце, раскопанная недавно, имеет точные аналогии только у балтийских славян и совершенно неизвестна на Днепре. <…> Заметим, что речь идет именно о балтийско-славянском контингенте новгородского населения, а не о заимствовании новгородцами у балтийских славян отмеченной специфики своей культуры в процессе торговых или политических связей, что представляется невероятным»{358}. О мощном западнославянском влиянии говорят не только особенности строительства центра города, но и сама внутренняя городская структура Новгорода. Помимо него она встречается лишь в некоторых других городах, в связи с чем В.А. Янин и М.Х. Алешковский делают следующий вывод о ее происхождении: «Между прочим, кончанские организации также восходят, как предположил А.В. Арциховский, к балтийским славянам, у которых имелись общественные здания контины — центры отдельных частей города. Концы прослеживаются и в Пскове, Руссе, Ладоге, Кореле, Ростове, Смоленске, однако сомнительно, чтобы они были и в других городах Древней Руси»{359}.