Александр Мартынов - Ржаной хлеб

• Название: Ржаной хлеб
• Автор: Александр Мартынов
• Издательство: «Современник»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1979

Роман «Ржаной хлеб» — это живое и правдивое повествование о современной жизни мордовского села. Главная героиня романа — молодая девушка, вчерашняя десятиклассница Таня Ландышева. Боевая, энергичная, она сплачивает вокруг себя молодежь села, которая по ее примеру начинает вести активную борьбу за современные методы ведения сельского хозяйства, непримирима к тем, кто мешает новому, передовому.

---

Сурайкин признал свою оплошность, основательно взялся за выращивание конопли. Колхозная касса пополнилась, и опять, первый по округе, Сэняж получил газ, правда, балонный. Строгий выговор с Сурайкина сняли, по району снова прошла молва о колхозе «Победа» и его председателе: в каждой избе у них и вода и газ! Словно закрепляя свою славу, колхоз за несколько последующих лет выстроил новый Дом культуры, среднюю школу, детские ясли, жилой дом для колхозных специалистов. В районных сводках почти по всем показателям «Победа» прочно и, казалось, надолго заняла одно из первых мест.

В последнее время хозяйство колхоза незаметно — к великой своей досаде, Пуреськин тоже этого не заметил — начало давать перебои, сползать вниз; медленно росло поголовье скота, продуктивность его оставалась невысокой, в нынешнем году пришлось помогать даже техникой из «Инерки». И это — при всем том, что деньги у «Победы» водятся, земли не хуже, чем у других, людей и, в частности, специалистов в достатке. Как уследить, что человек начинает меняться, что нелучшие черты его характера проявляются все отчетливей? После разговоров с комбайнеркой Ландышевой, толковой девушкой, с той же Радичевой, да и по своим наблюдениям Пуреськин убедился, что Потап Сидорович явно администрирует, молодых специалистов держит, так сказать, на студенческой скамье — не доверяет им, не дает развернуться. И вовсе уж неблаговидную позицию занял насчет строительства откормочного комплекса — скряжничает, отказываясь практически чем-либо помочь строителям. Об этом докладывал Килейкин — ну, ладно, он сторона заинтересованная, пристрастная, допустим, но об этом же убедительно рассказала нынче и Радичева. Нет, против ее веских доводов ничего не возразишь. Пока колхоз не завяз совсем, надо немедленно принимать меры.

Петр Прохорович отвернулся от окна, будто в его заснеженном квадрате выглядев решение, и поручил секретарше срочно созвать, кто на месте, членов бюро.

Это не было официальным заседанием — был просто деловой предварительный разговор о колхозе «Победа» и его председателе Потапе Сидоровиче Сурайкине.

С тем, что Сурайкину пора на отдых, согласились все, но все же и призадумались, когда следом встал вопрос о том, кого взамен рекомендовать председателем. Пуреськин, ненастойчиво любопытствуя, назвал кандидатуру главного зоотехника «Победы» Михаила Назимкина, члены бюро дружно запротестовали.

— Не пойдет, Петр Прохорович, — убежденно сказал председатель райисполкома Сияжаров. — Муж будет председателем колхоза, а жена — секретарь партийной организации? Как им работать? Таких случаев в нашем районе еще не было.

— И по моему мнению, Назимкина рекомендовать не нужно. Коммунист он еще молодой, зоотехником работает недавно, опытом ведения крупного хозяйства не обзавелся, — поддержал второй секретарь Михаил Илларионович.

— А что колхозники скажут? Семейственность, муж и жена, мол, взяли в свои руки весь колхоз! Да и сама Радичева первая же не согласится.

Петр Прохорович дождался, пока все выскажутся, смахнул назад свисающую на глаза черную прядь волос.

— Сегодня утром у меня была Радичева. Дело вот в чем, товарищи. В Сэняже директор школы уходит на пенсию. Радичева очень бы хотела вернуться туда. Чтобы, говорит, ни делала, сельские парнишки-девчонки из головы не выходят. Так что основное возражение против кандидатуры Назимкина может отпасть…

— Получается, как у того кулика: голову вытащим — хвост увязнет, — угрюмо сказал второй секретарь. — Проблема тоже, Петр Прохорович. Не вижу я, кого бы можно было из местных коммунистов избрать секретарем парткома.

— Не найдем из местных товарищей, порекомендуем кого-либо из аппарата райкома. Что же касается Назимкина, дескать, он и коммунист молодой, и опыта у него нет, на это я вот что скажу: и мы с вами не с детства партийными работниками стали. Научится. Сами же твердим, что надо смелее выдвигать молодые кадры. — Пуреськин, усмехнувшись, окинул любопытствующим взглядом присутствующих. — Ну как, товарищи, подумаем?

— Подумать о Сурайкине надо! — горячо, как заступаясь, сказал немолодой заведующий орготделом райкома. — Человек он заслуженный. Как с ним быть?

— Правильно, Петр Емельяныч! — Пуреськин одобрительно кивнул. — С него и начинать надо. Сурайкин коммунист, он поймет. С ним по-хорошему поговорить нужно. И на пенсию проводить с почетом! Одним словом, кому-то из нас нужно поехать к нему.

— Тогда, может, сам и съездишь, Петр Прохорович? — предложил второй секретарь. — Дело деликатное. И человеку приятнее будет.

— Не возражаю, — согласился Пуреськин, незаметно меж тем вздохнув.

— Еще вопрос, Петр Прохорович. — В голосе председателя райисполкома звучало сомнение, чуть ли не замешательство. — При разговоре с Радичевой ты ей сказал о Назимкине?

— Не сказал и не мог сказать, — негромко, с упреком ответил Пуреськин, взглянув в лица товарищей по работе. — Я же сначала хотел посоветоваться с вами.

— А может быть, саму Радичеву и рекомендовать председателем? — задумчиво, что-то про себя взвешивая, сказал второй секретарь. — Лучшей кандидатуры не найти. По всем статьям подходит.

Пуреськин, улыбаясь, признался:

— Я о ней о первой и думал. Ждал, назовете ее или нет. — Он поднялся. — В общем, надо ехать, поговорить сначала с самим Сурайкиным, узнать его мнение. А там видно будет…

8

У родителей, в своем родном Сэняже Тиша Сурайкин не был с лета, с уборки. Все некогда — убирали на силос кукурузу, рыли картошку, свеклу, потом приболел сынишка Санька. Зато теперь на две недели — вольная птица!

Предполагая, что сын в этот послеобеденный час спит, он осторожно открыл своим ключом дверь. И тотчас к порогу вылетел Санька, обнял отца за коленки.

— Папа пришел! Папа!..

Тиша подкинул сына на руки, потешаясь и поддразнивая, начал расспрашивать:

— Ну-ка, скажи-ка, Санчок-панчок, где медведь?

— В ресу.

— А где ворона?

— На ветре.

Мальчонка вместо буквы «Л» выговаривал «Р», казалось бы, самую трудную для ребятишек, и получалось у него не «ветла», а «ветра», не «лес», а «рес». Отец и мать, вроде бы играя, учили его говорить правильно. Вообще же в свои три года Санек знал все буквы на кубиках, которые купил ему отец.

На восторженный крик Саньки из кухни вышла Маша, по довольному виду мужа догадалась:

— Ну что, дали отпуск?

— Только половину, Маша. А другую половину, сказали, после окончания ремонта отгуляю. Да и то, если никуда не уеду — дома все равно в покое не оставят. Ты же знаешь, кто я сейчас.

— Знаю, знаю, начальник железок!

— Самый большой начальник получается! — балагурил Тиша. — Сейчас без этих железок ни туда, ни сюда. А в моем распоряжении все машины — механик совхоза, не кто-нибудь!

— И куда, в какой санаторий собирается товарищ механик?

— Самый лучший мой санаторий — родное село. Съездим на недельку, Маша? Соскучился я по маме, Саньку возьмем. Бабушка рада будет ему.

— Бабушка, конечно, рада будет, но вот дед. — В голосе Маши звучали и сомнение и насмешливая горечь. — Как только вспомню, как он после женитьбы встретил, сразу же оттуда как ураган несет! Хочешь — езжай один. Если не застудишь — и Саньку возьми с собой. Бабушка, ясное дело, соскучилась.

Тиша воспротивился, начал горячо убеждать:

— Нехорошо, Маша, получится! Мать опять расстроится, что ты не приехала, как летом. Ее-то за что обижать? Да и отец, по всему видно, другим стал. Я же тебе говорил, как он последний раз встретил? Нет, без тебя не поеду! Чтоб ты свой отпуск в пустой квартире одна сидела?

— Тогда дай слово, — сдалась Маша, — если дед и сейчас на нас волком поглядит — сразу же уезжаем. На чем думаешь ехать?

— Я же механик совхоза! — обрадованно вскричал Тиша. — Какую захочу, такую машину и возьму.

Санька, пока родители разговаривали, стоял притихший, а уразумев самое главное для себя, готов был немедленно одеваться; очень он любил ездить с отцом на машине.

…Перед домом Сурайкиных «газик» остановился уже в сумерках. Тиша помог жене и сыну выбраться, взял в обе руки чемодан и сумку, отпустил шофера: когда будет нужна машина, позвонит.

В избе уже горел свет, падая из окон косыми клиньями на снег. Олда и сама не знала: то ли шум машины услышала, то ли материнское сердце-вещун толкнулось, — она выскочила на крыльцо.

Охая да ахая, она выхватила у Тиши сумку, поставила ее на снег и подбежала к снохе, расцеловав ее и прохладные щеки, взяла на руки внука.

— Ах, внучок-золоток, свет души моей! Приехал Санек к дедушке с бабушкой!..

— Мама, он тяжелый, не удержишь, — предупредил Тиша, забирая сына. Тепло одетый, малыш был похож на пушистый колобок: в черной меховой шубке, подпоясанной отцовским шарфом, на ногах валеночки, на голове заячья шапка, повязанная поверху, для надежности, пуховым материнским платком.