Хантер Томпсон - Страх и отвращение предвыборной гонки – 72

• Название: Страх и отвращение предвыборной гонки – 72
• Автор: Хантер Томпсон
• Жанр: Публицистика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9614-3074-5

В качестве корреспондента журнала Rolling Stone Хантер Томпсон сопровождал кандидатов в президенты 1972 года в ходе их предвыборных кампаний, наблюдая за накалом страстей политической борьбы и ведя «репортаж из самого сердца урагана». В итоге родилась книга, ставшая классикой гонзо-журналистики. С одной стороны, это рассказ о механизмах политической борьбы, а с другой — впечатляющая история самого драматичного периода в современной истории США, в течение которого произошло сразу несколько громких политических убийств: президента Джона Кеннеди, его брата Роберта Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. После убийства Кеннеди-младшего, кандидата от Демократической партии на выборах 1968 года, президентом США стал республиканец Ричард Никсон. Следующие выборы должны были показать, победит ли на этот раз кандидат от прогрессивной части американского общества, выступавшей против войны во Вьетнаме и расовой сегрегации. Ирония, горечь, ярость автора смешиваются на страницах этой книги в коктейль убойной силы.

---

Как и все остальные в том году, я грешил тем, что воспринимал кампанию Маккарти как заведомо обреченное на провал упражнение в тщетном благородстве. Мы много говорили об этом — не только в баре «Вэйфеарер», но и в баре «Холидэй Инн», где остановился Никсон, — и заключение прессы было таково, что единственным республиканцем, который мог победить Джонсона, был Нельсон Рокфеллер… А единственным другим потенциальным победителем был Бобби Кеннеди, который уже четко дал понять — как публично, так и в частном порядке, — что он определенно не собирается выдвигаться на пост президента в 1968 году.

Я вспоминал все это, когда снова мчался на большом зеленом «ягуаре» по 93-й магистрали четыре года спустя, чтобы освещать еще одни из этих чудных предварительных выборов в Нью-Гэмпшире. Электорат в этом штате, как известно, порочен и непредсказуем. Например, в 1964-м именно грандиозная победа на предварительных выборах в Нью-Гэмпшире позволила паровому катку Генри Лоджа начать бурный старт… А в 1968-м Джин Маккарти проснулся утром в день выборов и прочитал в газетах о том, что опросы последней минуты почти единодушно давали ему от шести до восьми процентов голосов… И, я думаю, даже он был ошеломлен, когда, проснувшись 24 часа спустя, узнал, что финишировал с 42 процентами.

Странные здесь края… Судя по всему, Нью-Гэмпшир и Вермонт — это своего рода ответ Востока на Колорадо и Нью-Мексико. Одинокие холмы, проселочные дороги и старые дома, где люди живут сами по себе. Замкнутость старожилов, заботящихся о неприкосновенности своей частной жизни и придерживающихся суровой политики правого крыла, странным образом сочетается с замкнутостью новоприбывших молодых маргиналов и бывших левых активистов — таких, как Энди Копкайнд и Рэй Манго, соучредитель Информационного агентства освобождения. Эти люди активно перебираются сюда с конца 1960-х. Автостопщики, которых вы видите на этих узких пересекающихся шоссе, похожи на людей, которых можно встретить на дорогах вокруг Боулдера и Аспена или Таоса.

* * *

Девушка, которая едет со мной сегодня вечером, ищет старого друга, переехавшего из Бостона и живущего сейчас, по ее словам, в курятнике, в своего рода неформальной коммуне возле Гринвилля. На улице пять или шесть градусов выше нуля, а у нее нет даже одеяла или спального мешка, но это не слишком ее тревожит. «Я думаю, это звучит безумно, — объясняет она. — Мы даже не спим вместе. Он просто друг. Но я счастлива, когда нахожусь с ним, потому что он заставляет меня чувствовать себя собой».

«Господи, — подумал я. — Мы породили целое поколение абсолютно безнадежных калек. Ей 22, у нее степень по журналистике, полученная в Бостонском университете, и вот — спустя полгода после выпуска — она обреченно и путано рассказывает о том, что мечтает провести несколько ночей в замерзшем курятнике с каким-то бедным ублюдком, который даже не знает о том, что она приедет».

«Необходимость любить себя» — это понятие в эпоху ЛСД впало в немилость, но тогда никто не догадывался, что этот эксперимент может обернуться такого рода похмельем: целой субкультурой испуганных неучей, не верящих ни во что.

Девушку не интересовало, что я направлялся в Манчестер, чтобы несколько дней наблюдать за кампанией Макговерна. В ее планы не входило голосовать на каких-либо выборах вообще — за президента или кого-либо еще.

Она пыталась быть вежливой, но через две-три минуты стало очевидно, что она не понимает, о чем я, черт возьми, говорю, и что ее это совершенно не заботит. Это скучно; просто очередные сомнительные махинации в мире, полном уродов, которые начинают крутиться вокруг тебя, стоит прекратить движение.

Таких, как ее экс-бойфренд. Сначала он все время был только обкурен, но теперь стал колоться герычем и вести себя как сумасшедший. Он мог позвонить и сказать, что уже едет к ней, а потом не появляться три дня, к тому же у него совершенно сорвало крышу, и он орал на нее без всякого повода.

«Это уже перебор», — сказала она. Она любила его, но этого парня, казалось, уносило прочь. Мы остановились в Мальборо купить пончиков, и я увидел, что она плачет, и почувствовал себя чудовищем, потому что до этого довольно жестко высказался на тему всех этих «джанки», «психов» и «обреченных фриков».

* * *

После того как вам дали возможность десять лет вести распутную жизнь, как какому-нибудь королю хулиганов, вы склонны то и дело забывать, что около половины людей, которых вы встречаете, живут от одного дня до другого в состоянии такого страха и неопределенности, что примерно половину своего времени искренне сомневаются в собственной вменяемости.

Эти люди не должны обременять себя тяжкими раздумьями о политике. Они не готовы к этому. Их лодки так раскачиваются, что все, чего они хотят, — это выровнять курс и избежать следующего кошмара.

Та девушка, которую я вез до курятника, была как раз из таких людей. Она пребывала в ужасе почти от всего, в том числе и от меня, и это выводило из равновесия.

Мы никак не могли найти коммуну. Указания были слишком расплывчатыми. «Поехать на тот тусклый желтый свет, затем направо у большого дерева… Добраться до развилки, а затем затормозить у того места, где дорога блестит…»

Через два часа этих поисков я почти осатанел. Мы безуспешно мотались туда-сюда по одним и тем же проселочным дорогам… Но в конце концов мы нашли его — очень мирного вида местечко на холме в лесу. Она зашла внутрь главного здания, затем вернулась и сказала мне, что все в порядке.

Я пожал плечами… Мне было немного грустно, потому что я чувствовал, что на самом деле все не в порядке. Мне очень хотелось взять ее с собой в Манчестер, но я понимал, что это только усложнит жизнь нам обоим… Зарегистрироваться в «Вэйфеарер» в 3:30, затем встать в семь на завтрак и на целый день засесть в автобус для прессы, чтобы наблюдать, как Макговерн пожимает людям руки у заводских ворот.

Смогла бы она выдержать это безумие? Наверное, нет. И даже если бы смогла, зачем так поступать? Политическая кампания — тщательно выверенный обряд, где не приветствуется ничего странного. Я и сам по себе доставляю достаточно неприятностей. Они не потерпят, если я нарисуюсь там с нервной нимфеткой-блондинкой, которая думает, что политика — это какая-то игра, в которую играют старики, что-то типа бриджа.

Нет, так бы я никогда не поступил. Но на пути в Манчестер, пока я вел машину, как зомби, мне пришло в голову, что, может быть, я не совсем в здравом уме, как всегда думал. Все-таки странно представлять себе человека, который, находясь в здравом уме и твердой памяти, покинул свой мирный дом в горах Колорадо и в исступлении, словно какой-то наэлектризованный гриф-индейка, полетел в дальние края, чтобы, как над куском мяса, три или четыре дня кружить над самыми гнусными районами Новой Англии, наблюдая за другим человеком, утверждающим, будто он хочет стать президентом, и смущающим множество других людей, заставляя их на рассвете пожимать ему руку у заводских ворот.

* * *

Ранее тем вечером в Кембридже — за обедом в фальшивом мексиканском ресторане, которым управляют итальянские наркоманы, — несколько человек спросили меня, почему я трачу свое время на «такую ерунду»: Макговерна, Маски, Линдси или даже Джина Маккарти. Я только что вернулся, проведя долгий день на Массачусетском форуме радикал-либералов в Вустере, заявленном как встреча в масштабе штата, на которой предстояло решить, какого кандидата от Демократической партии поддержать на предварительных выборах в Массачусетсе 25 апреля.

Идея, как сообщили организаторы, состояла в том, чтобы объединиться и избежать разделения голосов, которое раскололо бы левых между Макговерном, Линдси и Маккарти и обеспечило бы легкую победу Маски. Об организаторах форума говорили как о давних сторонниках Маккарти, которые и устроили эту встречу как своего рода стартовую площадку для предвыборной кампании Джина в 1972-м… Маккарти, казалось, согласился. Он был единственным кандидатом, который посетил форум лично, и его появление вызвало продолжительную овацию, что выглядело явным признаком грядущей победы.

Накануне вечером на многолюдной встрече в Студенческом центре Хогана в колледже Святого Креста на вопрос, является ли он «на самом деле серьезным кандидатом», Маккарти ответил следующее: «Вы сможете увидеть, насколько я серьезен, после завтрашнего форума».

Толпа в колледже Святого Креста разразилась овацией. Средний возраст присутствовавших там был где-то около 19 лет, и Маккарти вел себя впечатляюще уверенно, вызывая все новые взрывы аплодисментов своими спокойными и жестокими нападками на Никсона, Хамфри и Маски. Я стоял в дверях зрительного зала, глядя на сцену сквозь толпу, и всё это снова и снова напоминало мне 1968 год. Это было драматично — снова видеть Маккарти на коне, отправляющимся в очередной крестовый поход.