Александр Лебеденко - Лицом к лицу

• Название: Лицом к лицу
• Автор: Александр Лебеденко
• Издательство: Военное издательство Министерства обороны союза ССР
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1960

Много ярких, впечатляющих романов и повестей написано о первых днях Октябрьской революции. Темой замечательных произведений стали годы гражданской войны. Писатель показывает восемнадцатый год, когда по всему простору бывшей царской России шла то открытая, то приглушенная борьба двух начал, которая, в конце концов, вылилась в гражданскую войну.

Еще ничего не слышно о Юдениче и Деникине. Еще не начал свой кровавый поход Колчак. Еще только по окраинам идут первые схватки белых с красными. Но все накалено, все пропитано ненавистью. В каждом доме, в каждой семье идут споры, зреют силы будущих красных и белых армий. Страна находится в ожидании взрыва. И этот взрыв не заставил себя ждать.

---

Мебельный лом валялся по углам и в коридорах. Стекла в трещинах. Паутина способна была заменить портьеры. В окна видна картина замкнутого внутреннего дворика. В коридорах у стен — скамейки, взятые, вероятно, из ближайшего общественного сада. Стены украшали только пятна подтеков и лоскутья обоев.

— Важно пощипали этот дворец, — сказал корнет.

Штаб помещался в кабинете бывшего владельца.

Здесь сохранился письменный стол и несколько стульев. Начальство вело себя — это уже давно заметил Сверчков — нервно и двусмысленно. Командир Ветлужской дивизии Народной армии, бывший полковник Шарапов, носил на усах ровную улыбку, был со всеми подчеркнуто вежлив и каждый день ездил в районный Совет и даже в Смольный. О перспективах дивизии он говорил неохотно и как бы извиняясь:

— Территориальные войска… В Реввоенсовете не все одного мнения. Кажется, дискуссия еще не закончилась — дело новое… сами понимаете. Готовим здесь тем временем командные кадры, а набор бойцов будет на местах. Страна разделена на округа. Ну, Молога, Ярославль, Кострома… Вот и дивизии Мологская, Ярославская, Костромская. Впрочем, о чем вы хлопочете, дорогой мой? — заканчивал он, поглаживая собеседника по плечу. — Сыты, пьяны, нос в табаке — ну и ладно.

— Махорку, положим, уже второй раз не выдают.

— Довыдадут, об этом не беспокойтесь.

Адъютант, крепко сбитый, как мяч, маленький, мускулистый человек, без погон., но с аксельбантами, любит секреты. Прежде чем начать разговор, закрывает дверь. Доверительно наклоняется к уху. Усы у него, как у кота, расходятся редким белобрысым веером. Он словно обнюхивает каждый предмет, к которому приближается.

Новичкам он говорит, что вопрос о поездке на места формирования уже решен. Подадут эшелоны, и дивизия тронется на Верхнюю Волгу. Там сытно… Всех предупредят заранее — не о чем беспокоиться.

Сверчкова все это не освобождало от чувства неловкости. Его привел в эту странную дивизию голод. Газета была закрыта. Бюро мистера Пэнна скандально лопнуло. Сверчков побывал в порту, у Калашниковских амбаров. Работы не было. Теперь он охотно пошел бы убирать снег. Можно было обратиться к Чернявскому или Алексею и получить работу у большевиков. Подстегиваемые голодом, разлагаемые большевистской пропагандой, один за другим сдавались новой власти отряды саботажников. Некоторые знакомые Сверчкова — офицеры уже служили у большевиков.

Для Сверчкова давно вместо пропасти оставалась последняя черта. Но перейти ее хотелось не искусственно — следовало в самом себе изжить то, что еще отделяет его от большевиков. Но, как река, готовая встретить порог и не знающая, с какой высоты придется сбросить ей свои воды, он еще не понимал ни крепости, ни значения этой черты.

В час очередных колебаний пришел однополчанин Ульриха, поручик Степной, и предложил Сверчкову вступить в Народную армию. Поручик говорил на этот раз с несвойственной ему убедительностью. Союзники и немцы готовы растерзать Россию. Конечно, и те и другие — грабители. Большевики понимают, что Красная Армия — это не для всех, это классовая сила, и вот создается еще одна — Народная армия. Это будет национальная сила. В Реввоенсовете есть влиятельные сторонники создания такой второй, параллельной силы. Уже есть штабы, командный состав… Отпущены пайки и кредиты… Казалось, это был подходящий компромисс. Заполнив анкету, Сверчков стал младшим инструктором Второго полка Ветлужской дивизии. Он посещал штаб в дни выдачи пайка и ждал, когда придется ехать на Волгу. Шли дни, недели, но в штабе было все по-старому: выдача махорки, спичек, белья… Разговоры, пересуды, сплетни и никакого дела. Но здесь подкармливали, ничего за это не спрашивая, — и это было сейчас решающее. Сверчков старался ни с кем не говорить о новой службе. Борисов, вступивший в Красную Армию, когда еще велась первая запись добровольцев в Мариинском дворце, узнав о вступлении Сверчкова в Народную армию, сказал:

— Какого ж черта вы не записались к нам? У нас все ясно и кормят лучше. Белая каша с постным маслом каждый день. И командный состав есть и красноармейцы.

— Так ведь вы за большевиков.

— А вы за кого?

— Народная армия — национальная сила…

— Чепуха! Армия будет одна. Иначе быть не может. И будет Красная Армия. А это — чьи-то темные фокусы… Ничего — поиграют и кончат.

Но в Красную Армию у Сверчкова еще не было путей. Сейчас хотя бы сбить голод. Ландскнехт так ландскнехт, к чертовой матери тетушкины морали…

На улице раздался топот многочисленных солдатских сапог. Взвизгнули ржавые ворота. Во двор втягивался отряд. Шинели солдатские, на фуражках звезда.

Трое военных с винтовками прошли по коридору к кабинету командира.

— Там никого нет, — весело сообщил корнет. — А вы откуда?

Передний, перепоясанный ремнем, с одним рядом белых костяных пуговиц на шинели, открыл дверь и, заглянув в кабинет, убедился, что комната пуста.

— В Совете, должно быть, — сказал один из офицеров.

— В Совете? — буркнул военный. — Ну, может быть, и в Совете. Вот что, — обратился он к присутствующим, расположившимся на окнах и на скамьях коридора. — Вы все арестованы. Приготовить документы — и по одному во двор.

Офицеры задвигались, вскочили, бросив пайки, и плотной толпой двинулись на военного.

— Ну, ну, не напирай, — сказал он и выставил перед собой винтовку. — По приказу из Смольного. А в чем дело — будет объяснено. А теперь выходи.

Корнет потянул Сверчкова за рукав. Сверчков обернулся. Корнет звал куда-то в коридор.

— А паек? — шепнул Сверчков. Он еще был голоден.

— К черту паек. Не время.

Пока офицеры, крича и ругаясь, спорили с военным. Сверчков и корнет прошли коридором в кухню. Кто-то уже опередил их и возвращался разочарованным.

— И здесь патруль, — шепнул он корнету.

Корнет и за ним Сверчков взбежали по хлябкой железной лестнице наверх. Оттуда черным ходом на чердак, к слуховому окну. На тротуарах, во дворе, даже во внутреннем дворике стояли молодые красноармейцы с винтовками на изготовку.

— Капкан, — оторвался от стекла корнет. Он крепко, витиевато выругался. Потом, разрывая френч о стеклянные осколки, полез через полукруглое оконце на крышу.

— В трубу… не догадаются.

— В сущности, я не вижу, чего бояться, — сказал Сверчков.

Корнет обернулся. Глаза зеленые, злые, Дьяволенок, которому наступили на хвост.

— Целуйтесь с ними. А еще офицер! — Заметным усилием потушил глаза: — Тогда хоть останьтесь порядочным — не выдавайте. — Глаза опять вспыхнули. — А иначе… первую вам, себе вторую…

Тускло сверкнул браунинг, и сапоги корнета исчезли за окном.

Офицеры один за другим отдавали документы, выходили во двор, строились в два ряда. На тротуарах за решеткой редкие прохожие, останавливаясь, наблюдали сцену ареста.

— Познакомимся с Гороховой два. Все на свете надо узнать, — успокаивая сам себя, философствовал Степной.

— Но в чем все-таки дело? — в двадцатый раз спрашивал низенький блондин, бывший пехотный адъютант, у которого по розовому, словно опаленному солнцем, лбу катились непослушные капли пота.

Высокий молчаливый человек в английском френче смотрел на него в упор со злобным презрением. Он с силой швырнул окурок о камни и плюнул. Блондин взглянул на него с детской тревогой и стал вытирать пот смятым, нечистым платком.

Ворота на Гороховой 2 открылись по свистку человека в ремнях. Со двора прошли в большую, совсем пустую комнату. Сейчас же принесли хлеб, куски селедки и трехведерный бак с кипятком.

— Оказывается, здесь кормят, — удивился маленький блондин. Он торопливо съел жирный кусок рыбы и облизал пальцы.

Перед вечером небольшого роста штатский человек в пенсне и высоком воротничке с разбегу влетел в комнату. В дверях стали часовые с винтовками. Около человека образовался полукруг.

— Так, — сказал человек для начала. — Вас покормили?

Кто-то отозвался:

— Спасибо — дали. И кипяток тоже.

— Ну, хорошо.

— Это Урицкий, — пошло по рядам стоявших, сидевших и даже лежавших на полу по углам.

— А все-таки нельзя ли узнать, почему мы арестованы? — сказал кто-то из задних.

Урицкий отыскал взглядом спросившего. На пути этого взгляда образовался коридор. Спрашивал высокий офицер во френче. Он нехотя и неуклюже поднимался с разостланной в углу газеты. Урицкий подошел к нему еще ближе. Теперь он оказался в замкнутом кругу.

— Видите ли, — заложив руки в карманы, начал он таким тоном, каким говорят о простых и прозаических вещах, — в городе до тридцати тысяч офицеров, и нам хорошо известно, что они не сидят спокойно. Раскрыт обширный заговор с участием иностранных разведок, рассчитывающих на офицерские кадры. Тридцать тысяч офицеров — это ведь сила, как вы думаете?