Вьери Раццини - Современный итальянский детектив. Выпуск 2

• Название: Современный итальянский детектив. Выпуск 2
• Автор: Вьери Раццини
• Издательство: Радуга
• Жанр: Триллер
• Год: 1993
• ISBN: 5-05-004083-3

Второй выпуск современного итальянского детектива включает два психологических романа-триллера. В одном речь идет об убийце-маньяке (повествование построено на фактическом материале); другой посвящен раскрытию загадочного преступления в мире кино.

---

Венути заверил меня, что через десять минут достанет то, что я просила, и исчез.

Я просто валилась с ног и была вся в липком поту. Хотелось прилечь, но здесь, в незнакомом доме, об этом и речи быть не могло. Я изнервничалась оттого, что обстоятельства вынуждают меня доверяться чуть ли не первому встречному. А вдруг и это ловушка? Я на цыпочках подошла к двери, но изнутри она не запиралась. Тогда я взяла стул, чтобы подпереть им ручку. Ручка оказалась выше спинки на целую ладонь. Со вздохом сочувствия к самой себе я поставила стул на место.

Потом заглянула в спальню. Розовые светящиеся буквы на стене гласили: «Гимн любви», освещая лежавший на полу матрас на пружинах и дохлую муху в стакане, который чудом держался на краю низенького шкафа. Я открыла все окна и попыталась набрать в легкие побольше воздуха. У меня кружилась голова, и я облокотилась о пышущую жаром стену.

С трудом добравшись до другой двери, я оказалась в ванной: там тоже царил беспорядок, пол был весь залит водой. Я сполоснула лицо, взяла полотенце. Помню, что долго так простояла, уткнувшись в него, надавливая пальцами на веки, чтобы погрузиться в полную темноту. Я чувствовала: что-то со мной происходит. Воспоминание накатывало постепенно, как волна, которая нарастает вдали, потом сходит почти на нет и наконец появляется вновь совсем рядом, грозя смыть тебя в черную пучину.

Сначала это была одна из фотографий, которые я держала в руках в то утро: Просперо в окружении всей труппы, я у задника раздуваю огромный красно-коричневый парус корабля, готового к отплытию, — я поискала на этой фотографии какой-то знак, но мне казалось, я слишком хорошо ее помню, чтобы внимательно разглядывать.

Затем накатила пустота.

И неожиданно вспыхнул опаловый отлив, нечто похожее на черную луну или на большую черную жемчужину, погруженную во мрак между недосягаемыми вершинами и отвесными, бездонными ущельями.

Я долго смотрела как загипнотизированная на эту искрящуюся и бархатистую вышивку черным по черному — и наконец нашла в себе силы поднять глаза.

Увидев лицо юноши, который стоял напротив меня, бледное и светящееся от тревожного ожидания и унижения, я вскрикнула: это было лицо Массимо Пасты пятнадцатилетней давности, в чем-то другое, но абсолютно узнаваемое! И когда я вновь его увидела, мне почудилось, что распалась связь времен, как будто прошедшее и настоящее вместе обрушились в пропасть.

Он распахнул дверь артистической уборной и, вынырнув из полутьмы, появился между круглых лампочек над зеркалом, перед которым я впервые примеряла почти готовый костюм Ариэля. Вряд ли я тогда заметила, как он бледен, поскольку целиком была поглощена своим костюмом из переливчатой голубой, зеленой и белой ткани; надев его, я точно получила окончательный толчок — свободные крылья Ариэля. И резкие слова юноши: «Ты ведь с ним не поговорила, правда? А ведь обещала!» — должно быть, не прозвучали для меня достаточно серьезно — я внимательно следила за проворными пальцами портнихи, закалывающей булавки. Он с жаром начал повторять, что роль Адриана — он даже надел его костюм! — полностью выбрасывается, что он превращается в статиста, что я должна ему помочь; портниха взглянула на него и хотела оставить нас одних, но я удержала ее — нам нечего скрывать — и ответила: «Мое слово мало что значит». Вид этого красивого и величественного юноши, почти ровесника, с которым судьба обошлась так несправедливо, вызывал у меня скорее недовольство, чем сочувствие. И только я хотела сказать, что попробую все же поговорить с Учителем, тот вдруг сам появился вместе с костюмером и, не глядя на юношу, подошел ко мне. Я ждала слов одобрения, но старик молчал. В конце концов он повернулся к костюмеру: «Ладно, сойдет, и все-таки он недостаточно струящийся, тут надо еще поработать». Я была разочарована. Сзади маячило лицо Массимо, застывшее в напряженном ожидании. Портниха заколола костюм потуже. «Нет. Так я не смогу двигаться», — запротестовала я, а Учитель возразил громовым голосом, что мне и нечего двигаться, я должна лишь парить, «глотая воздух на лету», а после добавил, обращаясь к портнихе, что с таким решительным «нет», скорее всего, придется смириться. Вот и все. Когда я подняла глаза, Массимо уже исчез.

Ноги подгибались: какое там «глотать воздух на лету» — я задыхалась, идя по узкой, извилистой тропинке, поросшей ежевикой и крапивой, потом, следуя логике, которую воспринимала лишь в силу обстоятельств, споткнулась о старый черный костюм… И, повинуясь все той же логике, я нисколько не удивилась, когда увидела перед собой на растопыренной ладони пистолет, предназначенный для меня и доставленный по моему заказу.

Я бы даже не смогла определить, какого он калибра, новый или старый, пригодный или сломанный, заряжен или нет.

— Я не спрашиваю, зачем он тебе нужен, и так понятно, что ты попала в беду. И выбираться из нее так или иначе необходимо — неважно, каким способом.

Показав мне в другой руке обойму, он вставил ее и объяснил, что это автоматический пистолет, калибра 6,35, с высокой точностью попадания и довольно-таки дорогой. Я достала все деньги, которые у меня были с собой, протянула их Венути, сознавая, что такой суммой явно не обойтись.

Он ухмыльнулся, как бы в подтверждение сомнений.

— Я, разумеется, не настаиваю, но на крайний случай можно заняться любовью.

Сердце у меня екнуло, я приготовилась к бегству, но он заступил мне дорогу.

— А что? Тебе бы это сейчас не помешало, может, глаза хотя бы сделались не такие испуганные. Больше часа это не отнимет. Или у тебя четкий план, все рассчитано по времени и так далее?..

— Мне нужно идти. С этой штукой или без нее.

Тогда он опять протянул мне пистолет.

— Знаешь, есть такая поговорка: стрелять, так уж наверняка. Ты когда-нибудь стреляла?

Он начал объяснять мне самые элементарные вещи: как держать пистолет, как вставлять магазин, как снимать предохранитель, как целиться, не слишком напрягая руку. Вся его агрессивность исчезла, и в конце концов он даже не взял с меня денег.

Я пообещала ему в ближайшие дни вернуть долг и попросила вызвать мне такси до центра, где оставила свою машину. Когда я опускала в сумку пистолет, то заметила там горлышко бутылки, которую разбила у Семпьони, и показала его Венути.

— Видишь, до чего меня довели?.. Спасибо и спокойной ночи.

Знание придало мне сил и вызвало даже какую-то странную эйфорию: под влиянием нового или сделанного заново открытия моя подавленность словно бы захлебнулась в потоке логических выводов.

Все было предусмотрено, направлялось опытной рукой, один этап следовал за другим: удивление, загадка, тревога, страх. Страх оказался одним из способов посмеяться надо мной, но теперь мы развлечемся на пару.

Массимо Стапа. Призыв «забывать нельзя» наконец-то получил конкретное воплощение, а игра в прятки с анаграммами тоже приобрела некий смысл, несмотря на безумие всей затеи. СТАПА=ПАСТА.

Конечно же, молодой, подающий надежды актер не мог оставить себе фамилию Паста, и он изменил ее при помощи простейшей, элементарнейшей анаграммы. А потом и жестокий случай — необходимость укоротить спектакль — лишил его роли.

О нем я больше никогда не думала, его лицо попросту стерлось из памяти. О такой причине для ненависти я и не подозревала. Привязанная к стальной проволоке, что еще я могла видеть, кроме досок сцены и разноцветных светящихся прямоугольников рампы? Что еще я могла слышать, кроме гула партера, где находились и те, кого я встречала у нас дома еще девочкой и поэтому особенно боялась? В душе едва хватало места для меня самой и моего великого чувства.

Давняя ненависть с поистине дьявольским терпением разрасталась до невероятных размеров, ведь та несостоявшаяся роль могла стать источником Бог знает каких еще неудач и поражений. Дошло до того, что он отказался от ненужного псевдонима.

Я ехала впереди, а Федерико следовал за мной, светя желтыми фарами, — благословенный эскорт. В тот момент мною руководило исключительно любопытство; на какие-либо иные чувства и реакции я была уже не способна. Еще, правда, меня мучила раздвоенность: как будто я сижу за рулем и сама смотрю себе в затылок с заднего сиденья. От этой двойственности все мое существо сковал леденящий ужас.

На студию мы приехали около трех ночи. Улица была пустынной; вокруг неподвижная, глубокая тишина. Мы остановили машины за углом и вернулись назад, не говоря ни слова.

Федерико первым подошел к воротам, без труда отпер их, пропустил меня вперед, закрыл. Я уже успела ему рассказать самое основное; он не сделал никаких комментариев, не задал ни одного вопроса.

Помню, как мерно звучали его шаги на олеандровой аллее, как спокойно он осматривал железный ставень на двери. У него с собой была связка ключей и стальной прут. Сначала он попробовал ключи, но в конце концов решил воспользоваться прутом. Несколькими ударами он взломал ставень вдоль шва, идущего по центру, время от времени вытирая пот краем расстегнутой рубахи. Я восхищалась им, его уверенные жесты заставили и меня сдержать дрожь нетерпения.