Елена Холмогорова - Вице-император (Лорис-Меликов)

• Название: Вице-император (Лорис-Меликов)
• Автор: Елена Холмогорова
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0782-3

Роман Е. Холмогоровой и М. Холмогорова «Вице-император», повествует о жизни видного русского военачальника и государственного деятеля эпохи Александра II Михаила Тариеловича Лорис-Меликова (1825-1888). Его «диктатура сердца», блистательная и краткая, предоставила России последний шанс мирным путем, без потрясений перейти к цивилизованному демократическому правлению. Роман «Вице-император» печатается впервые.

Холмогорова Елена Сергеевна родилась в Москве 26 августа 1952 года. Прозаик, эссеист. По образованию историк. Выпустила две книги — «Улица Чехова, 12» (серия «Биография московского дома») о герое Отечественной войны 1812 года декабристе генерале М. Ф. Орлове и «Великодушный русский воин», которая посвящена также герою Двенадцатого года генералу Н. Н. Раевскому. Холмогоров Михаил Константинович родился 7 апреля 1942 года в Москве. Прозаик. Окончил факультет литературы и русского языка МГПИ им. В. И. Ленина. Автор книг «Ждите гостя» (М.,1985), «Напрасный дар» (М., 1989), «Авелева печать» (М., 1995). В последние годы опубликовал в журналах несколько рассказов и эссе о литературе.

---

Вечера в Эмсе

Ему перевалило за пятьдесят, он достиг всех мыслимых в его положении высот – генерал-лейтенант, генерал-адъютант, наказной атаман Терского казачьего войска, управляющий с правами генерал-губернатора Терской области. Старший сын устроен в Пажеский корпус, младший – Захарий – тоже пойдет по его стопам, так что их будущее не должно вызывать никаких беспокойств. Чего еще надо?

А он уже порядком устал от мелких интриг, которые плетет против него тифлисская придворная сволочь, устал от дурацких приказов Кавказского наместника великого князя Михаила Николаевича… И в конце концов, пора заняться собой, здоровьем своим, смолоду больными бронхами и легкими… Для отставки срок еще не вышел, и Михаил Тариелович Лорис-Меликов подал прошение о бессрочном отпуске «до излечения». Великий князь в награду за безупречную службу испросил для него следующий чин – генерала от кавалерии и с легким сердцем отпустил на все четыре стороны, оставив состоять при своей особе.

Это была самая счастливая пора в его жизни, и длилась она целых полтора года. Он занялся наконец своим имением на Кубани, высочайше пожалованном еще в 1868 году и находившимся без особого присмотра. Объездил все пять тысяч десятин, принял отчет от управляющего, назначил нового, из поляков, а значит, честного, дотошного и толкового, а сам с женою и детьми отправился в странствования по европейским курортам.

В Берлине по дороге в Эмс попалась на глаза изданная там русская брошюра «Наше положение». Об авторе ее Александре Ивановиче Кошелеве[31] Лорис-Меликов слышал краем уха, что он был когда-то весьма активным деятелем Крестьянской реформы, принимал участие в образовании земств… И больше ничего не слышал. Книжка же показалась интересной – видно, что писал ее человек, озабоченный судьбами России и чрезвычайно досадующий на то, что реформы, с таким жаром начатые, заглохли в русском бездорожье, а заглохнув, стали оборачиваться уже против народа, ради которого и затевались. Как это у Некрасова? «Одним концом по барину, другим – по мужику». Кошелев видит спасение в развитии демократических институтов – расширении прав земства, отмене цензуры, создании на основе земств Общей Земской Думы, куда бы избирались лучшие деятели из провинции. Свобода печати и Общая Земская Дума, по мысли автора, – вернейшее средство объединить царя и отечество. Ведь до государя правда не доходит, ее прячут чиновники.

На Кавказе земства учреждены не были, и Михаилу Тариеловичу было крайне интересно понять, что же это такое. Он хоть и был в долгосрочном отпуске и понимал, что во Владикавказ, скорее всего, не вернется, но еще не расстался с генерал-губернаторскими мыслями и каждое соображение автора пытался в мечтах примерить к оставленной Терской области. Хорошо бы познакомиться с этим Кошелевым.

На ловца и зверь бежит. В гостинице в Эмсе Лорис-Меликов полюбопытствовал у портье, кто из русских пребывает на курорте, и среди перечисленных лиц оказался господин Кошелев из Москвы.

Пожилой господин в очках с золотой оправой важно шествовал по аллее, совершая моцион после приема стаканчика кесселя – местной минеральной воды, по мнению докторов улучшающей работу желудочно-кишечного тракта. Как-то жалко было спугнуть это сосредоточенное на собственном здоровье состояние. Но и поговорить интересно.

– Прошу прощения, это вы Александр Иванович Кошелев?

– Кошелев, с вашего позволения.

– Очень приятно. Меня зовут Михаил Тариелович Лорис-Меликов. Я только что прочитал вашу книжку «Наше положение», вполне сочувствую вашим взглядам и желаниям и непременно пожелал познакомиться с вами.

– Весьма рад. – В глазах за очками, умных и проницательных, мелькнула радость почти мальчишеская. Но облик был строг и величав. – Не изволите ли в таком случае, уважаемый Михаил Тариелович, согласиться на приглашение отобедать у меня?

Михаил Тариелович изволил.

У Кошелева его ждал сюрприз. Хозяин был не один. Старичок, сильно смахивающий на доброго крестьянского дедушку, рассказывал о новгородском вече с такими подробностями, будто в Эмс приехал прямо с его очередного собрания. Лицо его, грубое и простое, из глубины освещалось ясными голубыми глазами, и оттого мгновенно стиралась топорная вырубленность неказистых мужицких черт, все в нем становилось несущественно, кроме мудрости и щедрых знаний. Звали старичка Михаил Петрович Погодин[32].

И Михаил Тариелович Лорис-Меликов, отягощенный полнотою званий, а именно: полный генерал, генерал-адъютант Его Императорского Величества, полный кавалер орденов Святой Анны, Станислава, Белого Орла, Александра Невского, Наказной атаман Терского казачьего войска – стушевался рядом с такой знаменитостью. Подумать только – он пожал руку, знавшую тепло ладони Пушкина, Лермонтова, Гоголя. Этот старичок когда-то на равных спорил с Белинским, блистал на кафедре университета вместе с Грановским. Собственные заслуги перед царем-отечеством вмиг потускнели, генерал почувствовал себя пустым гвардейским офицером в таком обществе. И первые полчаса боялся слово проронить.

Однако ж разговор был интересен, мало-помалу Лорис-Меликов втянулся в беседу. И оказалось даже, что его соображения насчет настоящего и будущего России не так уж и ничтожны. Все-таки опыт управления столь пестрой по составу населения губернией, как Терская область, кое-что да значит. Он давно подумывал о том, что и на Кавказе пришла пора вводить земство – администрации, хоть она и семи пядей во лбу, не уследить за меняющимися потребностями людей, да и ответственность, падающая на одного лишь губернатора, тяжеловата. Очень, кстати, его потешила одна фраза из книжки Кошелева на этот счет: «Жалуются на недостаточность власти преимущественно те губернаторы, сиречь помпадуры, которые стремятся дать своему произволу полный разгул и обратить свои области в турецкие пашалыки». Среди губернаторов, наезжавших на кавказские воды, он навидался этих помпадуров.

– Да, кстати, Александр Иванович, а ведь мне пришлось однажды управлять турецким пашалыком.

– И при сем помпадурствовали?

– В известной степени. Все-таки мое управление было военным. Но с оглядкою. Что ни говори, а Турция для нас – чужой монастырь. Но наше правление там было значительно разумнее турецкого, самодурства мы себе не позволяли. И вообще демократические порядки, скажу я вам, следует вводить, не оглядываясь на созревание народа, развитие и прочее. Если ждать и ничего не делать – ничего и не дождешься. Народ созревает в процессе, когда сам участвует в движении. Спешить тоже не следует, здесь нужна известная постепенность.

– Россия, сударь мой, – заметил из угла, где он устроился в глубоком кресле, Погодин, – такая страна, что никаких постепенностей не признает. Ей или все, или ничего. Стоит сказать «постепенно», как тут же все и замрет-с. Для движения нужен Петр с палкою.

– А для остановки – Николай. Палкин. – И Кошелев весело расхохотался своему невольному каламбуру.

Генерал раскланялся первым, и, как всегда бывает после знакомства, едва дверь за ним затворилась, персона его стала темой обсуждения.

– Как все-таки странно, однако, – сказал Александр Иванович, – военный, армянин, всю жизнь провел на диком Кавказе, а смотрит на вещи и события как совершенно русский гражданин и человек современно развитый.

– Что ж вы хотите, батенька, он при Воронцове и Муравьеве-Карском служил. А это были личности весьма яркие, – ответствовал Погодин. – К тому же он ведь в Лазаревском институте учился. У нас в университете лазаревские всегда отличались. Даром что инородцы. Армяне очень, скажу я вам, живой и сообразительный народ. Древняя культура.

Скучный Эмс с его педантичной подчиненностью курортному режиму преобразился. Прав Достоевский – надо, чтобы человеку было куда пойти. И теперь целые вечера Кошелевы, Погодины и Лорис-Меликовы проводили вместе. Кошелев в продолжение «Нашего положения», каждый раз досадуя, что столь благонамеренную книгу в силу идиотизма отечественной цензуры приходится издавать в Берлине, писал работу «Общая Земская Дума» и по вечерам читал свежие главы.

– Общая дума – вещь, несомненно, полезная, – высказался генерал в первый вечер. – Но как согласовать существование такой думы с нашим самодержавием? Все-таки как его по-русски ни называй, думой ли, собором, а это уже парламент.

– Нет-нет-с, если и парламент, то только отчасти. – Александр Иванович при этих словах как-то так укрыл рукопись руками, будто оберег ее, цыпленочка своего, от налета хищного коршуна. – Мы же не предлагаем решающего голоса. Это как бы совет, съезд сведущих людей, избранных от всей России. И с одной только целью – довести до царя правду о России, а до правительства – свои местные нужды. Чтоб законы не из министерского пальца высасывались, а порождались самой природою российского существования. Что может видеть министр из своего окошка где-нибудь на Большой Морской или Литейном? Так-с, парадный подъезд. И то не разглядит и десятой доли увиденного Некрасовым.