Алексей Кожевников - Том 1. Здравствуй, путь!

• Название: Том 1. Здравствуй, путь!
• Автор: Алексей Кожевников
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1977

В первый том Собрания сочинений Алексея Кожевникова вошел один из ранних его романов «Здравствуй, путь!», посвященный строителям Туркестано-Сибирской железной дороги, формированию характера советского человека.

---

— Я буду защищать его, — проговорил вызывающе Калинка. — Буду бороться против вас. Да, против вас, старого, опытного, безгрешного спеца!

Елкин не отозвался.

Поехали обратно. Встречный ветер бросал в лица горячий песок, который забивал глаза, ноздри, уши, проникал сквозь одежду и ложился на тело иссушающим слоем. Путники чувствовали, что их кожа становится болезненно-чуткой к малейшим прикосновениям.

На каждой переправе через реку приостанавливались. Калинка воображал запроектированные мосты, которые за каких-нибудь шесть-восемь месяцев можно выстроить по ущелью, глазами искал камень, годный для кладки, силился представить вид ущелья через год. А Елкин мысленно уничтожал эти мосты. Его согнутая, усталая спина мешала Калинке насладиться своими мечтами, она подсказывала ему: «Не примет твоего варианта. Не будет по ущелью мостов. Разве может человек с такой слабой спиной быть смелым? Нет! Он слишком много подчинялся бескрылому, тупому расчету и не способен на риск. Что для него твоя красота, твои мосты, ты сам со своими проектами, будущим? Да ничего! Он сделает по-своему, скучно, плоско, но сэкономит миллион-два и получит благодарственную грамоту».

— Константин Георгиевич! — крикнул Калинка. — Остановитесь!

Ему захотелось оскорбить Елкина, высказать ему все, что он думал и мог придумать обидного, и предупредить: «Так думает о вас вся молодежь — трус ползучий, не талантливый строитель, а просто-напросто человек четырех правил арифметики, ученик церковноприходской школы».

Елкин задержал коня и сердито спросил Калинку:

— Вы опять с проектами! Вы не можете потерпеть до привала? Не мешать мне!

— Не могу! Прошу вас, поглядите вдоль ущелья.

— Ну-с, гляжу, поглядел, ничего не вижу.

Наступил удобнейший момент унизить Елкина, показать его никчемность, но Калинка и не заикнулся ни о чем подобном; в сердитых словах старика он услышал не трусливое упрямство, а упрямство твердого убеждения и сказал миролюбиво:

— Сделайте прыжок вперед на год, всего на один год. Это с вашим умом строителя сущий пустяк.

— Попробую, ладно! — На темном, опаленном лице усмешка. — Прекрасный совет. Это любопытно…

— Четыре-пять высоких мостов из белого камня в раме этих киноварных стен, на фоне этого поразительного, по-азиатски яркого неба. Уверяю — это будет лучшим уголком на всех дорогах Союза. Отдых для миллионов пассажиров. На вашем месте я забыл бы все прочие варианты.

— Вы прекрасно забыли их и на своем.

— Позвольте, моя специальность строить мосты!

— Плохо, неправильно понимаете свою специальность.

Калинка остолбенел: он серьезно учился строить железнодорожные мосты, уже строил, и вдруг такое обвинение. Как отнестись к нему?

А Елкин продолжал:

— Прежде чем строить, надо побороться с ними. Побороться серьезно, всеми силами. И строить только непобедимые. Будьте сперва антимостовиком, а потом уж в порядке неизбежности мостовиком-строителем.

— В таком случае можно сказать и вам: будьте антидорожником.

— И был, долго был.

— Как же оказались в строителях?

— Убедился, что эта дорога нужна, и вот строю.

— Я вполне разделяю ваше убеждение: нужна. И хочу на ней строить мосты.

— И готов ухнуть десяток лишних миллионов, чтобы мостов было побольше?

— Мосты не удорожат постройку… Я уверен, мы найдем поблизости камень, я ручаюсь…

— А цемент, подъезды?.. Потребуется целая дивизия рабочих ломать, возить и потом укладывать камень, сотни подвод. Строить реальные мосты потрудней, чем воображаемые. Сперва побудьте антимостовиком, и, если проявите себя хорошо, я переведу вас в мостовики.

Калинка оскорбился. Чтобы утешить его, Елкин решил применить ласку и заговорил мягче, без насмешливых улыбок:

— Не думайте, что я против ваших любимцев, я их очень уважаю — прочно, внушительно, импозантно… Но я никогда не соглашусь на сооружение четырех-пяти мостов здесь.

— Рельеф, природные условия требуют! — выкрикнул Калинка.

— На то мы и строители, чтобы побеждать рельефы, недочеты и капризы природы, этому нас учили! — Елкин натянул поводья и пришпорил коня.

Калинка понял, что его вариант осужден окончательно, мосты осмеяны, самому ему сделан намек, что он инженер никудышный, идет на поводу у природных условий.

Долго ехал он молча, не зная, чем заглушить обиду, и только на привале, когда расседлывали коней, сказал с задорным упрямством:

— А я докажу, что вариант с мостами обойдется дешевле всякого другого.

Елкин оставил коня и, взяв Калинку за лацкан пиджака, начал говорить не спеша, сдерживая желанье отчитать возомнившего о себе юнца и подбирая такие слова, которые не могли задеть и самую самолюбивую натуру.

— Вы напрасно задоритесь, пренебрегаете основными принципами нашей работы, нашего времени — строить быстро, дешево и хорошо. Это пренебрежение, как бы гениальны, трудолюбивы и сведущи вы ни были, вас погубит, вы не увидите плодов вашего труда. Мой совет — запомнить, во всех памятках записать: быстро, дешево, хорошо, можете прибавить — красиво, и в зависимости от этого направлять свою энергию. Поработайте над проектом, выпрямите речку. Вот Гусев поможет вам. Забудьте мосты, возненавидьте их, поставьте цель — обойтись без них, боритесь с ними всем, чем можно: взрывами, насыпями… Доведите число мостов до трех-двух. И если нельзя исключить все, если останутся как неизбежность, тогда и будете строить. В этом больше творческой радости, чем в десяти мостах, построенных без нужды. Вы молоды, а молодость любит пышность. Я понимаю вас, но не поддерживаю, я за строгость, за расчет, за разумность и полезность. — Елкин ласково прикоснулся пальцами к плечу Калинки и одобряюще усмехнулся: — Не унывайте, из вас будет толк.

Изыскательская партия была в сборе. Люди, поджав ноги, сидели на кошмах, брошенных на песок. В середине людского круга стоял котел с бараниной. Мясо доедали, на смену ему лежала куча невскрытых консервных банок.

Елкин, расседлывая коня, уловил клочок разговора:

— Какой вариант выбрал, сейчас, верно, скажет.

— Не скажет, он что-то онемел в последнее время.

— В город охота, в баню. Скорей бы прихлопнуть розыски, все равно ничего путного не найдем: везде горы да пески.

Вся партия от начальника до конюха-казаха волновалась за судьбу вариантов. Даже и те, кто совсем не разбирался в них, по-своему, без цифр и чертежей, на глазок определяли выгодность того или иного проекта и отстаивали свой.

Работа от темна до темна в горах и песках под пыльными буранами, сон и отдых без всяких удобств, однообразное питание, вызывающая желудочные расстройства чужая вода измотали людей, родили нестерпимую тоску по нормальной жизни. Сносный обед из свежих продуктов, сон в кровати и на подушке, чистое белье, баня и распаренный веник сделались постоянной сладкой мечтой.

В таком состоянии люди вообразили, что Елкин не рискнет затянуть поиски, и собрались в Алма-Ату отдыхать. На ужин принесли большую, чем обычно, порцию консервов, увязали вещевые мешки и чемоданы, вытянули из реки брички, которые стояли там, чтобы замокли их рассохшиеся колеса. Конюх-казах расчесал лошадям гривы. Устроил он и себя: сбрил первый молодой пушок на висках, надел новый парусиновый костюм, смазал дегтем порыжелые сапоги. Потом взял домбру, сел в бричку и принялся наигрывать веселое, подсвистывая и прищелкивая языком.

Елкин заметил приготовления и сказал:

— Скоро закончим, каких-нибудь день-два.

— Почему не завтра? Что здесь делать, если вы срочно должны дать ответ? — Старший техник Широземов, сидевший у костра, встал и шагнул к Елкину; под каблуками его тяжелых подкованных сапог визгливо скрипнула береговая галька. — Вы будете просить отсрочку? Чем плох Огуз Окюрген? Выбирайте его!

Широземов говорил недовольно, почти грозно. Его угреватое, красно загорелое лицо приобрело темно-фиолетовый оттенок.

Елкин уклонился от разговора, ушел в свою палатку.

— Что это значит? — Широземов круто повернулся к Калинке.

— Рассердился. — Калинка заложил руки за спину и начал ходить вокруг костра, роняя по пути слова, которые уже не мог удержать: — Мы сильно столкнулись. Он вскипел. Меня и мой Огуз Окюрген разнес в пух. Говорит, надо еще поползать, померять, точно мало ползали!.. Я думаю проситься в другое место. Здесь, если мы полезем через Сары, мне делать нечего. Я убежден, что наш уважаемый патрон поползет лишнюю сотню километров, но удерет от скал. Такая уж натура, — трусливая, мелкая. Ему бы учителем быть, втолковывать ребятишкам «а» да «б», а он пролез в строители. Ирония! Худосочный человечишка, который не может шагу ступить, прежде чем не обнюхает, что впереди, строит труднейший участок, решает сложнейшие проблемы!