Дэвид Митчелл - Простые смертные

• Название: Простые смертные
• Автор: Дэвид Митчелл
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-84454-8, 978-5-699-84452-4

«Простые смертные» – долгожданный роман от Дэвида Митчелла, каждая книга которого становится событием в мировой литературе. На страницах этого произведения Митчелл создал целый мир, погрузившись в который читатель, доверившись фантазии и воле автора, словно пройдет по лабиринту, где его ждет много интересного: неожиданные открытия, непредсказуемые сюжетные повороты, знакомство с колоритнейшими героями, многих из которых поклонники Митчелла знают по предыдущим романам.

Завязка истории – житейская ситуация: 1984 год, главная героиня, Холли Сайкс, убегает из дома, поссорившись с матерью. Но на этом реалистическая составляющая истории исчерпывается. Дальше с Холли произойдут события, которых с простыми смертными произойти не может.

---

– Сам-то ты небось никогда ничего такого? – Вторая готесса явно стремилась продырявить грудь Чизмена своими длиннющими и абсолютно черными ногтями и кровью написать самое важное для нее. – Никогда небось живьем не выступал перед реальными слушателями?

– А также никогда не трахал осла, не подрывал основ ни одного из государств Центральной Америки и не играл в «Драконы и донжоны», – огрызался Чизмен, – но я имею право высказывать свое мнение о тех, кто этим занимается. Ваше шоу – полное дерьмо, да вы еще и под кайфом выступали! Нет, я не возьму назад ни единого слова!

Вторая готесса перехватила инициативу:

– Скрип-скрип-скрип – поскрипываешь своим ублюдочным пером в своем ублюдочном блокноте, все что-то вынюхиваешь, все гробишь настоящих артистов, педик волосатый, комок вонючего сыра!

– Дик Чиз, – сказал Чизмен, – это производное от Ричард Чизмен и никакого отношения к сыру не имеет![56] И это действительно очень оригинальный псевдоним. Мне такой ни разу не попадался.

– Да что ты хочешь от убогого поклонника Криспина Херши? – заорала первая готесса, размахивая книгой «Сушеные эмбрионы». – Два сапога – пара, и оба ублюдки.

– Не делай вид, будто и ты книги читаешь! – Чизмен тщетно пытался выхватить у нее книгу, а я, глядя в окно, увидел, как какой-то упившийся юнец опустошил свой желудок прямо с закопченного моста над железной дорогой Лидс-Бредфорд.

Вторая готесса разорвала книгу по корешку и отшвырнула обе половинки прочь. Гот мужского пола продолжал что-то невнятно бормотать.

Олли поднял одну половину книги, Чизмен – вторую. Теперь наш Ричард окончательно завелся.

– Даже в самых ужасных опусах Криспина Херши куда больше художественных достоинств, чем во всем вашем поганом бренчании! Ваша музыка вообще из дерьма сделана, в дерьмо и превратится. Это музыка-паразит. Она вроде той шпильки, которой нечаянно проткнули барабанную перепонку, так что лишился человек слуха.

Вообще-то, держался он очень даже неплохо, но этой последней фразы ему лучше было все-таки не произносить, ибо если ты демонстрируешь голую задницу разъяренному единорогу, то количество возможных исходов сводится практически к единственно возможному. Когда мне наконец удалось как-то пристроить принесенные напитки, вторая готесса и в самом деле откуда-то вытащила шпильку и ринулась на Мсье Критика, который картинно рухнул на пол, точно герой-любовник в опере, и при этом схватился за край стола; стол накренился, стаканы полетели на пол, женская половина зрителей заахала, завизжала, запричитала «Ах, боже мой!», а вторая готесса прыгнула на несчастного Чизмена и с размаху вонзила в него шпильку; к счастью, я вовремя успел выхватить у этой дуры ее блестящее смертоносное оружие, а Пенхалигон оттащил ее от Чизмена за волосы, и в ту же секунду кулак басиста пролетел буквально в миллиметре от носа Пенхалигона; тот отшатнулся и налетел на Олли и Несс, а в верещании первой готессы стали различимы звуки, доступные человеческому слуху. «А ну уберите от нее свои вонючие лапы!» – орала она. Фицсиммонс опустился на пол и положил голову Чизмена к себе на колени. Теперь Чизмен выглядел как прибабахнутый герой комедии, но из уха у него ручейком текла кровь, и меня лично это беспокоило куда больше, чем идиотическое выражение лица моего приятеля. Я внимательно осмотрел его ухо: ничего страшного, похоже, порвана только мочка, но напавшим на него бандитам из группы «Come up to the Lab» об этом знать было вовсе необязательно, и я взревел, точно нападающий в кулачном бою:

– Ну, я вам устрою всемирный потоп из дерьма! Вы что это с ним сделали, а?

– Он сам напросился! – заявила вторая готесса.

– Да, он первый начал! – поддержала ее подружка. – Он нас спровоцировал!

– Тут полно свидетелей, – я широким жестом обвел толпу любопытствующих, которые явно жаждали продолжения скандала, – и все они отлично видели, кто на кого первым напал. Если вы думаете, что «вербальная провокация» – это оправдание для нанесения тяжких телесных повреждений, то, должен заметить, вы еще глупее, чем кажетесь с первого взгляда. Видите эту заколку? – Вторая готесса заметила на конце шпильки кровь и побледнела, а я спрятал трофей в карман. – Между прочим, это смертельно опасное оружие, которое вы использовали с преступным умыслом. И на нем полно ваших ДНК. За такое дают четыре года тюрьмы. Да, девочки: четыре года. А если вы повредили моему другу барабанную перепонку, то и все семь получить можете. Ну, а к моменту завершения мною своего выступления в суде ваш срок наверняка будет именно таким: семь лет. Итак… Или вы считаете, что я блефую?

– А ты кто такой? Гребаный юрист, что ли? – спросил гот-басист, хотя агрессивность его уже явно была поколеблена.

Я расхохотался безумным хаббардистским смехом и объявил:

– Знай, юный гений, что я аспирант юридического факультета! Но гораздо интереснее то, кем ты теперь являешься: соучастником преступления! А ты знаешь, что это означает на нашем простом и ясном английском языке? Что ты, мой дорогой, тоже будешь осужден и наказан.

После этих моих слов самоуверенность второй готессы стала таять буквально на глазах.

– Но я же…

Басист схватил ее за руку и потянул за собой:

– Хватит, Андреа, пошли отсюда.

– Беги, Андреа, беги! – издевательски оскалился я. – Смешайся с толпой – хотя нет, погоди! Ты же оставила отпечатки на каждой пивной кружке Кембриджа. Я прав? Ну, тогда тебе и впрямь капец. Точно и несомненно. – Группа «Come up to the Lab», явно решив, что надо сматываться, пока не поздно, поспешила к выходу. Я заулюлюкал и крикнул вслед: – До встречи в суде! Не забудьте запастись телефонными карточками – в камере предварительного заключения они вам очень даже понадобятся!

Пенхалигон поставил на место стол, Олли собрал стаканы, а Фицсиммонс втащил Чизмена на скамью. Я подошел к ним и спросил у Чизмена, сколько пальцев я в данный момент держу у него перед носом. Он чуть поморщился, утер губы и сказал:

– Отстань! Эта стерва, черт бы ее побрал, проколоть пыталась мне ухо, а не глаз!

Появился страшно недовольный хозяин заведения:

– Что здесь происходит?

Я повернулся к нему:

– На нашего друга только что напали трое учащихся подготовительного колледжа. Все трое были пьяны. Его нужно немедленно отвезти к врачу. Мы – ваши завсегдатаи, и нам бы очень не хотелось, чтобы вас лишили лицензии, так что присутствующие здесь мои друзья, Ричард и Олли, готовы заявить в суде, что нападение произошло вне вашего заведения. Но, возможно, я не совсем правильно понимаю ситуацию, и вы все же предпочли бы обратиться в полицию?

Хозяин мгновенно все просек и воскликнул:

– Ну что вы, конечно нет! Очень вам признателен.

– Всегда пожалуйста. Олли: твоя «Мэджик Астра» близко припаркована?

– Возле нашего колледжа. Но Несс…

– Но ведь можно воспользоваться и моей машиной, – с готовностью предложил Пенхалигон.

– Нет, Джонни, ты и так, по-моему, перебрал, а отец у тебя все-таки – начальник полиции.

– Сегодня будет дежурить особенно много полицейских, они каждого обнюхивать станут, – предупредил нас хозяин.

– Значит, Олли, ты – единственный из нас, кто вполне трезв. А если мы по телефону вызовем «Скорую помощь» из Адденбрука, то вместе с ней приедут и полицейские, и тогда начнутся…

– Вопросы, письменные заявления, всякие там «а-как-поживает-ваш-отец», – подсказал хозяин. – Тогда и начальство вашего колледжа будет оповещено.

Олли смотрел на Несс, как маленький обиженный мальчик, которого самым отвратительным образом обвели вокруг пальца.

– Ладно, поезжай, – сказала ему Несс. – Я бы тоже с тобой поехала, но меня от вида крови… – Она сделала вид, будто ее тошнит. – Помоги своему другу.

– Но я вроде как должен был сегодня отвезти тебя в Гринвич…

– Не беспокойся. Я прекрасно доберусь и на поезде. Если ты забыл, то напоминаю: я уже вполне взрослая девочка. Ладно, позвони мне в воскресенье, и мы с тобой обсудим планы на Рождество. Хорошо? Ну все, поезжай.

* * *

Светящиеся цифры в окошечке электронного будильника означали, что сейчас 01:08. Я услышал шаги на лестнице. Шаги стихли у моей двери, и кто-то застенчиво постучался: тук-тук-тук. Я накинул халат, закрыл дверь в спальню, пересек гостиную, приоткрыл входную дверь, не снимая цепочки, и выглянул в щель. Затем, щурясь от света на площадке и зевая, воскликнул:

– Господи, Олли! Ты знаешь, который час?

В тусклом электрическом свете у Олли был вид, точно на картине Караваджо[57].

– Половина первого, наверное.

– Черт возьми. Что с тобой, бедолага? И как там наш бородач?

– Если переживет приступ жалости к себе, то все будет хорошо. Ему влепили противостолбнячную сыворотку, а ухо великолепно заклеили пластырем. Когда я вернулся, наши общие друзья как раз отмечали Ночь Памяти Всех Усопших. Я только что отвез Чизмена домой. Скажи, как Несс добралась до вокзала?