Виктор Кондратенко - Внимание: «Молния!»

• Название: Внимание: «Молния!»
• Автор: Виктор Кондратенко
• Издательство: Издательство художественной литературы "Дніпро"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1986
• ISBN: К(4702010200-134)/М205(04)-86)134.86

В повествовании о грандиозной битве на Днепре в центре внимания писателя оказался образ прославленного советского полководца Николая Федоровича Ватутина. Однако перед нами встает обаятельный живой человек с присущими ему болями, сомнениями, тревогами. Ибо бывший фронтовик В. Кондратенко, лично знавший Ватутина, поставил перед собой цель не сочинить слащавый панегирик освободителю столицы Украины, а создать глубоко психологический портрет советского военачальника младшей генерации.

«Каким же путем развить атаку и протаранить дьявольскую полосу обороны с ее укрепленными высотками, траншеями, бетонными колпаками и заминированными лесными завалами? — мучительно размышлял командующий фронтом. — Вводить в бой главные силы или не вводить?» Ведь по утвержденному Ставкой плану боевой операции танковую армию и кавалерийский корпус, находящиеся в резерве, он должен был ввести только и только в прорыв. Но прорыва, несмотря на все усилия наступающих войск, пока не было. И вполне может случиться, что главные силы увязнут в боях местного значения и через день-другой просто нечем будет выйти на оперативный простор, как это недавно случилось на Букринском плацдарме.

В минуту высочайшего нервного напряжения разведка доносит: Манштейн срочно выводит танковые дивизии из Букринской излучины, а к Бердичеву из рейха спешно движутся эшелоны с «тиграми» и «пантерами». Яснее ясного: не завтра, так послезавтра все это «зверье» появится на Лютежском плацдарме и тогда... Что произойдет тогда, Ватутин прекрасно понимал. И, чтобы не допустить нового Букрина, он нашел в себе смелость пойти на величайший риск — вопреки указанию Ставки, принял решение немедленно кинуть в бой танковую армию генерала Рыбалко.

Многодневная битва за Киев является кульминацией повествования Виктора Кондратенко. И не столько потому, что она знаменовала собой начало изгнания гитлеровских захватчиков со всей Правобережной Украины, а преимущественно потому, что эта боевая операция стала своеобразным венцом стратегического дарования Николая Федоровича Ватутина, в ней молодой советский полководец наиболее искусно и убедительно переиграл хваленого фашистского кумира, мастера маневренной обороны барона фон Манштейна.

Правда, был в этом сражении момент, когда оказались исчерпанными все наступательные возможности и перед войсками фронта реально замаячил призрак нового Букрина. Но в том и состояло величие Ватутина, что он сумел сплотить возле себя таких выдающихся боевых соратников, как генералы Гречко, Иванов, Москаленко, Черняховский, Рыбалко, Трофименко, Жмаченко, Епишев, Крайнюков, Кравченко, Шатилов. Именно они в критическую минуту нашли оригинальное, обеспечившее успех решение — впервые в истории войн было предложено предпринять ночную танковую атаку с освещением местности прожекторами, фарами, ракетами.

«Свет — наше оружие, — заключил генерал Ватутин. — Мы должны обрушиться на фашистов, подобно молнии в ночном мраке. Поэтому условным сигналом к решающей судьбу Киева атаке, у нас будет: м о л н и я!..»

---

Вездеход прошел у подножья кургана, древней Выблой Могилы. Слева промелькнули горбы вала, насыпанного еще воинами Киевской Руси. Водитель переключил скорость, осторожно спустился с горы на луговую дорогу.

Шумят камышовые заросли. Вода в озерах свинцово-серая. Листья лилий покрылись ржавчиной, почернели. Чайки с криком «чьи-вы» вьются над автомобилем.

— На пригорке старая дуплистая верба... За ней — поворот на Вьюнище, — сказал Ватутин водителю.

Шины шипят в глубоком песке. Напряженно звенит мотор. Приближаются соломенные крыши Вьюнища. В центре села темнеет деревянная церковь с давно некрашенными куполами. В придорожных канавах следы поспешного отступления — обгорелые скелеты грузовиков, брошенные гитлеровцами пушки, снарядные ящики, железные бочки и даже походные кухни.

На окраине села из-за плетня, над которым раскинули ветви дуплистые вербы, показываются старики, женщины, подростки. Они медленно, устало пересекают дорогу. Водитель сбавляет скорость. Старик в помятом картузе и в латаном ватнике останавливается, смотрит на открытый вездеход и вдруг радостно всплескивает руками:

— Николай Федорович! Здравствуйте, дорогой Николай Федорович!

Ватутин жестом приказывает водителю остановить машину.

Старик бросается вперед:

— Я — Шостак... Помните, перед войной на маневрах были?.. В моей хате останавливались. Помните, к развалинам старой корчмы водил, где Тарас Шевченко песни косарей на лугу слушал?

Ватутин спрыгивает с машины, обнимает старика.

— Алексей Иванович! Хозяин луга!..

Старик смахивает ладонью слезу.

— Не забыли... А я вот только вчера от гитлеряк ушел, из лютой неволи, можно сказать, вырвался. Овчарками травили, а я все-таки выжил, ушел от проклятых ордынцев. Домой иду, а что там — не знаю.

Пожилая женщина в пестром рваном платке:

— С плетками над душой стояли и все: «Матка, арбайтен!»

Босая старуха:

— Сыночки мои родные! Что оно будет?

Дед Шостак потупился:

— Я на Тарасовой горе за колючей проволокой сидел. Музей Шевченко гитлеряки в конюшню превратили. Слышал, памятник Тарасу хотят заминировать. Того и гляди — взорвут!

— Все могут сделать. Надо им помешать. — Ватутин прощается с дедом Шостаком, садится в машину. — Алексей Иванович, мы еще увидимся. Обязательно!

Автомобиль трогается.

Набирая скорость, водитель посматривает на широкий луг с одинокой копной сена.

— Товарищ командующий, значит, правда — здесь был Кобзарь?

— Был. Я даже от деда Шостака слышал песню. Ее любил Тарас.

Ой там, мамо, мельник,
Мельник-круподерник.
Мельник хороший,
Дере гречку без грошей.

Село Вьюнище остается позади. Вездеход мягко шуршит шинами по лужку, потом, преодолев топкую низину, идет сквозь туманные лозы к Днепру. Седая пелена сгущается. Автомобиль уже на мосту. По-осеннему уныло хлюпают волны. В тумане мелькают флажки регулировщиков. Машина проходит немного вдоль днепровского берега и останавливается.

По тропинке Ватутин с членом Военного совета Крайнюковым и начальником штаба Ивановым взбираются на Батурину гору. Туман на лугу кажется днепровским разливом.

А на вершине горы сияет солнце. Осенние негреющие лучи освещают окоп и проникают в небольшой блиндаж. Это командно-наблюдательный пункт Ватутина.

На Батуриной горе командующего поджидал Рыбалко. Ватутин, как всегда, был немногословен:

— Павел Семенович, приказ ясен? Удача — на Белую Церковь и на Васильков! Там кладовая Манштейна — боеприпасы, горючее, продовольствие. Потом сразу в обход Киева на Фастов и, конечно, дальний прицел, второй важный железнодорожный узел — Казатин. — Ватутин провожает по тропке Рыбалко. Машет ему вслед рукой и, вернувшись на свой командно-наблюдательный пункт, останавливается у замаскированной стереотрубы.

Стометровые кручи правого берега мало-помалу очищаются от тумана. С низовья налетает ветер. Он продувает пойму. Река светлеет. На широком лугу начинает поблескивать цепь озер.

Ватутин взглянул на часы.

«Сейчас начнем... Пора!»

На левом берегу, в лозах с грозным завыванием засверкали раскаленные стрелы «катюш» и, промелькнув над стремнинами Днепра, оставили в небе полосы струистого бело-серого дыма. Ватутин глянул в стереотрубу. Правое крыло фронта хорошо просматривалось. Гребни высоток, на которых засел противник, охватило синеватое пламя. Через пять минут тяжелый молот батарей обрушил свои удары по рядам колючей проволоки, траншеям, окопам и наполнил букринскую излучину слитным гулом.

Земля вздрогнула, закачалась. Канонада нарастала. Отбомбились бомбардировщики, промелькнули ИЛы на бреющем, и пехота, поддержанная танковыми ротами, пошла вперед, прижимаясь к разрывам своих снарядов.

«Научились ходить за огневым валом». Ватутин следит за атакой. Стремительный бросок наступающей пехоты предвещает успех. Ударные батальоны быстро проходят первый километр. Преодолевают второй. Атака на сильно пересеченной местности успешно развивается. Пройдено еще пятьсот метров. Передовые цепи приближаются к вражеским окопам. И тут небо чернеет от воющих «юнкерсов». Они входят в пике и стелют, стелют «бомбовые ковры». «Фердинанды» действуют так же, как на Курской дуге. Укрываясь за гребнями высоток, они выдвигают вперед только пушку и бьют прямой наводкой. Нашим танкам трудно развернуться. Овражистая местность лишила их маневра.

Ватутин сосредоточенно наблюдает за полем боя. Он видит свои и чужие танки. И то, как сильный заградительный огонь останавливает на узкой крутой дороге КВ. Как соскакивает с машины десант автоматчиков и занимает круговую оборону. В бурьяне едва заметны синие комбинезоны танкистов. Они начинают ремонтировать поврежденную снарядом гусеницу.

Рядом с танком в кустах стоит замаскированная пушка. «Быстрей меняйте позицию, артиллеристы. По танку сосредоточат огонь. Эх, медлят!» — Ватутин видит, как какой-то солдат бросается к танкистам.

Если бы командующий мог приблизиться к ним на тысячу метров, то узнал бы Козачука, который, ловко орудуя молотком и клещами, устранил повреждение и теперь вместе с башенным стрелком и радистом натягивал гусеницу. И, конечно же, командующий был бы еще на поле боя свидетелем необычной встречи.

Низко пригнувшись, подбежав к танкисту, солдат-артиллерист радостно вскрикнул:

— Иван, сынку, ты?!

— Я, батя, я!

Над ними свинцовыми синицами просвистели пули.

— Вот, черти, и почеломкаться не дадут, — сказал отец сыну, и голос его стал скорбным. — Слышь, сынку, я село родное освобождал. Нет нашей матки на свете. Фашистский факельщик ее плеткой забил, поджечь хату ему не давала. Ты это знай, сынку, и помни. — Надвинул на бровь пилотку. — Ну, будь здоров, сынку. Тебе некогда, и мне поспешать надо. Сейчас орудие будем перекатывать.

Ватутин вскинул бинокль.

Небо еще больше почернело от «юнкерсов». Бомбы с воем неслись к земле. И уже от близких разрывов в блиндаже ходило ходуном бревенчатое перекрытие и шурша осыпался песок. С крутых обрывов срывались огромные глиняные глыбы, отчего вода в Днепре становилась зеленоватой.

Ватутин не щадил себя. Он появлялся в самых опасных местах и в нужное время, когда его командармы готовили к атаке вторые эшелоны и еще можно было быстро и смело на поле боя оценить значение того или иного удара. То с вершины кургана, то с колокольни старинного монастырька следил он за ходом атаки. Наступающие войска напрягали все силы. Они прошли еще несколько сот метров. Но навстречу мощной лавиной вышли «тигры» с «пантерами». Наступление затормозилось.

Противник имел явное преимущество. Местность позволяла ему наносить контрудары сильным бронированным кулаком. Беспрерывными контратаками эсэсовский танковый корпус с моторизованными и пехотными дивизиями потеснил наши части. Противнику удалось продвинуться и кое-где даже восстановить первоначальное положение.

Всю ночь на холмах вспыхивал бой, и на рассвете битва в букринской излучине возобновилась с прежним упорством.

В тот день, когда приказом Верховного Главнокомандующего Воронежский фронт был переименован в Первый Украинский, гитлеровцы нанесли сильный контрудар, стараясь сбросить в Днепр войска Жмаченко. Семьдесят вражеских танков вели бой вблизи КП командарма. Ватутин немедленно поддержал дивизии Жмаченко ударами штурмовой авиации. Он зорко следил за кризисной обстановкой на левом фланге, подбросив туда подкрепление. Она разрядилась только к вечеру, когда противник потерял тридцать четыре танка и, убедившись в том, что не сможет выйти на берег Днепра вблизи разрушенного каневского моста, принялся усиливать свои атаки на Григоровку.

Букринский плацдарм полыхает огнем.

Ватутин выходит из блиндажа. В окопе привычным движением вскидывает бинокль. Он смотрит на закат. Тучи низко плывут над высотками. Вспыхивают огромные факелы. Взлетают шары ракет. Гроздья зеленых, красных и желтых огней висят над холмами.