Виктор Кондратенко - Внимание: «Молния!»

• Название: Внимание: «Молния!»
• Автор: Виктор Кондратенко
• Издательство: Издательство художественной литературы "Дніпро"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1986
• ISBN: К(4702010200-134)/М205(04)-86)134.86

В повествовании о грандиозной битве на Днепре в центре внимания писателя оказался образ прославленного советского полководца Николая Федоровича Ватутина. Однако перед нами встает обаятельный живой человек с присущими ему болями, сомнениями, тревогами. Ибо бывший фронтовик В. Кондратенко, лично знавший Ватутина, поставил перед собой цель не сочинить слащавый панегирик освободителю столицы Украины, а создать глубоко психологический портрет советского военачальника младшей генерации.

«Каким же путем развить атаку и протаранить дьявольскую полосу обороны с ее укрепленными высотками, траншеями, бетонными колпаками и заминированными лесными завалами? — мучительно размышлял командующий фронтом. — Вводить в бой главные силы или не вводить?» Ведь по утвержденному Ставкой плану боевой операции танковую армию и кавалерийский корпус, находящиеся в резерве, он должен был ввести только и только в прорыв. Но прорыва, несмотря на все усилия наступающих войск, пока не было. И вполне может случиться, что главные силы увязнут в боях местного значения и через день-другой просто нечем будет выйти на оперативный простор, как это недавно случилось на Букринском плацдарме.

В минуту высочайшего нервного напряжения разведка доносит: Манштейн срочно выводит танковые дивизии из Букринской излучины, а к Бердичеву из рейха спешно движутся эшелоны с «тиграми» и «пантерами». Яснее ясного: не завтра, так послезавтра все это «зверье» появится на Лютежском плацдарме и тогда... Что произойдет тогда, Ватутин прекрасно понимал. И, чтобы не допустить нового Букрина, он нашел в себе смелость пойти на величайший риск — вопреки указанию Ставки, принял решение немедленно кинуть в бой танковую армию генерала Рыбалко.

Многодневная битва за Киев является кульминацией повествования Виктора Кондратенко. И не столько потому, что она знаменовала собой начало изгнания гитлеровских захватчиков со всей Правобережной Украины, а преимущественно потому, что эта боевая операция стала своеобразным венцом стратегического дарования Николая Федоровича Ватутина, в ней молодой советский полководец наиболее искусно и убедительно переиграл хваленого фашистского кумира, мастера маневренной обороны барона фон Манштейна.

Правда, был в этом сражении момент, когда оказались исчерпанными все наступательные возможности и перед войсками фронта реально замаячил призрак нового Букрина. Но в том и состояло величие Ватутина, что он сумел сплотить возле себя таких выдающихся боевых соратников, как генералы Гречко, Иванов, Москаленко, Черняховский, Рыбалко, Трофименко, Жмаченко, Епишев, Крайнюков, Кравченко, Шатилов. Именно они в критическую минуту нашли оригинальное, обеспечившее успех решение — впервые в истории войн было предложено предпринять ночную танковую атаку с освещением местности прожекторами, фарами, ракетами.

«Свет — наше оружие, — заключил генерал Ватутин. — Мы должны обрушиться на фашистов, подобно молнии в ночном мраке. Поэтому условным сигналом к решающей судьбу Киева атаке, у нас будет: м о л н и я!..»

---

Односельчане заполняют двор. Маленькая сухонькая старушка прикасается рукой к Ватутину:

— Вот ты, Коленька, к матери приехал... Не в отступ ли армия идет? Не вернется ли Гитлер-душегуб снова?

— Не-ет, не-ет! Не позволим.

— А то лучше умереть. Такого натерпелись... — скорбным голосом продолжает старушка.

— Я вам как землякам скажу. — Ватутин показывает рукой на стоящий посреди двора новый КВ. — Вот он, защитник надежный. Красавец Урала. Смотрите, какой богатырь! — Кладет руку на плечо сухонькой старушке: — Незачем вам умирать. У нас таких тысячи, дорогая соседушка.

Дед, председатель колхоза, выходя из толпы, обнимает Ватутина:

— Здравствуй, мой дорогой, здравствуй, наш богатырь Красной Армии! Пришли проведать тебя, Коля, помощи попросить... Как жить будем? Поля в минах, а скоро пахать.

— А чем?

— Правильно спросил — чем? Хоть на палку садись... Ни коня, ни трактора. Может, ты нам какой трофей подкинешь?

— Чтобы только гудел да двигался.

— На душе веселей будет, — послышались голоса.

— Тихо! Товарищи, тихо! Послушаем, что Коля скажет.

— Поля уже начали разминировать. Но, — качает головой, — даже после войны сразу их не очистить. Ну, а трофей, конечно, подкину. Будет трактор, и кони будут. — Обводит взглядом односельчан. — Но только трофей — это капля. Всем разоренным колхозам наше правительство окажет помощь. Это я точно знаю. — Ватутин смотрит на часы. «Вот и пролетел краткий отпуск». Ищет глазами мать.

Вера Ефимовна молча, с тревогой глядит на сына, руки сжимают монисто: бусинки текут сквозь пальцы медленно, как слезы, — одна за другой.

Дед, председатель колхоза, постукивает о землю толстой тяжелой палкой:

— А мы по-прежнему, Коля, за всех — одни. Где же этот второй фронт? Пришли к тебе спросить: будет ли он аль нет?

— Я вам так скажу: каждый наш шаг вперед приближает его открытие. Будет второй фронт. Можете, земляки, в этом не сомневаться.

— Я вчера у солдат радио слушал. Все союзники да союзники... — Дед со всей силой стучит палкой. — Где же эти мистеры на том земном полушарии?!

4

А на том земном полушарии по реке Потомак скользят быстроходные нарядные яхты именно тех мистеров, от которых в значительной мере зависит открытие второго фронта.

За надежными оградами и пышно цветущими розариями поблескивают широкими окнами и мраморными колоннами фешенебельные особняки. Над их железными крышами еще ни разу не выли бомбы и гранитный фундамент не сотрясали близкие разрывы.

Когда в Европе бушуют опустошительные войны, истекают кровью и голодают целые народы, владельцы этих солидных особняков занимаются увеличением своих банковских капиталов и украшают просторные гостиные скупленными за океаном полотнами Рембрандта, Рубенса, Рафаэля, Веласкеса и Тициана...

В кварталах миллионеров и важных чиновников — пышные розарии, зеленые лужайки.

Резиденцию президента украшает тоже зеленая лужайка. Он занимает довольно солидное здание, выдержанное в строгом классическом стиле, которое, начиная с 1814 года, окрашивают только в белый цвет и по старой традиции называют Белым домом.

Порог Белого дома переступали всемогущие императоры, банкиры, премьеры, султаны, боевые генералы, папские кардиналы, влиятельные дипломаты, а в последнее время шейхи, к чьим нефтеносным землям на Ближнем Востоке американские деловые круги проявляют повышенный интерес.

По коврам Белого дома шагали многие преуспевающие газетные короли — «творцы сенсаций», без которых не может существовать Америка.

Вот и сейчас в личном кабинете Рузвельта, в так называемой Овальной комнате, идет пресс-конференция. Рузвельт сидит в своем специальном кресле на колесах. Рядом стоит его личный слуга — негр. За спиной президента — книжный шкаф. На полках золотые корешки толстых томов Британской Энциклопедии. У противоположной стороны под старинными гравюрами, запечатлевшими морские бои, выстроились представители прессы.

Стоящий в первом ряду политический обозреватель журнала «Юнайтед Стейтс Ньюс энд Уорлд Рипорт» Дэвид Лаурс возбужден. Он порывается вперед.

— Господин президент, как стало известно, победа на Курской дуге позволила русским начать мощное наступление на фронте до двух тысяч километров. Они освободили Орел и Белгород, взяли Харьков и Полтаву. Их танки выходят на Днепр. Как вы лично расцениваете эти события?

— У наших союзников несомненный успех, — отвечает Рузвельт со свойственной ему непринужденностью.

— Это тревожит читателей нашего журнала, — возбужденно продолжает Лаурс. — Новая победа коммунистов на Днепре может откликнуться эхом в Америке и в Англии.

— Вы не уточняете каким? — нотка вызова звучит в голосе Рузвельта. Он привык вести полемику с прессой, которая своими нападками так часто раздражала его.

— Самым нежелательным, — повышает голос Лаурс. — Я лично не могу поверить в то, что Россия наш друг.

— Единственная возможность иметь друга — это стать другом, — улыбаясь, удачно срезает своего противника Рузвельт.

Лаурс отступает, становится на свое прежнее место и демонстративно закрывает блокнот. На смену явно недовольному Лаурсу спешит репортер в темных очках:

— Джерри Кин из газеты «Монитор», — бросает он. — Господин президент, в битве за Днепр какое самое главное направление?

— Я полагаю... Киевское... — растягивая слова, Рузвельт поглаживает ручку кресла.

— Кто командует там русскими войсками?

— Генерал армии Ватутин, — по знаку Рузвельта слуга-негр ловко поворачивает кресло на колесах. Президент смотрит на книжный шкаф. — Этого молодого полководца вы не найдете в Британской Энциклопедии. — Снова знак и ловкий поворот кресла на колесах. — Он выдвинулся в ходе войны.

Из толпы выпархивает быстрый, как птичка, репортер.

— Джек Бенсон из газеты «Балтимор Сан», — представляется он и поспешно задает вопрос: — Против генерала Ватутина действует лучший стратег гитлеровской Германии фельдмаршал фон Манштейн. Смогут ли русские форсировать Днепр?

Рузвельт говорит подчеркнуто:

— Русские все могут. Они уже не раз удивляли мир. Мы будем с вами свидетелями битвы за самую неприступную водную преграду в Европе.

— Почему вы, господин президент, считаете Киевское направление главным? — допытывается все тот же быстрый, как птичка, репортер.

— Если генерал Ватутин овладеет Киевом, его армии нависнут над всей, южной группой германских войск. С Киевского плацдарма можно шагнуть на Западную Украину и в пределы Южной Польши. — Рузвельт следит, как быстро скользят по страницам блокнотов вечные перья. На его лице появляется усмешка. — Но... — пауза, — это не для печати.

В порывистом беге спотыкаются вечные перья, представители прессы застывают с открытыми блокнотами. Репортер из «Балтимор Сан» обращается к главе правительства заискивающе:

— Орел не должен мешать хору маленьких птичек.

Рузвельт поправляет на переносице золотой кренделек-пенсне, улыбается:

— Этот хор маленьких птичек способен порой заглушить даже орлиный клекот... К сожалению, я не могу дать никаких указаний цензуре.

Бойкий корреспондент, увешанный фотоаппаратами, протискивается вперед.

— Роберт Джексон из газеты «Чикаго Таймс». — Щелкает «лейкой». — Господин президент. Гопкинс — социалист?

— Вы уверены в этом? — отвечает на вопрос вопросом Рузвельт.

— Ваш советник и специальный помощник кичится своим скромным происхождением, — выпаливает корреспондент.

— Да, он сын шорника. Однако это не мещает ему быть другом большого бизнеса. — Огонек задора в глазах Рузвельта. — Но...

— Что вы этим хотите подчеркнуть, господин президент?

— У Гопкинса свой взгляд на большой бизнес. — Все журналисты шелестят блокнотами. Они оживились. Начеку авторучки. Рузвельт поднимает указательный палец. — Он за то, чтобы наши деловые люди сгребали деньги не острыми вилами, а... широкими лопатами.

Смех.

— Распространился слух о том, что вы направили Гопкинса в Лондон. Не связана ли его миссия в Англию с открытием второго фронта? — допытывается все тот же корреспондент.

— Я ни на минуту не забываю о наших интересах во всех уголках земного шара. — Кресло на колесах, в котором сидит Рузвельт, отъезжает к письменному столу. Президент снова поднимает указательный палец и чуть шевелит им: — Но... никакой сенсации вам выудить не удастся. Гарри отправился в Лондон... передать привет моим друзьям.

Смех.

На фоне утренней зари возникает черная точка. Она растет, превращается в силуэт четырехмоторного транспортного самолета С-54. Он описывает круг, заходит на посадку. Приземляется и по бетонной дорожке подруливает к зданию аэропорта. И вот по трапу спускается небрежно одетый, в изрядно поношенной шляпе худой усталый человек. Его с распростертыми объятиями встречает элегантный высокий джентльмен. Это представитель английского правительства, друг и советник премьер-министра Брендан Бракен.