Пирс Энтони - Хтон. [Дилогия "Атон": Хтон. Фтор]

• Название: Хтон. [Дилогия "Атон": Хтон. Фтор]
• Автор: Пирс Энтони
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1992
• ISBN: 5-8352-0064-1

Роман американского фантаста Пирса Энтони «Хтон» знакомит читателя с удивительным миром планеты, где люди живут под землей, где в темных каменных тоннелях таятся неведомые чудовища и где в человеческой памяти воскресают давно уже забытые древние боги.

---

«О нет! — подумал Арло. — Они не могут стать врагами… моя мать и моя сестра, две самых любимых моих женщины!» — Атон показал мне кое-что, чего я не знала, — нежно проговорила Кокена. — Иди сюда, дитя мое… сядь рядом со мной. Я тебя не задержу. — Ее голос был на удивление мягок.

— Мне неловко, — сказала Досада. — Какое-то странное и страшное чувство, только не знаю, от кого оно исходит: от вас, от Арло или от вас обоих.

— Мой сын в сознании? — спросила Кокена.

«Конечно, Досада знает — ведь она телепатка», — у Арло не было от нее никаких тайн!

Вероятно, Досада кивнула утвердительно, поскольку Кокена продолжила:

— Хорошо, что он тоже это знает.

— Вам известно, кто я такая! — воскликнула Досада с неожиданным жаром. — И известно, чем все должно закончиться! Как вы можете после этого со мной говорить!

Теперь Арло воспринял ее чувства: в основном, переживание блаженства, отчасти — мрачная пропасть. Подействовала, наконец, телепатия, которая стала сильнее из-за отказа обычных его органов чувств. На три четверти человек, он воспринял отрицательные чувства Досады как положительные: на четверть миньон, он принял их такими, каковы они есть. Он и впрямь был смесью двух видов. Однако двойственность наделяла его широтой восприятия, которой иначе у него не было бы, хотя чтобы вникнуть в любое свое чувство, ему требовалось две точки зрения. Хтон мог видеть физические предметы с нескольких сторон, но о такой душевной голографии и не подозревал.

— Я помню твою мать, — сказала Кокена. — Прекрасная женщина — первая любовь Атона. Я никогда к ней не ревновала.

— Я не знала, что мой отец жив! — с болью вымолвила Досада. — Официально он считался мертвым, поскольку был сослан в тюрьму Хтона. Я встретила Атона, но моя убежденность помешала мне узнать его. Когда Арло рассказал мне, что его бабушка — Злоба…

— Успокойся, дитя мое! Мне известно, что ты этого не знала. Когда ты убежала от меня при нашей первой встрече, я догадалась, что ты миньонетка, и уловила во внешнем облике твое возможное происхождение. Я вспомнила, насколько умен дядя Вениамин Пятый, и поняла некоторые из его побуждений. От Атона в тебе было то, что…

— Я не собиралась предавать Арло! Смотрите… я по-прежнему ношу его хвею, и она жива. Я поклялась…

— Знаю, Досада. Понимаю. Позволь мне объяснить о хвее.

Почему Кокена внезапно успокоилась? Сейчас Арло улавливал ее чувства, отделяя их от Досадиных. Они в основном были положительными, лишь отчасти отрицательными — а это означало, что все они возникли как положительные, но были частично перевернуты ее особым восприятием. Она не притворялась, она была уверена и умиротворена.

— Теперь я знаю, что испытывает обычный человек, который любит миньонетку, — сказала Досада. — Я никому не хотела сделать больно, но я не могу обманывать свою природу. Будь Атон мертв, как я думала…

Возникла рябь ужаса, вызванная упоминанием о смерти Атона. Любовь Кокены была сверхъестественна, Арло никогда прежде не обозревал ее глубины.

— Когда Атону было семь лет, — сказала Кокена, — миньонетка Злоба — твоя и его мать — встретилась с ним и подарила ему хвею. Тогда-то он и полюбил ее. Много лет спустя он дал эту хвею мне, забыв о ее происхождении. Я не знала, что она принадлежит Злобе, но хвея этого не забыла, и поскольку я любила Атона, цветок остался живым. Даже когда Злоба умерла, хвея жила, ибо не могла понять, что произошло, ведь хвея неразумна. Но когда я вернула хвею Атону, она обнаружила, что его любовь к Злобе иссякла — миньонетка умерла, а он знал о том, что хвея принадлежит ей — и тогда хвея умерла.

Досаде предстояло во всем разобраться.

— Вы знали о смерти Злобы, но не знали, что носили ее хвею, — и цветок жил?

— Да. Хвея любила меня, поскольку я любила Атона, который любил ее истинную хозяйку. В цепочке привязанностей хвея видит не дальше одного звена. Умственное знание человека обо всей цепочке не воздействует на хвею, она должна приблизиться к каждому звену, чтобы понять его своим собственным, чисто эмоциональным способом. Любой разрыв цепочки способен ее убить, если разорвано ближайшее звено.

— Но у хвеи, которую я принесла, нет никакой цепочки…

— Есть! Это и показал нам Атон. Хвея не различает виды любви. Обычно ее соотносят с любовью мужчины и женщины, но и отец вполне может подарить хвею сыну или дед — внуку, если он действительно его любит. Порой хвеями обмениваются близкие друзья и подруги, не подразумевая при этом ничего неблаговидного.

Арло об этом тоже не знал. Хвея жила там, где была любовь — какая угодно, не обязательно обусловленная полом.

— Но я могла лишь передать хвею Атона… нерешительно проговорила Досада. — Я-то знала, что она предназначена не для меня… — Она смущенно умолкла. — Ведь я ношу хвею Арло!

— Да. Это почти так. Ты любишь Атона — и ты любишь Арло. Они оба — твои близкие родственники. Ты — миньонетка, ты должна любить их, того или другого — в зависимости от обстоятельств. А можно любить сразу обоих, и хвея подтвердит это:

— Но сейчас хвея у вас…

— Я отдам ее моему сыну, — сказала Кокена. Она воткнула цветок Арло в волосы, и ее любовь стала буквально осязаемой для него. — Видишь — она не вянет.

— Потому что он любит вас, — сказала Досада. — Я знаю, что и меня он любит. Но чтобы передать хвею от меня к вам… — Она в изумлении прервалась. — Вы должны любить меня!

— Ты очень похожа на свою мать, — сказала Кокена. — И на Атона. Многое из того, что я люблю в нем, есть отражение его матери — которую я тоже любила. У меня не было дочери…

— Но я же миньонетка!

— Миньонетки тоже люди.

— Но Арло… Атон…

— Мы вступаем в Рагнарёк. Если Хтон проиграет, то умру я, ибо нахожусь в зависимости от него. Если Хтон выиграет, то, вероятно, умрем мы все, ибо пещерному существу мы больше не понадобимся. Чувствую, что в этой жуткой битве погибнет мой сын. Если Атон выживет, ему лучше всего вернуться на Миньон. Я знаю, что ты позаботишься о нем, когда придет время и меня уже не будет. Он рожден, чтобы любить миньонетку.

Последовало долгое молчание. Арло улавливал постепенно изменяющиеся и усиливающиеся чувства миньонетки. Наконец она спросила:

— Если вы меня любите, почему я не чувствую боли?

— Ты почти нормальна, дитя мое. Далеко не все твои чувства перевернуты.

— У меня никогда не было матери…

— Грустно быть миньонеткой. Ты ориентирована исключительно на противоположный пол, причем сексуально, и никогда не узнаешь подлинных радостей семейной жизни. Таким образом модель твоего поведения постоянно усиливается.

— Кажется, теперь у меня есть мать.

— Да…

Силы покинули Арло. Он снова погрузился в бессознательное состояние, но теперь ему было лучше, чем прежде.

— Надо что-то сделать с твоими руками, — проговорил Атон. — Смотри, с них сходит кожа. На заживание потребуются недели.

Арло взглянул на отца. Они находились в доме-пещере. Дальше по туннелю располагалась пещера Кокены, слишком душная и жаркая для нормального уюта. А здесь было славно. Вероятно, его перенесли сюда, когда в болезни наступил перелом.

— Почему вы меня спасли?

Атон и Досада переглянулись. Арло видел и чувствовал их взаимную тягу. Ни один из них не собирался ей поддаваться, но оба испытывали ее силу. Арло надеялся, что они не понимают, насколько хорошо он читает теперь их чувства.

— Ты нам нужен, — сказала Досада. — Мы спасли тебя от Хтона не для того, чтобы уступить китомедузе.

Честный ответ. Все трое понимали положение: нет нужды его пересказывать. Арло осмотрел руки.

— Может быть, перчатки? Они не болят… в сущности, я их почти не чувствую…

— Воздействие яда гусеницы, — сказал Атон. — Проходить оно будет медленно. Мы должны защитить кожу, но у нас нет перевязочных средств…

— Поэтому мы и достали перчатки, — закончила Досада. — У миньонеток. — Она говорила так, словно сама не была миньонеткой, и ее слова звучали вполне естественно. — Вот.

Перчатки? Огромные латные рукавицы! Каждый палец был устроен из скользящих, налегающих друг на друга чешуек и мог свободно двигаться и сгибаться. Мягкая подкладка крепко связывала все воедино. Снаружи перчатки были противоударны: они могли, не погнувшись, выдержать удар молота, а изнутри изумительно удобны: легкие как пух, несмотря на изрядный вес.

— Их носят механики, — объяснил Атон. — У меня были такие на космокорабле, где приходилось заниматься точной работой в условиях очень узкого диапазона, вплоть до смертельных. Можно вдеть нитку в иголку, можно ковать железо… — Он прервался.