Карина Демина - Внучка берендеева в чародейской академии

• Название: Внучка берендеева в чародейской академии
• Автор: Карина Демина
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-093763-9

Что делать, если в родном селе женихов достойных днем с огнем не найти, а замуж хочется? Ответ прост: предстоит Зославе дорога дальняя и дом казенный, сиречь Акадэмия, в коей весь свет царствия Росского собрался. Глядишь, и сыщется серед бояр да людей служивых тот, кто по сердцу придется внучке берендеевой. А коль и нет, то знания всяко лишними не будут, в Барсуках-то родных целительница хорошая надобна. Вот только приведет судьба Зославу не на целительский факультет, а на боевой, что девке вовсе неприлично. Зато женихов вокруг тьма-тьмущая: тут тебе и бояре кровей знатных, и царевич азарский, в полон некогда взятый, и наследник царствия Росского со своими побратимами… выбирай любого. И держись выбора. Глядишь, и вправду сплетет судьба пути-дороженьки, а там и доведет, правда, не ведомо, до свадьбы аль до порога могильного, ибо нет спокойствия в царстве Росском. Смута зреет, собирается гроза над головою царевича и всех, кому случится рядом быть…

---

И жалко себя стало, ажно до слез.

Где мои годы младые? Не пожила, на мир не поглядела… и ладно бы надобен мне этот мир, но ведь и вправду, не пожила… кто обо мне вспомнит? Кто всплакнет? Кто на ночь духов поделится сметанкою и хлеба куском?

— Зослава, — грозно произнес Архип Полуэктович, — прекращай дурить.

А разве ж то дурь?

— Вы только моей бабке отпишитеся, что померла Зослава…

— Сама и отпишись, — отмахнулся наставник.

— Что померла?

— Что живая… эх, Зослава, Зослава… значит, батька твой не из местных, говоришь, был… интересно. Огненная стихия редко выбирает женщин.

— Почему?

— Огонь — разрушитель. А женской сути разрушение противно. От Божини вы созидательницы…

Выходит, что я…

— Не набирай в голову. — Наставник не позволил додумать. — Огонь хорош для боевого мага, я просто удивлен… думал, на твой зов земля отзовется, берендеев род к ней близок. Аль вода… тут же огонь…

— И что мне с этим огнем делать-то? — проворчала я.

Не от недовольства, не осталось во мне недовольства, только усталость одна.

— Управляться.

— Как?

— Думай, Зослава. Слушай себя.

Вот же ж упертый человек! И человек ли… слушай себя… слушаю я… в животе вон вновь бурчит, и громко, только голода не чую ни капельки. Сердце бухает ровно. Дышу вот… и пятка свербит. Как свербящая пятка с огнем управиться поможет?

Никак.

Слушаю дальше… угли, которые под сердцем.

И само оно, горячее, живое…

Себя слушать… а кто я есть? Зослава… это имя… дед придумал, так мне сказали. И матери моей оно по нраву пришлось, а отец вот именовал меня Зеей… говорил, что на его языке сие означает — жизнь.

Жизни лишили.

Его и матушку… и деда тоже. И бабку мою, которая в мире этом задержалась единственно потому, что неможно было дитё горькое кинуть. А больше я не дитё, и скоро отойдет она…

И моя жизнь сложилась иначе, чем могла бы.

Нет, никто-то не обижал сироту, да и не той я натуры, чтоб обидеть легко, но вот представилось вдруг, каково бы жить мне было, останься рядом и матушка, и отец… и дед. Он-то, мнилось, меня лучше других уразумел бы, медвежий человек.

Ушли.

Огонь вот оставили.

Прежде-то и вправду на зов мой земля откликалась. И вода меня слышала, а ветер — слабо… у Стефки из Завязья с ветром говорить сподручней выходило.

А огонь — тот никогда… откуда во мне?

Вода — от матери, я теперь вот вижу ее, гибкую, сплетенную будто бы из синей пряжи. И в бабке она есть, пусть голос ее и слаб, как и голос ветра. Земля — дедова стихия, и не стихия даже, но он, берендей, дитя ее, плоть от плоти. А вот огонь — отцов.

Наследие.

И даром такого наследия не надобно… а он уже еле-еле теплится, руку протяни, надави, и погаснет… и к лучшему, может. На кой мне огонь, с которым я сладить не умею? Земля ведь останется. И вода… ветер и тот, пусть с неохотой, но отзовется, коль сильно уж прогоню.

Держу я огонь в ладони.

Греет.

Ластится к пальцам, смирнехонький…

…а отца я помню слабо.

Матушку, ту хорошо. Запах ее сладкий. И голос. И смех, от которого окна в доме дребезжали… и деда вот помню тоже, как на плечи сажал и была я выше всех! Разве что конек с крыши поглядывал снисходительно, но и то… помню, как в лес водил, учил слушать землю и травы…

А отца вот нет.

Ведь было же… что было?

Красный платок с ярмарки привезенный. И бусы крупные, круглые, из бусин расписных. Два дня носила, не сымая, а после нитка порвалась, и так неудачно, во дворе… там аккурат трава росла, а в ней не только слепота куриная, но и крапива пряталась, да такая жгучая, чуть тронь — и пойдут по коже волдыри.

От обиды я разревелась.

Хороши были бусы! Ни у кого из девок не было, а отец сказал, что горе это — не горе вовсе… и сам по траве ползал, бусины собирая. И крапивы не боялся…

А потом сидел и нанизывал на нить другую, крепкую, вощеную.

Улыбку его помню, чутка кривоватую. Нос острый, с горбинкой…

…еще помню, как меня Андрейка, старший старостин сынок, за косы оттаскал, на спор… а отец ему розгою да по заднице переехал, и не забоялся со старостою спорить.

Как с дедом старую березу пилили… и сенокос тоже. Руки на рукояти косы, и ее тоже, блестящую, выглаженную этими руками до гладкости неимоверное. До сих пор в сарае висит, ждет руки умелой. К бабке не единожды мужики подходили, чтоб продала, уж больно справная она, да только бабка наотрез отказывалась.

Она и косы пожалела… а я от этакого дара сама едва не отказалась.

Подняла ладонь.

Коснулась огонька в ней губами, подула легонько.

Не надо.

Не уходи… не бросай меня вновь… я буду бережно с тобою обращаться.

Кто я?

Зослава.

Искра от искры.

Лист от древа. Капля от ручья студеного. Ветра толика… силы, даренной предками, едва не потерянное по глупости девичьей. И ныне не пугает больше сила.

Совладать с нею?

Разве ж можно? Она не конь норовистый, который без узды понесет. Она — это я… а с собою совладать просто.

И сложно.

Я открыла глаза.

— Здраве будь, Зослава. — Архип Полуэктович больше не улыбался. — Вижу, справилась с собой?

— Не знаю. — Во рту было сухо… и губы, небось, потрескались.

— Справилась. — Он встал и руку поднял. — А теперь иди, отдохни.

— А… можно?

— Нужно, — усмехнулся он.

Руку я приняла. Сила-то внутрях сидит, тело же мое вовсе ослабело. И спину вон свело, и в ногу пострельвает от сидения долгого.

— Поспи…

Мудрый был совет.

ГЛАВА 20 Про гиштории жизненные поучительного свойства

Отчего-то мне казалось, что с того дня, как очнулась во мне сила, все-то вокруг переменится разительным образом.

Не переменилось.

Сутки я спала, крепко, без снов.

После ела, и домовой лишь охал, ахал да головою качал, сочувствовал, значит.

После снова спала… а там и отдыху конец пришел.

И все стало как прежде. Побудка до света. Полоса клятая, по которой уже впотьмах бегать пришлося… и дожди, что зарядили, — осень же ж на дворе — тому не помеха.

Мыльня.

Завтрак.

Учеба… и внове учеба… о том, что случилось со мною, не заговаривали. Напротив, порой я сама начинала думать, что ничего-то не произошло. Мало ли, привиделось мне с устатку… бывает.

На семый день, когда я уж сама-то почти решилася искать идти, объявился Арей.

— Здравствуй, — сказал мне, кланяясь привычно.

И я присела, взгляд потупивши. Стыдно было, хоть ты под землю провалися, да только до земли далече, а пол дощатый, половичком прикрытый, для проваливания был мало годный.

— Что ж, вижу, у тебя много лучше получается. Я принес тебе учебник. — Он положил на стол книгу. — Почитаешь…

И отступил к двери.

— Погоди. — Я вдруг поняла, что сейчас Арей уйдет.

А я остануся одна, с учебником… и нужна мне самой, без него, этая наука?

— Извини, пожалуйста, за то, что я… — Вязкие слова, и не такие вежливые, какими должны быть. Со словами мне управляться куда тяжелей, нежели с деревянною палкою, которую наставник повадился совать, требуя представить, будто бы это не палка вовсе, а меч. — За то, что едва тебя не убила.

— Я сам виноват.

Ответил.

И взгляд отвел.

— Ты меня спас.

Кивнул.

Потом мотнул головой:

— Не я. Кирей. Моих силенок не хватило бы… а он…

Смолк.

— Ты поэтому уйти хочешь?

На лице Ареевом красные пятна полыхнули.

— Мне не место рядом с тобой.

— Тебе так дядька твой сказал?

— Он прав. Я… могу уничтожить твою репутацию.

— Чего?

— Зослава. — Арей вздохнул тяжко и потер переносицу. — К тебе уже приглядываются… примеряются… и ты хотела выйти замуж? Ты выйдешь. Боярынею станешь, коль будет твое на то желание… а я… я не та компания, которая подходит для молодой незамужней девушки. Думаешь, никто не видит, что я сюда хожу? И что после скажут?

Вестимо, что… соврут аль придумают, на придумки, небось, сплетники горазды. Только мне ль бояться злого слова?

— Присядь, — попросила я Арея. — Будь гостем в доме моем…

И пускай комната сия вовсе не дом, однако же не посмеет он отказать в этакой просьбе. Негоже гостям хозяев обижать.

Присел.

Спина прямая, глядит перед собой.

Руки в кулаки стиснул.

Злится? Или переживает… хороший он, хоть и азарин наполовину, да привыкла я к азарам, видать, ежели факта оная не вызывает в душеньке моей ни гнева, ни иной какой эмоции.

Я же на стол застлала скатерочку белую, которую самолично вышивала васильками да маками. Ладне получилось. На скатерочку и чайник поставила, высокий, заговоренный. Чай в нем долгехонько оставался горячим.

Чашки звонкие.

Варенье малиновое, сладкое. Меду…

— Не побрезгуй, гость дорогой, угощением…