Кэтрин Куртц - Дерини. Трилогия [ Возрождение Дерини. Шахматы Дерини. Властитель Дерини]

• Название: Дерини. Трилогия [ Возрождение Дерини. Шахматы Дерини. Властитель Дерини]
• Автор: Кэтрин Куртц
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1993
• ISBN: 5-8352-0157-5

В книге рассказывается о судьбе чародеев Дерини — древнего рода колдунов, чье могущество было некогда проклято Церковью и людьми. На протяжении столетий Дерини подвергались жесточайшим гонениям; их таинственные силы внушали простым смертным ужас.

К тому времени, о котором идет повествование, многие Дерини постарались забыть как о своем происхождении, так и о необычайном своем могуществе, повторяя вслед за отцами Церкви, что магия есть зло. Многие, но не все…

---

Дункан покачал головой.

— Он сказал — «во имя Камбера», а это делает все еще более таинственным.

Морган легко вздохнул и расправил свой плащ так, чтобы не было видно дыры в нижнем плаще и кровавого пятна.

— Я рад, что это не Святой Камбер, — прошептал Морган, направляясь к королю. — Мне не хочется пользоваться особым покровительством Небесных Сил — это доставляет неудобства.

Подойдя к Келсону, он опустился на одно колено, и мальчик взял его ладони в свои. Сильный и чистый голос Моргана наполнил собор — он читал древнюю клятву верности.

— Я, Аларик, герцог Корвинский, отныне слуга твой в жизни и смерти, и всяком земном бою. Глад и хлад, страх и скорбь приму за тебя, встану на всякого недруга. Да поможет мне Бог.

Морган встал, Келсон обнял его, и все дворяне: Нигель, Эван, лорд Яред, Кевин Мак-Лайн, Дерри — повторили слова клятвы новому королю. Морган, обнажив Меч Державы, стоял рядом с Келсоном, высоко подняв клинок вверх.

Собравшиеся начали двигаться к выходу; спутники Кариссы, смешавшись с толпой, славили Келсона вместе со всеми. Когда король и его друзья достигли центрального нефа, на мгновение зашедшее за облака солнце появилось вновь.

Опять жемчужные лучи отражались в цветном стекле, бросая яркие пятна к ногам Келсона. Король остановился, и толпа затихла, настороженно глядя на своего молодого господина, — считалось, что цветные солнечные пятна несут смерть.

Келсон посмотрел в окно, затем — на притихшее море лиц, улыбнулся и спокойно вступил на освещенную площадку.

Долгий вздох восхищения огласил неф — мальчик стоял цел и невредим, только еще ярче замерцали драгоценные камни его короны.

Обернувшись, он увидел Моргана и Дункана, без колебания шагнувших на освещенную плиту рядом с ним.

В лучах солнца золотом вспыхнули волосы генерала, свет играл в складках богатого бархатного плаща, расцвечивал снежную белизну сутаны Дункана всеми цветами радуги. Все трое неспешно пустились к выходу.

Когда процессия двинулась по площади, в толпе раздались ликующие крики:

— Да хранит Бог Келсона!

— Да здравствует Келсон!

И король Гвиннеда ступил на площадь, явив лик свой благодарному народу.

Книга II Шахматы Дерини

Глава I «Трех вещей в сем мире не предсказать: женских прихотей, прикосновения Дьяволовой десницы и погоды в Гвиннеде в марте»[5]

Март — всегда ненастный месяц во всех одиннадцати королевствах. С великого северного моря приходит снег, ложится в последний раз на серебряные горы, кружится вокруг высоких плато на востоке, и напоследок, достигнув большой Гвиннедской равнины, оборачивается дождем.

В лучшем случае это переменчивый месяц. Зима дает последнее сражение пробуждающейся весне, но все уже предвещает весеннее цветение и паводки, что каждый год рано затопляют низкие земли в срединной части страны. Говорят, когда-то давно погода в марте была мягче. В ожидании тепла люди, как всегда, надеялись, что весна будет ранней в этом году; так оно и случилось.

Однако те, кто ведали судьбами страны, не возлагали больших надежд на то, что весна будет ранней, зная по тяжкому опыту, как март капризен, часто суров, и что доверяться ему не стоит.

Март первого года правления короля Келсона не составлял исключения.

В резиденции Келсона — Ремуте сумерки наступили рано. В марте, когда бури приходили с севера и востока в Пурпурную Марку, это бывало часто.

Небольшая гроза разразилась в полдень, разрушив градинами величиной с голубиное яйцо нарядные купеческие шатры и лавки на рыночной площади и заставив торговцев укрыться под навесом. В течение часа они еще надеялись, что ярмарка возобновится, но потом с неохотой начали упаковывать товар — дождь усиливался, торговцы закрывали лавки и уходили.

И вскоре на затопленных дождем улицах можно было встретить лишь тех, кого дела вынуждали выходить из дома и в такую грозу — солдат и городских надзирателей на своих постах, казенных посыльных и горожан, торопящихся сквозь ветер и стужу к теплому домашнему очагу.

Когда стемнело и большие соборные колокола отзвонили вечерню, мокрый снег с дождем обрушился на узкие улочки Ремута, стуча по черепичным крышам и церковным куполам и переполняя водосточные желоба. За оконными стеклами пламя свечей дрожало от ударов ветра, с шумом ломившегося сквозь двери и ставни. В домах и тавернах, на постоялых дворах и в трактирах собирались у очагов горожане, ужинали и обменивались слухами, ожидая, когда закончится непогода.

Возле архиепископского дворца на севере города, как и всюду, бушевало ненастье. В тени дворцовой стены темной громадой виднелся на фоне еще более темного неба, неф собора Святого Георга, звонили на приплюснутой колокольне; бронзовые двери были наглухо закрыты.

У дворцовых ворот стояли охранники, одетые в кожаные плащи с наглухо застегнутыми от холода манжетами и воротниками. Шипящие масляные факелы мерцали под кронами вдоль крепостной стены. Буря все больше бесилась и выла, пробирая охранников до костей.

А внутри, в тепле и уюте архиепископ Ремутский, его преподобие Патрик Карриган, стоял перед очагом, держа свои короткие полные ручки над пламенем. Сложив ладони и потирая их, чтобы согреть, он укутался поплотнее в сутану, и бесшумными шагами направился к письменному столу в противоположной части комнаты. Другой человек, тоже в лиловом епископском одеянии, склонился над куском пергамента, щурясь от света двух стоявших перед ним свечей. Возле него стоял молодой секретарь со свечой в руках, готовый подать, как только скажет епископ, красный воск для печати.

Карриган подошел к читавшему справа, наблюдая, как тот кивает самому себе и ставит под документом размашистую подпись. Секретарь приложил к подписи кусок размягченного воска, и епископ прижал его аметистовой печатью с обозначением сана. Затем он подышал на камень, протер его бархатным рукавом и, повернувшись к Карригану, произнес:

— Это доставит Моргану немало хлопот.

Эдмунд Лорис, архиепископ Валорета и примас Гвиннеда, был человеком запоминающейся внешности. Седые волосы нимбом светились вокруг шапочки священника, прикрывающей тонзуру; под лиловой сутаной угадывалось стройное, крепкое тело.

Яркие голубые глаза смотрели сурово и холодно, и совсем не благость читалась на его лице — он только что подписал приказ, которым немалая часть Гвиннедского королевства могла быть отлучена от церкви. Так и будет, если богатейшее герцогство Корвинское лишат ее благодати и покровительства.

Лорис и его собрат шли к этому отчаянному решению уже четыре месяца. Ибо чем бы ни было вызвано оно, в глазах корвинского народа это все равно будет выглядеть несправедливостью. Но с другой стороны, по закону эта мера вполне оправдана, рано или поздно пришлось бы принять такое решение. В землях, находящихся в юрисдикции архиепископов, происходят отвратительные вещи, и этому пора положить конец.

Прелаты успокаивали свою совесть рассуждениями о том, что, в конце концов, отлучение направлено не против народа Корвина, но лишь против одного человека, с которым иначе не сладить. Этим человеком был герцог Аларик Энтони Морган — Дерини, и именно на него была направлена кара священников. Ведь это он использовал свои богохульные и еретические силы Дерини для вмешательства в человеческие дела, он совращал невинных с пути истинного, бросая вызов церкви и державе. Морган вовлек юного короля Келсона в эти проклятые занятия древней магией и подстроил это состязание в некромантии, да еще где — в самом соборе, во время коронации!

Именно происхождение Моргана обрекает его на вечные муки и проклятие в будущей жизни, если он не отречется от своих дьявольских сил, не откажется от этого своего наследства. И вообще, от судьбы Моргана зависит сейчас, возможно, разрешение этого проклятого вопроса о Дерини.

Архиепископ Карриган нахмурил кустистые седые брови, поднял пергамент и еще раз прочитал его вслух. Он поджал губы и, сложив пергамент, положил его на стол, пока секретарь готовил воск для печати. Карриган приложил к нему свой перстень. Тревожно поглаживая украшенный жемчугом нагрудный крест, он опустился в кресло рядом с Лорисом.

— Эдмунд, а вы уверены, что… — Под строгим взглядом Лориса он остановился, вспомнив, что секретарь все еще стоит в ожидании дальнейших инструкций.

— Одну минуту. Отец Хью, попросите-ка сюда монсеньора Горони.

Священник-секретарь кивнул и покинул комнату, и Карриган со вздохом откинулся в кресле.

— Вы знаете, что Морган никогда не позволит Толливеру отлучить себя, — с тревогой сказал он. — Неужели вы думаете, что мы можем справиться с ним?