Нина Молева - Граф Платон Зубов

• Название: Граф Платон Зубов
• Автор: Нина Молева
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-011661-6

Новый роман известной писательницы-историка Нины Молевой рассказывает о жизни «последнего фаворита» императрицы Екатерины II П. А. Зубова (1767–1822).

---

— И то верно. Разве что попробовать…

— Попробуй, попробуй, Платон. Не ты первый — может, и выйдет. Так бы нас с матушкой утешил.

— Как это — нас с матушкой? Вы что же, батюшка, о себе хлопотать решили?

— Не о тебе же. У тебя все впереди, а наши годы успокоить надо.

— Впереди, говорите, батюшка… А я так полагаю, с меня начинать надо. Для меня государыня, даст Бог, кое-что сделает, на меня порадуется, а уж потом…

— Это когда же — потом?

— Кто знает, как все сложится.

— Вон ты как о родителях рассуждаешь! Не ожидал, Платон Александрович, никак не ожидал!

— Полно, полно тебе, Александр Николаевич. Не гневись, батюшка, может, и впрямь Платоше виднее. А нельзя ли, Платошенька, чтобы потом это побыстрее наступило. Нам ведь в столицу перебираться надобно, жизнь новую устраивать.

— Я бы на вашем месте, матушка, не больно торопился. Вам ведь еще с Николаем Ивановичем рассчитываться придется. А тут всякого можно ожидать. Как бы государыню не осердить — очень она к Салтыкову благоволит. По мне, так подождать куда здоровее для всех будет. И салтыковские дела, глядишь, устроятся.

— Сами, что ли, сынок?

— Бог поможет. И государыня.

Петербург. Зимний дворец. Екатерина II, А. В. Храповицкий.

— Не могу сказать, чтобы меня особенно волновали французские события, но и отмахнуться от них вовсе невозможно. Ты говоришь, Храповицкий, опять эмигранты просят о приеме? Их много?

— Государыня, их число увеличивается со дня на день.

— Положим, отказать им в приеме не следовало бы, но как у них обстоят дела с финансами? Не случится ли так, что в самом ближайшем времени они начнут просить у меня о материальной поддержке?

— Это очень трудно выяснить, государыня. Если даже кто-то и сохранил пока недвижимость во Франции, они могут ее лишиться со дня на день. События продолжают развиваться, и народ настроен против эмигрантов. Их объявляют предателями родины, государства. Пока король еще как-то сдерживает этот гнев, но в дальнейшем…

— В дальнейшем пойдет на уступки, как делал уже не раз. Но ты не ответил мне, как они устраиваются у нас. Снимают дома, покупают их, оплачивают, когда снимают, или все делают в кредит?

— Я не собирал специально сведений, государыня, но думаю, титулы эмигрантов во многих случаях открывают им кредит.

— Что само по себе очень плохо. Мы можем так начать разорять наших людей. Озаботься, чтобы осторожным образом — без упоминания моего имени, Боже избави! — начать предупреждать наших. Пусть разойдутся слухи о несостоятельности или возможной несостоятельности приезжих. И пусть наши хозяева сами побеспокоятся о своих интересах.

— В этом не будет никаких трудностей, ваше величество.

— Отлично. А теперь какие подробности сообщает наш посланник?

— Их великое множество, но главное — ни о каком успокоении волнений нет и речи. Законы о выкупе феодальных прав на землю оказались, по-видимому, составленными очень неудачно. В деревнях крестьяне на грани бунта. В воздухе же, как пишет посланник, носятся слухи о том, что эти выкупы придется отменить вообще.

— Что значит — придется?

— Чтобы избежать полного восстания. И — в наказание эмигрантам за их измену народу. Пока этого еще не случилось, но перемены в Париже происходят слишком стремительно.

— То, что отношение к эмигрантам не может меняться в лучшую сторону, это очевидно. К тому же французы, мне кажется, всегда легко откликались на всяческие слухи. Истинный порох!

— В данном случае не утихают разговоры о враждебных замыслах двора, о кознях эмигрантов и политических замыслах соседних держав.

— Что же, все это совсем не далеко от истины и, следовательно, не может быть легко погашено. А каково мнение посланника?

— Государыня, его точка зрения полностью совпадает с вашими выводами. Они достаточно мрачны.

— А как выглядит это самое Законодательное собрание? У нас есть хотя бы приблизительные сведения?

— Сведения есть, хотя они и производят впечатление совершеннейшего сумбура.

— Кто знает, иногда взгляд со стороны оказывается наиболее справедливым. К тому же мне слишком хорошо знакомы рассуждения их теоретиков.

— Боюсь, это очень упрощенная схема, но пока она выглядит так. Законодательное собрание с первого же дня своего существования раскололось.

— Этого следовало ожидать. Но каково распределение сил?

— Государыня, все напоминает карту сражения. Правую сторону заняли фельяны, как они называют конституционных монархистов. Средние места, как иронизирует посланник, удивительно быстро заняли депутаты без определенных политических пристрастий. А вот левую сторону делят между собой жирондисты и монтаньяры. Жирондисты славятся превосходными ораторами — это некие Верньо, Бриссо и Кондорсе. Монтаньяры — представители якобинского и тому подобных клубов.

— Но среди якобинцев были, насколько я помню, также выдающиеся и умевшие захватывать народ ораторы.

— Вот именно были, государыня, но волею судеб они как раз не попали в число депутатов.

— Тем не менее бунтовать они смогут и вне Законодательного собрания. От депутатского мандата их популярность не увеличится и не уменьшится. И вы не называете их имен, Храповицкий.

— Посланник упоминает крайне властолюбивого, как он пишет, Робеспьера.

— Его имя встречается уже достаточно давно.

— Совершенно безнравственного, по его же характеристике, хотя и несомненно способного Дантона. Но первое место посланник отводит редактору газеты «Друг народа» — Марату. Его теперь так и называют в печати «Другом народа». Их нет в собрании, но несомненно их влияние сказалось на том, что Законодательное собрание на первых же заседаниях решило конфисковать все имущество эмигрантов.

— Мои предположения оправдываются слишком быстро. Мы получаем тяжелейшее наследство и повод для постоянных забот. Тем более все эти люди бесконечно капризны, требовательны и будут себя чувствовать имеющими право на поддержку.

— Законодательное собрание не обошло вниманием и священников. Несогласных с его постановлениями решено наказывать лишением гражданских прав, высылкою и даже тюрьмой.

— И король снова счел возможным согласиться?

— Нет-нет, ваше величество, он протестовал, не хотел утверждать соответствующие декреты об эмигрантах и духовенстве, но в результате вызвал только крайнее недовольство в народе. Сейчас его величество на всех углах громогласно обвиняют в контактах с эмигрантами и чужими дворами.

— Уступки народу никогда не были лучшей политикой. Сказавши «а», волей-неволей перечислишь все буквы алфавита.

— Но можно ли себе представить, государыня, чтобы не якобинцы или монтаньяры, а жирондисты и в собрании, и в клубах, и в печати стали доказывать необходимость ответить на вызывающее, как они выражаются, поведение иностранных правительств — войной народов против королей! А король в свою очередь дал отставку министерству, назначил новое — целиком из единомышленников Жиронды!

— Это именно то, о чем я говорила. Трусость и предательство неизбежно сталкивают на наклонную плоскость. Раз монарх способен отступать, его будут заставлять это делать до полной его гибели. Вы знаете, друг мой, чем это закончится?

— Трудно предположить, государыня.

— И вовсе не так трудно. Впереди — война, и не только в пределах Франции. Людовик сумеет вовлечь в нее всю Европу. Это уже не назовешь иначе, как Божьим попустительством. За бездарность и нерешительность короля придется расплачиваться нам, и только бы цена эта не оказалась слишком высока.

Из рассказов Н. К. Загряжской А. С. Пушкину.

Потемкин приехал со мною проститься. Я ему сказала: Ты не поверишь, как я о тебе грущу. — «А что такое?» — Не знаю, куда мне будет тебя девать. — «Как так?» — Ты моложе государыни, ты ее переживешь; что тогда из тебя будет? Я знаю тебя, как свои руки: ты никогда не согласишься быть вторым человеком.

Потемкин задумался и сказал: «Не беспокойся, я умру прежде государыни; я умру скоро». И предчувствие его сбылось. Уж я больше его не видала.

Петербург. Зимний дворец. Екатерина II, А. В. Храповицкий, В. А. Зубов.

— Государыня, свершилось! Измаил взят! Вот донесение князя Потемкина-Таврического. Его привез брат Платона Александровича.

— Ах, этот наш лихой красавец! Зовите же его сюда. Я с удовольствием дополню донесение впечатлениями очевидца.

— Моя императрица! Ваше императорское величество!

— Да вы никак прямо с дороги, мой друг?

— Пыль на моем платье не подходит к дворцовым покоям небожительницы, но она по крайней мере свидетельствует, как торопился его владелец пасть к ногам своей повелительницы.