Анна Матвеева - Завидное чувство Веры Стениной

• Название: Завидное чувство Веры Стениной
• Автор: Анна Матвеева
• Жанр: Современная проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-090753-3

В новом романе «Завидное чувство Веры Стениной» рассказывается история женской дружбы-вражды. Вера, искусствовед, мать-одиночка, постоянно завидует своей подруге Юльке. Юльке же всегда везет, и она никому не завидует, а могла бы, ведь Вера обладает уникальным даром — по-особому чувствовать живопись: она разговаривает с портретами, ощущает аромат нарисованных цветов и слышит музыку, которую играют изображенные на картинах артисты…

Роман многослоен: анатомия зависти, соединение западноевропейской традиции с русской ментальностью, легкий детективный акцент и — в полный голос — гимн искусству и красоте.

---

Юлька была не виновата в том, что все мысли, какие были у неё до встречи с Алексеем, словно бы собрали в одном месте и вдарили по ним шар-бабой. Она даже сидеть не могла спокойно — сиденье под ней раскалилось, как электрический стул. Алексей молчал эффектно — иные даже говорить так не умеют, как он молчал. Это было молчание, полное намёков, обещаний и приятнейших сюрпризов.

Дамы из свиты ещё до обеда попросили, чтобы их пересадили в другую машину — обе начали коптиться и фрагментами подгорать в раскалённом воздухе этого страстного взаимного молчания.

Интересно, я его выдержу? — думала Юлька, глядя, как Алексей крутит одной левой «мерседесовское» блюдечко.

Валечка, наверное, был в храме. Юлька попыталась думать о муже, но у неё не получилось. Она хотела взять интервью у царственных особ — и не сумела найти в сумочке диктофон.

— Не могу больше, — пролепетала она, когда гостей высадили наконец в Малом Истоке и чёрные «мерседесы» рванули кто куда, как стая спугнутых ворон.

— Завтра приеду, — сказал Алексей, глядя на дорогу. — Сегодня не могу, а завтра приеду. Пиши телефон, созво́нимся.

Юлька накорябала цифры на обратной стороне визитки. И пошла домой ждать звонка.

Дома сидел за столом муж — она совсем про него забыла. Ссутуленный, в кулаке — бородёшка, нюхает её, как букет (ладаном пахнет, после службы).

— Давай разведёмся, Валентин, — сказала Юлька. — По-моему, я тебя больше не люблю.

Муж выпустил из рук бороду. Что-то щёлкнуло в его лице, словно бы оно настроилось на новую программу. Юлька сразу поняла, что именно таким его лицо и сохранится в памяти, но даже эта мысль прошла как-то боком, мимо.

Было важнее другое: когда позвонит Алексей и позвонит ли? А ещё — что надеть? Одолжить у Верки сиреневый лифчик с кружевами? Верке он триста лет не понадобится, а Юлька постарается быть аккуратной.

После шар-бабы в бедной Юлькиной голове хватало места только на такие мысли. Она даже не заметила, что Валечка собрал чемоданчик и ушёл, притормозив лишь перед свадебной иконой, которой благословила его бабушка. Забрать икону показалось неправильным, но и оставлять не хотелось. Именно поэтому Валечка её и оставил — он давно тренировался в борьбе с собственными желаниями и очень не любил, когда они побеждали.

Валечка вышел из дома, зачем-то погладил берёзку, которая росла под окном Калининых — на ощупь ствол был шёлковым и нежным, как девичья кожа. Слишком белой была эта берёза для здорового дерева. Наверняка болеет. Валечке захотелось порезать ствол ножом, но у него не было ножа. Он поднял глаза к Юлькиному окну, тёмному, будто выключенный телевизор, а потом пошёл к автобусной остановке. Отцовский туристский рюкзак «защитного», как тогда говорили, цвета прыгал на спине, как развеселившийся чёрт.

Вера открыла дверь только после третьего звонка — она уснула, видела сон про мёртвых мышей. Пьяный Валечка ввалился в квартиру, что-то объясняя про Юльку, развод, царевну Татьяну и какую-то берёзку. Старшая Стенина сердобольно налила ему стакан воды, и Валечку стошнило. Ошмётки рвоты повисли на бороде и засохли — он такой и уснул. Утром мама уехала в сад к тёте Эльзе, а Валечка сидел в комнате, умытый и жалкий. Вера подошла к нему близко, провела сначала по одной брови, затем — по другой. Как будто рисовала.

И тут явилась Копипаста — просить лифчик. Вера ей не открыла. Юлька долго звонила в дверь, а звонок у Стениных пел басом, как Шаляпин, они с Валечкой чуть не оглохли, но всё равно не открыли.

Юлька вернулась домой, принялась звонить теперь уже по телефону — Верка не отвечала. Значит, придётся обходиться тем, что есть. Юлька разложила на диване свои кружевные сокровища, но всё, что у неё было, казалось слишком простеньким! Даже «анжелика» из бежевого кружева, с чёрными бантиками. К тому же к «анжелике» нужен был подходящий низ, а его не было, мама недавно прожгла утюгом. Юлька боялась надолго уходить из дома — вдруг Алексей позвонит именно в это время? Что, если он уже звонил, пока Юлька бегала к Стениной? Набрала Бакулину, та дала ей номер своей сеструхи. Бывшая студентка МГУ стала успешной торговкой — специализировалась на польском белье и корейских блузках. Сеструха ломаться не стала, приехала, и вскоре Юлька уже перебирала холодными от волнения пальчиками кружевные доспехи с царапающими бирками.

Сеструха пила чай — почему-то из блюдца, держала его тремя пальцами. И косилась на Юльку: ногтями осторожнее, зацепок не наделай! Сеструха решила, что Юлька старается для мужа — Валечка удачно забыл в коридоре свои ботинки, проношенные до такой степени, что их можно было рассматривать на просвет, как бусины. Если кто пожелает, конечно.

Юлька выбрала самый неприличный дуэт: чёрное кружево, алые розочки, прозрачные чашечки, два треугольника на ленточках. Криво приклеенная розочка будет выпирать под юбкой, ну и ладно. Сеструха включила деловую, достала из сумки блокнот и начала в столбик подсчитывать стоимость комплекта, который назывался «Юнона». Юлька тем временем собирала бумажные купюры по сумкам и карманам, — к деньгам она относилась без всякого уважения. Сеструха бережно разглаживала бумажные комки и складывала их в блестящую длинную косметичку. Она не собиралась уходить так быстро, и Юлька почти что вытолкала разочарованную торговку за дверь — та ещё курила у подъезда, когда позвонил Алексей. Голос у него был тоже мощный — в детстве Юлька называла такие голоса толстыми. Он шёл как будто из глубины сибирских руд, а может, просто связь была плохая.

Юлька сказала, что ждёт к девяти, назвала адрес, объяснила, где свернуть.

На скамейке у подъезда сидели три бабушки — как три птицы на ветке (сейчас сказали бы — «социальная группа»). Юлька придерживала руками полы плаща, под которым не было ничего, кроме прозрачного лифчика. Трусы она решила не надевать, в них было уж слишком неудобно. Туфли на высоком каблуке Юлька приобрела прошлой осенью в свадебном салоне — по справке, которую ей достала знакомая. А плащ был вообще что надо — даже Верка одобрила. Стенина всегда была одета лучше всех, и Юлька привыкла сверять с ней одёжную стратегию.

Идея с плащом была почерпнута в видеосалоне, куда Юлька несколько раз ходила с художником Вадимом — ему, как он утверждал, требовалось вдохновение. Теперь Вадим был далеко, законный муж — неизвестно где, а сама Юлька отважно стояла у родного подъезда. Бабушки смотрели на неё и шептались, что девка, видно, юбку дома оставила, — не понимали, старые калоши, что так оно и было на самом деле.

«Мерседес» подъехал к подъезду ровно в девять, было ещё совсем светло. Алексей открыл окно, голова его с трудом помещалась «в экране».

Старухи потрясённо замолчали. Да что там — время остановилось!

Юлька грациозно шла к машине, не заметив, как у соседки сорвалась с поводка болонка. Белый ком с гадким сиреневым животом и гниющими глазами подкатился к Юльке и ткнул её лапами. Плащ распахнулся, и Алексей увидел то, что ему готовились показать несколько позже. Там был выбрит такой красивый лепесток! Юлька корпела над ним целое утро. (Бабки ничего не заметили, так им и надо.)

Она села справа от водителя, попыталась скрестить ножки — но они были слишком длинными для таких манёвров. Алексей выехал со двора, и только тогда, выдохнув с облегчением, Екатеринбург погрузился в глубокие, нежные сумерки.

Ночные катания по городу на «мерседесах» — это был в те годы национальный уральский спорт. Алексей не стал мудрить с программой развлечений — они катались, катались, катались по улицам, и Юлька не сразу поняла, что они повторяют вчерашний царский маршрут. К тому моменту она была уже так накалена, что на ней можно было что-нибудь поджарить. Развязала пояс плаща — там всё было на месте: чёрное, прозрачное, тканые розочки как комочки жеваной промокашки.

«Мерседес» тем временем покинул город, направляясь, судя по всему, к ближайшему озеру (Юлька позабыла все названия — в голове крутился только «Тургояк», но Тургояк был далеко и вспомнился напрасно). Алексей всё так же молчал. Ему раза три позвонили на «сенао» — громоздкий радиотелефон с длинной, как крысиный хвост, антенной — он слушал и отключался. Юлька, решившись, сняла плащ, бросила его на заднее сиденье, где всё ещё, наверное, пахло духами испанских тётушек. Кружевные лямки натёрли плечи, проклятая сеструха впарила ширпотреб! Юлька стащила с себя лифчик. Она совершенно не знает этого Алексея, а с Валентином они прожили вместе уже полгода. Валентин хороший, но она никогда не желала его так, как эту молчаливую гору с руками-деревьями.

Юлька вспомнила — ужасно некстати — обидную опечатку, которую недавно сделали в машбюро. Она подписывала свои заметки Юля Калинина, именно Юля, не Юлия. И одна из машинисток отдала ей лист, где стояла подпись «Бля Калинина». Буквы Ю и Б — соседки по клавиатуре. А если ей и вправду пора менять буквы? Что с ней происходит? Ведь если они сейчас разобьются — Алексей так гонит! — её найдут рядом с ним совершенно голую.