Джозеф Уэмбо - Новые центурионы

• Название: Новые центурионы
• Автор: Джозеф Уэмбо
• Жанр: Полицейский детектив

---

– И как она его прикончила? – спросил Лафитт.

– Вы никогда не поверите, – сказал О'Тул, – но старый живодер на сегодняшнем вскрытии утверждал, что она умудрилась сделать пробоину в аорте лезвием в три с половиной дюйма! Так крепко ткнула его в бок своим карманным ножичком, что сломала ему ребро и продырявила аорту. Как только чертовой бабе это удалось?

– Ты просто не видал Тэмми Рендольф, – тихо сказал Кильвинский. – Сто девяносто фунтов драчливости и похоти. Одна из тех, что прошлым летом едва не вышибли дух из сотрудника полиции нравов, помните?

– О, неужто та самая сучка? – спросил Бриджет. – Что ж, пришив Корнелиуса Арпса, ту свою вину она загладила.

– Что же ты не намекнул лейтенанту заодно со мной объявить благодарность и ей? – спросил Мэттьюз, вызвав всеобщий смех.

– Разыскивается подозреваемый, покушение на убийство, статья два-одиннадцать, – сказал О'Тул. – Кэлвин Таббс, мужчина, негр, родился шестого двенадцатого тридцать пятого, рост пять футов десять дюймов, вес сто восемьдесят пять фунтов, брюнет, глаза карие, среднего телосложения, завивает волосы, пышные усы, имеет «форд» с откидным верхом образца пятьдесят девятого года, цвет белый с темно-бордовым, номер JVD-173.

Болтается обычно здесь, в Университетском округе, на углу Нормандии и Адаме, а также Адаме и Западной. Ограбил водителя хлебовозки да еще и от нечего делать стрелял в него, чтоб поразвлечься. Проходил по шести другим делам – все хлебовозки. Теперь, ребята, у вас появился шанс оплатить этой ослиной заднице долг сполна.

– Ну прямо-таки спасу нет от этих грабителей хлебовозок да автобусов, верно? – сказал Мэттьюз.

– Вот именно, – сказал О'Тул, глядя поверх очков. – Ради вашей же пользы, новички, хорошо бы вас предупредить: в этой части города ездить в автобусе совсем не безопасно. Чуть ли не каждый день вооруженные бандиты какой-то из них угоняют, а иногда грабят и пассажиров. Так что, если у вас по дороге на работу лопнет шина, пользуйтесь услугами такси. Здесь сильно достается и водителям хлебовозок, и уличным торговцам. Я знаю шофера такой хлебовозки, которого за один только год ограбили более двадцати раз.

– Этот парень, видать, профессиональная жертва, – сказал Леони.

– Пожалуй, теперь ему их искать сподручнее, чем самим сыщикам по кражам, – сказал Мэттьюз.

Гус мельком взглянул на обоих чернокожих полицейских, сидевших рядышком впереди, но увидел, что смеются они наравне с остальными, не испытывая, похоже, никакой неловкости. Гус знал, что все эти «в наших краях» да «в этой части города» обозначают негритянские кварталы, а потому ему было любопытно, задевают ли их лично такого рода шутки и остроты, сказанные по поводу совершенных преступлений. Ему пришлось сделать вывод, что, должно быть, они уже свыклись с этим.

– Недавно произошло занятнейшее убийство, – так же монотонно продолжал О'Тул. – Семейная ссора. Какой-то пижон назвал свою старуху нищей толстозадой подстилкой, а она взяла да и пальнула в него пару раз, а он сорвался с балкона и сломал себе ногу, а она вбежала в дом, схватила кухонный нож, вернулась и принялась пилить в том самом месте, откуда торчала искромсанная кость. К моменту, когда подоспела туда первая дежурная машина, нога уже была почти отрезана. Мне рассказывали, что невозможно было сделать обычный анализ крови. В жилах парня ее попросту не осталось. Пришлось брать из селезенки.

– Интересно, она и впрямь была толстозадой подстилкой? – спросил Леони.

– Кстати, – вспомнил сержант Бриджет, – кому из вас знакома старушка по имени Элис Хоккингтон? Проживает на Двадцать восьмой улице недалеко от Хуверовской фирмы по производству пылесосов?

Никто не отозвался, и Бриджет пояснил:

– Она позвонила прошлой ночью и сказала, что на той неделе к ней приезжала машина, вызов касался какого-то проходимца. Так чья же это была машина?

– А зачем тебе? – раздался бас с последнего стола.

– Черт бы побрал этих подозрительных «легашей», – сказал Бриджет, качая головой. – Ну и крепкая же у вас резьба, парни! Я только собирался сообщить, что старая дева скончалась, отписав десять тысяч долларов распрекрасному полицейскому, спровадившему какого-то бродягу. И теперь никто не желает колоться?

– То был я, сержант, – сказал Леони.

– Брехня, – сказал Мэттьюз, – то были мы с Кавано.

Остальные рассмеялись, а Бриджет сказал:

– Короче, старая дева и впрямь звонила прошлой ночью. Правда, она не умерла, но уже подумывает об этом. Она сказала: ей хотелось бы, чтобы тот красивый, высокий и молодой полицейский с черными усами (по описанию очень похож на тебя, Лафитт) заезжал к ней каждый раз после обеда и проверял, не лежит ли на пороге вечерняя газета. Если к пяти часам она все еще там, значит, старушка мертва, и тебе нужно взломать дверь. Она сказала, что переживает за свою собаку.

– Боится, что та сдохнет с голоду, или боится, что та с голоду не сдохнет? – спросил Лафитт.

– Отзывчивость этих ребят в самом деле трогательна, – сказал Бриджет.

– Могу я продолжать перечень происшествий, или я вам уже порядком поднадоел? – подал голос О'Тул. – Попытка изнасилования, одиннадцать ноль-ноль, прошлой ночью, Тридцать седьмой западный микрорайон, дом триста шестьдесят девять. Преступник разбудил потерпевшую, зажав ей рот рукой, и сказал: не двигайся. Я люблю тебя и хочу тебе это доказать. И держа на весу, так, чтобы ей было видно, револьвер с двухдюймовым стволом, ласкал ее прелести. Преступник был одет в костюм синего цвета...

– Синий костюм? – переспросил Лафитт. – Ну прямо как полицейский.

– ...был одет в костюм синего цвета и светлую рубашку, – продолжал О'Тул. – Мужчина, негр, возраст двадцать восемь – тридцать, рост шесть футов два дюйма, вес сто девяносто фунтов, брюнет, глаза карие, телосложение среднее.

– По приметам – точная копия Глэдстоуна. Думаю, с этим мы быстро разберемся, – сказал Лафитт.

– Потерпевшая заорала во всю глотку, и преступник выпрыгнул в окно.

Замечено, как он садился в желтый автомобиль одной из последних моделей.

Тот был припаркован где-то в районе Хувера.

– Какая у тебя машина, Глэдстоун? – поинтересовался Лафитт, и огромный негр-полицейский обернулся к нему с ухмылкой:

– Будь то я, она б не кричала.

– Будь я проклят, коли это не так, – вмешался Мэттьюз. – Однажды, еще в академии, я видел Глэда в душевой. Там была бы уже иная статья: атака с использованием смертоносного оружия.

– Атака с использованием дружественного оружия, – уточнил Глэдстоун.

– А теперь – за работу, – сказал сержант Бриджет.

Гуса радовало, что обошлось без инспекций, он отнюдь не был уверен, что его пуговицы выдержат проверку. Теперь оставалось гадать, как часто вообще здесь, в дивизионах, случаются инспекции. Судя по окружавшим его мундирам, обнаруживавшим явное свое несоответствие академическим стандартам, тут с этим не слишком усердствуют. Он подумал, что за этими стенами все будет куда проще. А скоро куда проще сделается и ему самому. Все это станет его жизнью.

С блокнотом в руках Гус встал в нескольких шагах от Кильвинского и, когда тот обернулся, улыбнулся ему, представился:

– Гус Плибсли, – и пожал широкую и гладкую ладонь Кильвинского.

– Можешь звать меня Энди, – сказал Кильвинский, глядя на Гуса сверху вниз с легкой усмешкой. Шесть футов четыре дюйма, никак не меньше, решил тот про себя.

– Кажется, на сегодняшний вечер вам сунули меня в напарники, – сказал Гус.

– На целый месяц, да я не против.

– Готов следовать любому вашему слову.

– Это и так ясно.

– Да-да, конечно, сэр.

– Вовсе не обязательно величать меня сэром, – засмеялся Кильвинский. – Седина в моих волосах означает лишь, что я уже порядочно поизносился на этой работе. А так мы – напарники, партнеры. Блокнот у тебя с собой?

– Да.

– Вот и ладно. Первую неделю, или сколько там подучится, ты отвечаешь за всю писанину. Когда научишься принимать вызовы и перестанешь путаться в улицах, дам тебе поводить машину. Все начинающие полицейские обожают сидеть за рулем.

– Как скажете. Любая работа мне будет в радость.

– Вроде бы я готов, Гус. Давай спускаться вниз, – сказал Кильвинский, и они вышли бок о бок через двойные двери и дальше, вниз по ступенькам винтовой лестницы старого здания Университетского полицейского участка.

– Видишь вон те картинки? – спросил Кильвинский и указал на спрятанные под стекло портреты убитых на дежурстве полицейских дивизиона. – Они не герои, эти парни. В чем-то просчитались, потому и мертвы. Ты и оглянуться не успеешь, как почувствуешь себя там, на улице, словно рыба в воде, такое происходит с нами со всеми. Только рыбка не должна забывать о крючке.

Помни всегда о парнях на картинках.

– Сейчас мне и представить трудно, что я когда-нибудь стану той рыбкой, – признался Гус.

– Станешь, обязательно станешь, напарник, – заверил Кильвинский. – Давай-ка теперь отыщем нашу черно-белую тачку и примемся за работу.