Михаил Гершензон - Избранное. Мудрость Пушкина

• Название: Избранное. Мудрость Пушкина
• Автор: Михаил Гершензон
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-98712-172-6

Михаил Осипович Гершензон – историк русской литературы и общественной мысли XIX века, философ, публицист, переводчик, неутомимый собиратель эпистолярного наследия многих деятелей русской культуры, редактор и издатель.

В том входят три книги пушкинского цикла («Мудрость Пушкина», «Статьи о Пушкине», «Гольфстрем»), «Грибоедовская Москва» и «П. Я. Чаадаев. Жизнь и мышление». Том снабжен комментариями и двумя статьями, принадлежащими перу Леонида Гроссмана и Н. В. Измайлова, которые ярко характеризуют личность М. О. Гершензона и смысл его творческих усилий. Плод неустанного труда, увлекательные работы Гершензона не только во многих своих частях сохраняют значение первоисточника, они сами по себе – художественное произведение, объединяющее познание и эстетическое наслаждение.

---

и об умершем ребенке М. Н. Волконской:

В сиянии и радостном покое…

II

Следующий этап в миросозерцании Пушкина, доступный изучению, – его представление о сущности земного бытия. И здесь обильный материал приводит к неоспоримому выводу: он мыслил жизнь как горение, смерть – как угасание огня. В «Кавказском пленнике»:

Он ждет, чтоб с сумрачной зарей
Погас печальной жизни пламень;

там же в другом месте:

И гасну я, как пламень дымной,
Забытый средь пустых долин:

о самом себе Пушкин говорит:

Уж гаснет пламень мой

(«Я видел смерть»);

и множество раз он определяет смерть просто как угасание

О Занд, твой век угас на плахе

(«Кинжал»).

Ты угасал, богач младой

(«На выздоровление Лукулла»).

Рано друг твой незабвенный
На груди твоей погас

(«К молодой вдове»);

и не менее пяти раз о Наполеоне:

Угас в тюрьме Наполеон

(«Чем чаще празднует лицей»).

Всему чужой, угас Наполеон

(«19 октября 1836»).

Там угасал Наполеон,

(«К морю»).

Чудесный жребий совершился:
Угас великий человек

(«Наполеон»).

Он угасает недвижим,

(«Герой»).

Итак жизнь – горение, Поэтому Пушкин называет животворящую силу весны огнем:

Пригорки, рощи и долины
Весны огнем оживлены…

(«Руслан и Людмила», II).

Так в землю падшее зерно
Весны огнем оживлено,

(«Евгений Онегин», III).

Напротив, смерть он определяет, как холод и тьму – спутники угасания:

Когда, холодной тьмой объемля грозно нас,
Завесу вечности колеблет смертный час…

(«Безверие»).

Уж гаснет пламень мой,
Схожу я в хладную могилу,
И смерти сумрак роковой
С мученьями любви покроет жизнь унылу,

(«Я видел смерть»).

III

Пушкин был не философ, как Гераклит, даже не поэт-мыслитель, как Гёте, но преимущественно лирик, Поэтому биологический и метафизический смысл его созерцания остались в нем нераскрытыми и несознанными: он глубоко разработал его, естественно, только в отношении духовно-чувственной жизни человека, Психология Пушкина, по существу тождественная с психологией Гераклита, несравненно полнее, подробнее и точнее ее, по крайней мере насколько последняя может быть теперь восстановлена.

Общую мысль Пушкина можно выразить так: жизнь, или что то же – душа человека, есть огонь, но души и в целом несходны между собой по силе горения, и каждая отдельная душа горит то сильнее, то слабее. Высшее напряжение жизненности в человеке Пушкин определяет словами: «пламенная душа». Но он не только констатирует это состояние души: он также оценивает его, именно – наивысшей ценою; он мог бы сказать вслед за Гераклитом, что огненная душа – наилучшая и мудрейшая. Таковы у него Руслан, черкешенка, Татьяна, он сам.

Воскреснув пламенной душой,
Руслан не видит, не внимает

(«Руслан и Людмила», VI).

Впервые пламенной душой
Она любила…

(«Кавказский пленник», черн.).

Татьяна от небес одарена «сердцем пламенным и нежным» (II) и Онегин говорит ей:

того ль искали
Вы чистой пламенной душой?

(«Евгений Онегин», IV).

Пушкин о себе в 1816 году:

Гасну пламенной душой

(«Лиле»).

и в 1826-м:

Так вот кого любил я пламенной душой…

(«Под небом голубым»).

о гр. Закревской:

своей пылающей душой…

о художнике:

И гаснет пламенной душой…

(«Недоконченная картина»).

В других местах:

Оба сердцем горячи

(«Пред испанкой благородной»).

Он свежее весны,
Жарче летнего дня…

(«Цыганы»).

Дух пылкий и довольно странный

(«Евгений Онегин», II).

пылких душ неосторожность

(«Альб. Онегина»).

И хоть он был повеса пылкий

(«Евгений Онегин», I).

То же высшее состояние души, ее зенит, он многократно определяет речениями «пыл души», «пыл сердца», «жар сердца»:

В нем пыл души бы охладел

(«Евгений Онегин», VI).

И сердца жар неосторожный

(«Я. Н. Толстому», черн.).

В обоих сердца жар погас

(«Евгений Онегин», I).

Он верил избранным судьбами
Мужам, которым тайный дар
И сердца неподдельный жар
И гений власти над умами

(«Евгений Онегин», II, черн.).

Судьбою вверенный мне дар —
Доселе в жизненной пустыне,
Во мне питая сердца жар

(«Увы! Язык любви болтливой»).

Но где же вы, минуты упоенья,
Неизъяснимый сердца жар

(«Дельвигу»: «Любовью, дружеством…»)

И все умрет со мной: надежды юных дней,
Священный сердца жар, к высокому стремленье

(«Война»).

О дружбе, заплатившей мне обидой
За жар души доверчивой и нежной.

(«Вновь я посетил»).

Твоим огнем душа палима

(«Стансы»).

Он создал нас, он воспитал наш пламень.

(«19 октября»).

Родился он среди снегов, —
Но в нем пылает пламень скрытый

(«Кавказский пленник», черн.).

То же определение он не раз применяет к коням, – например:

А в сем коне какой огонь!

(«Медный всадник»).

Смиряя молча пыл коней

(«Гасуб»).

И т. п.

IV

Гераклитовское понимание души, как огня, естественно должно было привести Пушкина к мысли о временных разгораниях или вспышках душевного огня. Действительно, в его представлении всякая страсть, всякое сильное чувство есть пламенно-жаркое состояние души. Его показания этого рода столь многочисленны, что едва ли мне удастся исчерпать их.

Общее воспламенение духа, мимолетное или длительное

Для Пушкина естественно рассказать о видении Богоматери, как о душевном пожаре, сжигающем душу бедного рыцаря:

С той поры, сгорев душою…

Так же естественно для него представить внезапное воспламенение души в виде молнийной вспышки; он дважды дал этот поразительный образ, правда – в одном и том же году (1817).

Могу ль забыть я час, когда перед тобой
Безмолвный я стоял, и молнийной стрелой[81]
Душа к возвышенной душе твоей летела
И, тайно съединясь, в восторгах пламенела, —

(«К Жуковскому»).

Но вдруг, как молнии стрела,
Зажглась в увядшем сердце младость…

(«К ней»).

В мысли Пушкина всякое длительное состояние страстного возбуждения – пыл души:

В нем не слабеет воля злая,
Неутомим преступный жар

(«Полтава»).

Тоску неволи, жар мятежный
В душе глубоко он скрывал

(«Кавказский пленник»).

Умы встревожены – таится пламень в них

(«Вадим»).

Вздыхает, сердится, горит

(«Руслан и Людмила», I).

Но дева скромная и жарче и смелей
Была час от часу.

(«Анджело»).

В пылу восторгов скоротечных

(«Воспоминания о Царском Селе»).

Страны, где пламенем страстей
Впервые чувства разгорались

(«Погасло дневное светило»).

Душа лишь только разгоралась

(«Евгений Онегин», IV, ранняя ред.).

Воображение в мечтах не разгоралось

(«К ней»).

Почто в груди моей горит бесплодный жар

(«Деревня»).

Там, оживив тобой огонь воображенья…

(«К Овидию», черн.).

Тебе приятно слезы лить,
Напрасным пламенем томить воображенье

(«Мечтателю»).

Услыша их, воспламенится младость

(«К портрету Жуковского», ранняя ред.).

Ах! мысль об ней в душе усталой
Могла бы пламень воспалить.

(«Разг. книгопрод. с поэтом», черн.).

Минувших дней погаснули мечтанья

(«Опять я ваш, о юные друзья»).

Какой во мне проснулся жар!
Какой волшебною тоскою
Стеснялась пламенная грудь!

(«Путешествие Онегина»).

По сердцу пламень пробежал,
Вскипела кровь…

(«Медный всадник»).

По жилам быстрый огнь бежит

(«Руслан и Людмила», II).

И, разгорясь душой усердной, плачу

(«Борис Годунов»).

и, сердцем возгоря,
Опять до дна, до капли выпивайте

(«19 октября», черн,).

В нем сердце, вспыхнув, замирает

(«Руслан и Людмила», VI).Определенное частное возбуждение духа

Когда б он знал, какая рана
Моей Татьяны сердце жгла!

(«Евгений Онегин», VI).

Но в нас горит еще желанье

(«К Чаадаеву», черн,).

Но пылкого смирить не в силах я влеченья

(«К Жуковскому»).

не в награду
Любви горящей, самоотверженья

(«Моцарт и Сальери»).

Что так любил, чему так жарко верил,

(Там же).

Ты мне внушал мои моленья
И веры благодатный жар

(«Письмо Татьяны», черн.).

Надежда гибнет, гаснет вера

(«Руслан и Людмила», I).

жар невольный умиленья

(«Ангел»).

Пока свободою горим

(«К Чаадаеву»).

Поверь, я снова пламенею
Воспоминаньем прежних дней

(«Я слушаю тебя и сердцем молодею»).

Горя завистливым желаньем

(«Горишь ли ты, лампада наша»).

Кто знает? пламенной тоскою
Сгорите, может быть, и вы,

(«Евгений Онегин», III).

Душа твоя должна пылать весельем

(«Борис Годунов»).

Их лица радостью горят,
Огнем пылают гневны очи

(«Наездники»).

Огня надежды полон взор

(«Руслан и Людмила», I).

Он гонит лени сон угрюмой,
К трудам рождает жар во мне

(«Деревня»).

Любил он прежде игры славы
И жаждой гибели горел

(«Кавказский пленник»).

Ты, жажда гибели, свирепый жар героев

(«Война»).

И с жаром сердца говорят
О бранных гибельных тревогах

(«Кавказский пленник», черн,).

На крыльях огненной отваги

(«Кавказский пленник»).

Стремится конь во весь опор,
Исполнен огненной отваги

(«Кавказский пленник»).

Мой друг горел от нетерпенья

(«Евгений Онегин», черн,).

Еще хоть раз ее увидеть
Безумной жаждой он горел

(«Полтава»).

Раскаяньем горя, предчувствия беды

(«Воспоминания в Царском Селе»).

И жар безумного похмелья
Минутной страсти посвящал

(«Кавказский пленник»).

Что дружба? Легкий пыл похмелья

(«Дружба»).

пыл вечернего похмелья

(Сцена из «Фауста»).

Тем больше злое подозренье
Возобновляется, горит

(Из «Ариосто»).

То снова разгорались в нем
Докучной совести мученья

(«Братья разбойники»).

как язвой моровой
Душа сгорит

(«Борис Годунов»).

В бездействии ночном живей горят во мне
Змеи сердечной угрызенья

(«Воспоминание»).

Нет, нет, мой друг, мечты ревнивой
Питать я пламя не хочу

(«Гречанке»).

а потом