Мэри Рено - Небесное пламя. Персидский мальчик. Погребальные игры (сборник)

• Название: Небесное пламя. Персидский мальчик. Погребальные игры (сборник)
• Автор: Мэри Рено
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-389-10841-7

Трилогия знаменитой английской писательницы Мэри Рено об Александре Македонском, легендарном полководце, мечтавшем покорить весь мир, впервые выходит в одном томе.

Это история первых лет жизни Александра, когда его осенило небесное пламя, вложив в душу ребенка стремление к величию.

Это повествование о последних семи годах правления Александра Македонского, о падении могущественной персидской державы под ударами его армии, о походе Александра в Индию, о заговоре и мятежах соратников великого полководца.

Это рассказ о частной жизни Александра, о его пирах и женах, неконтролируемых вспышках гнева и безмерной щедрости.

И наконец, это безжалостно правдивая повесть о том, как распорядились богатейшим наследством Александра его соратники и приближенные, едва лишь остановилось сердце великого завоевателя.

---

– Ну, он царь. – Втайне Гефестион относился к Филиппу почти с любовью: царь всегда был с ним вежлив, даже деликатен, и, главное, у них был общий враг. – Люди могут понять неправильно, ты знаешь, как они все искажают.

– Мне бы он мог сказать. – Глаза Александра, блестевшие в полутьме, были прикованы к лицу Гефестиона. – Он не желает помнить, что лежал там, зная, что обязан мне жизнью. Отец не желает признать это, не хочет даже вспомнить.

«Кто может знать причину? – думал Гефестион. – Или даже захочет докапываться до истины? Но Александр знает, и ничто не заставит его забыть». Рука Гефестиона обнимала обнаженное плечо Александра, слабо поблескивающее в свете, как темная бронза.

– Возможно, у него есть своя гордость. Ты должен понимать, что это такое, – сказал Гефестион.

– Да, понимаю. Но на его месте я бы сказал.

– Что за нужда? – Рука Гефестиона скользнула по бронзовому плечу в спутанные волосы; Александр дернулся, как дикое животное, которое пытаются погладить. Гефестион вспомнил, как по-детски вел он себя вначале; временами ему казалось, что это было вчера, а иногда – что прошло полжизни. – Все это знают. Он знает, ты знаешь. С этим ничего нельзя сделать.

Он почувствовал, как Александр протяжно, глубоко вздохнул.

– Да. Ты прав, ты всегда все понимаешь. Филипп дал мне жизнь, он так говорит, по крайней мере. Так это или нет, теперь я вернул ему долг.

– Да, теперь вы квиты.

Александр смотрел в черное переплетение стропил.

– Никто не в силах превзойти богов в щедрости, можно только пытаться понять их дары. Но быть свободным от долгов перед людьми – это хорошо.

Александр решил, что наутро принесет жертву Гераклу. Тем не менее он чувствовал сильнейшее желание немедленно кого-нибудь осчастливить. И ему не надо было далеко ходить.

– Я предупреждал отца не тянуть с трибаллами, – сказал Александр.

Вдвоем с Антипатром они сидели за огромным столом в рабочей комнате царя Архелая, над письмом, полным дурных новостей.

– Рану Филиппа считают опасной? – спросил Антипатр.

– Он не смог подписать послание; только печать и свидетельство Пармениона. Я сомневаюсь, что он додиктовал письмо до конца. Последняя часть сильно напоминает слог Пармениона.

– У Филиппа крепкое тело, твой отец живуч. Это черта вашего рода.

– Чем занимались царские прорицатели? С тех пор как я уехал, все пошло наперекосяк. Может, послать в Дельфы или Додону[56], на случай если какого-нибудь бога требуется умилостивить?

– И тогда по Греции пожаром пройдет новость, что удача отвернулась от Филиппа. Царь не поблагодарит нас за это.

– Это верно, да, лучше не надо. Но посмотри на Бисанфу. Филипп все сделал правильно: успел осадить город, пока их основные силы были в Перинфе, выбрал облачную ночь, подошел к самым стенам. Но внезапно облака рассеялись, появилась луна, и собаки всего города залаяли. Залаяли в решающий момент… Осажденные зажгли факелы…

– В решающий момент? – переспросил Антипатр после паузы.

– Или, – сказал Александр отрывисто, – царь неправильно оценил погоду, она переменчива на Пропонтиде. Но раз Филипп решил снять осаду, почему бы не дать людям отдохнуть и не позволить мне взяться за скифов?

– Скифы оказались у него на фланге, представляя угрозу; если бы не они, Филипп мог бы закрепиться в Бисанфе. Твой отец всегда знал, когда можно идти на жертвы. Но его армия пала духом, она нуждалась в громкой победе и грабеже; солдаты получили то и другое.

Александр кивнул. Ему легко было с Антипатром, македонцем древнего склада, безраздельно преданным царю, на стороне которого он сражался в юности, но верным царю, а не человеку. Это Парменион любил в Филиппе человека, а уж потом – царя.

– Да, получили. Тысяча голов скота, рабы, обоз с большой добычей, и это все на северной границе, где запах поживы разносится быстрее, чем летают канюки. Дух-то царь поднял, но если бы его люди не устали… Если бы только Филипп разрешил мне двинуться от Александрополя на север; тогда бы трибаллы его не тронули. – Название города укрепилось, переселенцы уже прижились. – Агриане выступили бы со мной, они были согласны… Ладно, сделанного не вернешь. Это счастье, что царского лекаря не убили.

– Я бы хотел пожелать Филиппу скорейшего выздоровления, прежде чем гонец уедет.

– Разумеется. Не будем беспокоить царя разговорами о делах. (Если нарочный вернется с приказом, будет ли это приказ Филиппа или Пармениона?) Тем временем нам придется обходиться своими силами. – Александр улыбнулся Антипатру. Он любил старика и за то, что его легко можно было очаровать, хотя Антипатр самым забавным образом этого не сознавал. – С войной мы справимся. Но дела на юге – совсем другое дело. Для царя это очень важно, он видит разные варианты, он знает о положении вещей больше нас. Жаль, что здесь мне придется принимать решения без него.

– Что ж, кажется, греки постарались на славу. Даже мы не смогли бы сделать лучше.

– В Дельфах? Я был там всего однажды, в двенадцать лет, на играх. Теперь повтори еще раз, чтобы я был уверен, что понял правильно: афиняне заложили новый жертвенник и получили предсказания прежде, чем он был освящен?

– Да, очередной подлог. Таково было формальное обвинение.

– Но в действительности ссора началась из-за надписи: «ЩИТЫ, ВЗЯТЫЕ У ПЕРСОВ И ФИВАНЦЕВ, ПОШЕДШИХ ВОЙНОЙ НА ГРЕЦИЮ», – сказал Александр. – Почему фиванцы не заключили союз с афинянами?

– Потому что ненавидели их.

– Даже тогда? Эта надпись разгневала фиванцев. И когда собрался Священный Дельфийский Союз, они постыдились сами изложить дело, а выбрали какой-то зависимый город, чтобы тот обвинил афинян в богохульстве.

– Амфисса. Это за Дельфами, вверх по реке, – пояснил Антипатр.

– И если бы обвинение подтвердилось, Союз был бы вынужден начать войну с Афинами. Афиняне послали трех своих представителей; двое слегли с лихорадкой, третьим был Эсхин.

– Ты, возможно, его помнишь. Семь лет назад он был одним из послов на переговорах о мире, – уточнил Антипатр.

– Да, я знаю Эсхина, он мой старый друг. Ты слышал, что когда-то он был актером? Он, должно быть, был хорош в импровизации. Когда Совет уже собирался принять предложение фиванцев, он внезапно крикнул, что амфиссийцы выращивают хлеб на пойменных землях, которые когда-то были посвящены Аполлону. Откуда-то Эсхин узнал об этом и перешел в атаку, выдвинув встречное обвинение. Каково? После его пламенной речи дельфийцы забыли об Афинах и кинулись разбираться с посланцами Амфиссы. Те полезли в драку, и священные персоны кое-кого из членов Совета пострадали. Это случилось прошлой осенью, после жатвы, – сказал Александр.

Сейчас была зима. По холодному кабинету, как всегда, гуляли сквозняки. Сын царя, подумал Антипатр, обращает на неудобства внимания еще меньше, чем Филипп.

– Теперь Совет собирается в Фермопилах, чтобы принять решение по поводу Амфиссы. Похоже, мой отец не сможет присутствовать. Я уверен, царь был бы рад, если бы ты представлял его. Ты согласен, Антипатр?

– Ну разумеется, да, – с облегчением вздохнул Антипатр. Мальчик знал свои возможности, хотя и стремился к большему. – Я использую все свое влияние, когда смогу, где смогу, чтобы отложить решение до выздоровления царя.

– Будем надеяться, для него нашли дом потеплее, – кивнул Александр. – Фракия зимой не лучшее место для раненых. Вскоре нам придется просить у царя совета. Как ты думаешь, чем все кончится?

– В Афинах ничем. Даже если Совет обвинит Амфиссу, Демосфен выведет афинян из игры. Встречное обвинение было личным триумфом Эсхина, которого Демосфен ненавидит пуще яда и которого обвинил на Народном собрании в измене, когда их посольство вернулось от нас. Ты это, полагаю, знаешь.

– Как никто другой, – подтвердил Александр. – Частью обвинения стали его слишком теплые отношения со мной.

– Эти демагоги! – воскликнул Антипатр. – Да тебе всего было десять лет. Обвинение провалилось, и теперь Эсхин возвращается из Дельф как народный герой. Демосфену это что полынь жевать. А самое главное, амфиссийцы поддерживают фиванцев, с которыми он не хочет враждовать.

– Но афиняне ненавидят фиванцев, – заметил Александр.

– Демосфену бы хотелось, чтобы нас они ненавидели больше. Военный договор с Фивами – это то, чего добивался бы на месте Демосфена любой здравомыслящий человек. В Фивах он может преуспеть; Великий царь послал ему кучу денег на подкуп союзников. Больше всего хлопот приносят сами афиняне со своей застаревшей враждой.

Александр сидел в задумчивости. Наконец он сказал:

– Сменилось четыре поколения с тех пор, как афиняне изгнали персов, а мы, как и фиванцы, стояли в стороне. Если Великий царь придет сейчас из Азии, они будут интриговать и валить вину друг на друга, пока мы воюем во Фракии.