Генри Адамс - Демократия. Вашингтон, округ Колумбия. Демократия

• Название: Демократия. Вашингтон, округ Колумбия. Демократия
• Автор: Генри Адамс
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Политика
• Год: 1989
• ISBN: 5-01-001577

В сборнике «Демократия» представлены романы американских писателей Генри Адамса, Гора Видала и Джоан Дидион, объединенных общностью темы и авторского отношения к изображаемым явлениям. «Демократия» Г. Адамса (1880) стоит у истоков жанра «политического романа» в литературе США, тему падения политических нравов продолжают романы современных писателей «Вашингтон, округ Колумбия» Г. Видала (1967) и «Демократия» (1984) Дж. Дидион, где дается обстоятельный анализ американских «коридоров власти».

Рекомендуется широкому кругу читателей.

---

Прежде всего, что она сделала, чтобы попасть на «С-130»?

Неужели и другие уехали из Плейку?

Что с этим проклятым адресом?

Джек Ловетт предложил подвезти его в Сайгон, и инструктор по обслуживанию вертолетов захотел сделать одну остановку, чтобы проверить адрес у бармена, которого он знал по «Клубу легионеров».

Именно так Джек Ловетт нашел Джесси Виктор. Разносившую напитки и французские котлеты в американском «Клубе легионеров» на магистрали между Таншоннят и Сайгоном.

На ней все еще был теннисный козырек.

Ао dai[144] и теннисный козырек.

«Э нет, родной, я остаюсь, — сказала Джесси Джеку Ловетту, когда он предложил ей расторгнуть контракт и сесть в машину. — У типчика, который только что вошел, в посольстве приятель, он ему шепнет, когда позвонят в колокольчик».

Джесси настаивала на том, чтобы остаться, но Джек Ловетт все же сказал бармену пару слов.

Джек Ловетт сказал бармену:

«Это дочь чертова Гарри Виктора».

«Насчет колокольчика, о котором ты говорила, — сказал Джек Ловетт, вернувшись к Джесси. — Я в него только что позвонил».

3

«Когда кого-нибудь ищешь в зарослях, надо идти в „Клуб легионеров“, — сказал Джек Ловетт, когда наконец дозвонился до Инез в Гонконге. — Господи, твоя воля. „Клуб легионеров“. Где я только не был, даже у Мими, и не знал, как мне не хватает „Клуба легионеров“».

Он звонил из отеля «Дюк».

Джесси он оставил на ночь в квартире женщины, которую называл исключительно «Б. Дж». Она была аналитиком в службе разведки при ДАО.

Б. Дж. подержит Джесси, покуда он не сможет ее вытащить.

Б. Дж. позаботится о Джесси.

В тот же вечер Б. Дж. уже расспросила инспектора воздушных перевозок особого отдела о возможности посадить Джесси на самолет до Трэвиса в качестве сопровождающей одного из сирот. Эти сироты имели сопровождающих, конечно, а как же, в этом-то и был весь фокус — впихнуть как можно больше никак не связанных с этим делом людей, не называя это эвакуацией. Эти сироты, они могли быть сиротами, а могли и не быть, но у всех был сопровождающий. Вся чертова ДАО пыталась примазаться к сиротам.

Об этом в «Клубе легионеров» не знали.

Туда-то и приходилось смотреть, когда искали кого-нибудь в зарослях.

«Насчет этих полетов в Трэвис», — сказала Инез.

«Черт возьми, только заглянул, а уж никуда больше и не надо смотреть». — Казалось, Джек Ловетт все никак не может успокоиться от того, насколько логично было искать Джесси в «Клубе легионеров». Вот оно. Вот она, эта хижина. Американский легион, пост номер 34. Над дверью надпись с размахом: В Эти Двери Входят Наиславнейшие Бойцы Америки. Да, в эти двери входит каждый вольнонаемный, любой ковбой, по контракту прибывший в Юго-Восточную Азию. Парни, прибывшие в 66-м с воздушной кавалерией. Парни, эвакуировавшиеся из Китая в 49-м. Пижоны. Пижоны, считающие, что у них в посольстве есть друзья.

«Самолет, который разбился, летел с сиротами до Трэвиса, — сказала Инез. Звук в трубке пропадал, и она едва его слышала. — На прошлой неделе».

«Есть и другие варианты», — сказал Джек Ловетт.

«Другие варианты, чтобы разбиться?»

«Другие рейсы, Инез. Другие виды рейсов. У Б. Дж. с ней все в порядке. Никаких проблем на данный момент. Я все проверю. Я устрою ее на хороший рейс».

Инез ничего не сказала.

«Инез, — сказал Джек Ловетт. — За этого своего ребенка можешь быть совершенно спокойна. Я ее притаскиваю к Б. Дж., после криков и брыканий всю дорогу, а через полчаса они уже уплетают цыпленка и сравнивают макияж для глаз. Гаснет свет, и Джесси говорит Б. Дж., что знает, где они могли бы добыть электрогенератор, принадлежащий связистам. Так и сказала — „добыть“. Попади она сюда пораньше, она бы уже занималась рэкетом».

Инез ничего не сказала.

На их разговор наложился какой-то другой, и она слышала смех и резкие всплески кантонского диалекта.

«Она такая же отчаянная, как и ты», — сказал Джек Ловетт.

«Это еще ни разу не предотвращало авиакатастрофы», — сказала Инез как раз перед тем, как в трубке послышались короткие гудки.

После того как Инез повесила трубку, она попыталась дозвониться Гарри в квартиру на Сентрал-Парк-Уэст. Номер Гарри был занят, а когда она попробовала другие — ответил Билли Диллон.

«Это весьма забавно, — сказал Билли Диллон, когда она рассказала ему о Джесси. — Это просто чертовски забавно».

«И что же тут, собственно, забавного?»

«Я не знаю, Инез. Если ты не находишь забавным, что мы поставляем девушек для баров Сайгона, то я ничем не могу тебе помочь. Кстати, Инез. Сделай нам всем одолжение. Ты не скажешь обо всем Гарри сама?»

Инез сказала Гарри сама.

«Понятно, — сказал Гарри. — Да».

Наступило молчание.

«Вот, — сказала Инез. — Такие дела».

«Разносит напитки. Так. Я найду Эдлая в школе».

«Что он делает в школе?»

«В каком смысле — „что он делает в школе“? Ты считаешь, что Эдлаю тоже следовало бы разносить напитки?»

«Я думала, он проходит практику у тебя и не вернется в университет до мая».

«Он хотел что-то организовать, — сказал Гарри. — Ну да не в этом дело».

«Организовать что?»

«Да там одно дело».

«Какого рода дело?»

«Всенощную службу за освобождение Сайгона», — сказал наконец после некоторого колебания Гарри.

Инез ничего не сказала.

«Инез, ему восемнадцать лет. — Гарри занял оборону. — Он хочет заявить о себе».

«Разве я что-то сказала против?»

«Оно было очень выразительным. Твое молчание».

Инез промолчала.

«Джесси шатается по Сайгону, ты уезжаешь со своим „возлюбившим войну“, Эдлай пытается заявить о себе, и тебе нечего сказать».

«Будем считать, что я не слышала этих слов».

«Отлично, — сказал Гарри. — Считай, что хочешь».

Всю ту ночь Инез лежала без сна в квартире, принадлежавшей кому-то во Вьентьяне, и слушала коротковолновый приемник, который оставил там Джек Ловетт. По коротковолновому приемнику она могла ловить Сайгон и Бангкок. Джек Ловетт объяснил ей, что слушать. Джек Ловетт сказал ей также — еще слишком рано, чтобы услыхать то, что он ей велел слушать, однако она все равно слушала — когда ей не спалось или хотелось услышать человеческий голос.

«Мама просит тебя позвонить домой», — скажет диктор американской радиослужбы в Сайгоне, когда придет время последней фазы эвакуации, а затем прозвучит условная музыкальная запись.

Это должна была быть пластинка Бинга Кросби «Я грежу о белом Рождестве».

«Я бы придумала что-нибудь более подходящее, — сказала Инез, когда Джек Ловетт сообщил ей, что надо слушать. — Для середины апреля. Вдруг, ни с того ни с сего, в середине апреля. Я бы совершенно точно придумала бы что-нибудь получше, чем „Мама просит тебя позвонить домой“ и „Я грежу о белом Рождестве“».

«Что тебя не устраивает?» — спросил Джек Ловетт.

«Просто это не самый лучший условный сигнал, о котором я когда-либо слышала».

«Это будет и не самая лучшая эвакуация, о которой ты когда-либо слышала, — сказал Джек Ловетт. — А тебе хотелось бы, чтобы все было безупречно».

К четырем утра Инез встала с постели, села у окна и, не зажигая света, выкурила сигарету.

Окно было открыто, и снаружи дождь плескался по балкону. Поскольку ловить голос диктора американской радиослужбы, который скажет «Мама просит тебя позвонить домой», время еще не пришло, Инез крутила ручку настройки и наконец поймала, очевидно, интервью корреспондента Би-би-си с бывшими официальными лицами из правительства Республики Вьетнам, которые только что прилетели в Накхонпханом в Таиланде.

«У американской стороны не осталось никаких надежд», — сказал один из них.

«Американцы больше никогда не вернутся, — сказал другой. — En un mot[145], привет».

Их голоса звучали приятно, но формально.

Звук то появлялся, то исчезал.

Слушая дождь и голоса, то доносящиеся из Накхонпханома, то исчезающие, Инез думала о Гарри в Нью-Йорке, Эдлае в университете и Джесси у Б. Дж., и ей пришло в голову, что впервые почти за двадцать лет она осознала, что никто из них ее особо не интересовал.

До какой-то степени она была ответственной за них, да, но они не интересовали ее.

Безусловно, они были связаны с ней, однако она уже не могла осознать ни своей, ни их уникальности, ни своих, ни их отличительных черт, одаренности, особого призвания. Какая разница, в конце концов, что думала она, что думал Гарри, или Джесси, или Эдлай? В конечном счете какая разница, чем человек располагает в этом мире, что называет домом, почему мечтает о «белом Рождестве»? Мир в эту ночь был полон людей, перелетавших с места на место, пропадавших и вновь появлявшихся, и не было никакой причины ей, Гарри, или Джесси, или Эдлаю, или, по такому случаю, Джеку Ловетту или Б. Дж., или женщине во Вьентьяне, на чей балкон в этот момент падал дождь, быть выключенными из общего движения.