Генри Адамс - Демократия. Вашингтон, округ Колумбия. Демократия

• Название: Демократия. Вашингтон, округ Колумбия. Демократия
• Автор: Генри Адамс
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Политика
• Год: 1989
• ISBN: 5-01-001577

В сборнике «Демократия» представлены романы американских писателей Генри Адамса, Гора Видала и Джоан Дидион, объединенных общностью темы и авторского отношения к изображаемым явлениям. «Демократия» Г. Адамса (1880) стоит у истоков жанра «политического романа» в литературе США, тему падения политических нравов продолжают романы современных писателей «Вашингтон, округ Колумбия» Г. Видала (1967) и «Демократия» (1984) Дж. Дидион, где дается обстоятельный анализ американских «коридоров власти».

Рекомендуется широкому кругу читателей.

---

— Отведите меня куда-нибудь, — попросила она, — откуда можно наблюдать этот спектакль. Вот сюда! В этот угол! Нет, мне и в голову не могло прийти, как это дико выглядит!

Френч, решив, что она имеет в виду нелепый вид мужчин и женщин, набившихся в гостиные, поспешил отпустить несколько — применительно к собственному тонкому пониманию юмора — топорных острот насчет проходивших мимо. Однако миссис Ли не была расположена поддерживать его усилия и даже слушать его бонмо. Она тотчас его прервала.

— Благодарю вас, мистер Френч. Теперь ступайте. Мне хочется побыть одной. Придите за мной, пожалуйста, через полчаса.

Она осталась там и стояла, не отрывая глаз от президента и его жены, пожимавших и пожимавших руки бесконечно движущемуся людскому потоку.

Какое странное это было зрелище и каким гнетущим был образ, запечатлевавшийся в ее сердце! Какое жестокое предостережение честолюбцам! И никто во всей толпе, кроме нее одной, не сознавал карикатурности этого парада. Для них он был надлежащей частью в обязанностях президента, и ничего смешного в этом не было. Они видели в нем демократический обряд — в этом шутовском обезьянничании монархических ритуалов! Мертвенная скука, царившая в залах, казалась им такой же естественной и непреложной, как церемонии в Эскуриале придворным Филиппов и Карлов[16]. Но на Маделину это зрелище производило впечатление ночного кошмара, видений курильщика опиума. Внезапно ее пронзила мысль: а что, если американское общество пришло к своему концу? Вот оно — воплощение и мечта одновременно! И миссис Ли содрогнулась в душе.

— Именно так! Наконец я достигла цели! В недалеком будущем мы все превратимся в восковые фигуры, а наша речь — в попискивание заводных кукол. Мы будем кружить и кружить по свету и пожимать друг другу руки. Никто ни к чему не будет стремиться ни в этом мире, ни в том. Нет, это хуже, чем любые муки Дантова «Ада». Какая ужасная картина вечности!

Внезапно, словно сквозь дымку, перед ней возникло печальное лицо лорда Ская. Он пробирался к ней, и его голос вернул ее к действительности.

— Ну как вам нравится такого рода увеселение? — спросил он в своей уклончивой манере.

— Наши увеселения оставляют грустное впечатление — они вполне под стать духу нашего народа, — отозвалась она. — Тем не менее мне, право, здесь интересно.

Минуту-другую они стояли молча, наблюдая медленно змеившийся танец Демократии.

— Как вы думаете, — вдруг сказал лорд Скай, — кто этот человек — вон тот длинный, тощий с дамой по каждую руку?

— Вот тот? — спросила она. — Ну, наверное, чиновник из какого-нибудь вашингтонского департамента или член конгресса, скажем, от Айовы с женой и свояченицей. Их вид коробит ваши аристократические чувства?

Он бросил на нее взгляд, полный шутливого смирения:

— Вы хотите сказать, эти дамы одной масти с вдовствующими графинями? Совершенно справедливо. Да и мой аристократический дух уже не тот, миссис Ли. Я даже готов, если прикажете, пригласить их на обед — при условии, что и вы на него придете и займетесь ими. Правда, последний раз, когда я пригласил к обеду некоего члена конгресса, он ответил запиской, нацарапанной карандашом на моем же конверте, сообщая, что приведет с собой двоих друзей, очень респектабельных джентльменов — избирателей из города Йеху[17] или другого ему подобного, — природных аристократов, как писал он.

— Надеюсь, вы их приняли?

— Разумеется. Как не познакомиться с двумя природными аристократами. К тому же они могли оказаться более приятными сотрапезниками, чем их представитель. Они не преминули прийти — очень респектабельные джентльмены, один в голубом галстуке, другой в красном, у каждого торчало по бриллиантовой булавке в рубашке и волосы приглажены волосок к волоску. За обедом они молчали, ели мало, пили и того меньше и вели себя благовоспитаннее, чем я. Прощаясь, оба в один голос предлагали мне свое гостеприимство, когда я приеду в Йеху.

— У вас не будет недостатка в гостях, если вы будете продолжать в том же роде.

— Не уверен. Сдается мне, их сверхучтивость — просто от неотесанности. Они не знали, как себя держать, вот и старались выглядеть скромно. Единственная беда — я ничего не мог выудить из них. Интересно, пригласи я их жен, с ними было бы так же скучно?

— А как было бы в Англии, лорд Скай?

Он взглянул на нее с высоты своего роста из-под полуопущенных век.

— Вы знакомы с моими соотечественницами? — сказал он, по-английски чуть растягивая слова.

— Отнюдь. Я почти совсем их не знаю.

— Тогда перейдем к предмету не столь серьезному.

— Охотно. Я все жду, что вы поделитесь со мной, почему у вас такой печальный вид.

— Вы спрашиваете об этом из дружеских чувств, миссис Ли? У меня и впрямь печальный вид?

— Невыразимо печальный. И меня гложет любопытство: почему?

Британский посланник флегматично обвел глазами зал, остановив долгий взгляд на президенте с женой, все еще механически пожимавших чужие руки, и вновь, обернувшись к Маделине, посмотрел ей прямо в лицо, но ничего не сказал.

— Мне нужно знать ответ на эту загадку, — настаивала она. — Меня этот вопрос просто душит. Почему мне не грустно, если я вижу тех же людей, когда они заняты делом или предаются веселью — коль скоро они на это способны? В церкви или лекционном зале? Почему здесь они производят на меня впечатление каких-то жутких фантомов?

— Не вижу никакой загадки, миссис Ли. Вы сами и ответили на собственный вопрос: они не заняты делом и не предаются веселью.

— Прошу вас, отвезите меня сейчас же домой. У меня вот-вот начнется истерика. Вид этих двух мучеников у дверей просто непереносим. Не верится, что они реальны. Нет, хоть бы вспыхнул пожар! Хоть бы разверзлась земля! Хоть бы кто-нибудь ущипнул президента или дернул за волосы президентшу!

Миссис Ли не стала повторять опыт с посещением Белого дома и еще долгое время спустя не проявляла восторга, упоминая резиденцию президента. Сенатору Рэтклифу она выразила свое мнение в резких словах. Тщетно сенатор пытался ей разъяснить, что народ имеет право посещать своего избранника на высший государственный пост, а он обязан их принимать, и раз так, то из всех возможных принятая форма является наименее неприемлемой.

— Кто дал им такое право? — возмущалась миссис Ли. — Откуда оно взялось? Зачем оно им? Не морочьте мне голову, мистер Рэтклиф! Президент — такой же гражданин, как и все прочие. Кто вбил ему в голову нелепую мысль, что ему нужно быть не гражданином, а дурной копией королей. Наши правители никогда не делали из себя посмешища! Что ему, мало жить как все и исполнять свои обязанности? Неужели он не понимает, что выставляет себя шутом гороховым?

Миссис Ли даже позволила себе заявить, что желала бы стать президентшей с единственной целью — положить конец этим глупостям. Уж ее никто не заставил бы участвовать в подобных спектаклях. Ах, публике бы это не понравилось — что ж, пожалуйста, пусть конгресс подвергнет ее импичменту и отстранит от должности. Все, чего она потребует, — права выступить в сенате в свое оправдание.

Так это было или не так, но в Вашингтоне у подавляющего большинства сложилось впечатление, что миссис Ли ничего так не желает, как обосноваться в Белом доме. Известная лишь узкому кругу, где редко — даже среди близких людей — высказывалась по глубоко интересовавшим ее вопросам, Маделина слыла умной интриганкой, преследовавшей свои цели. Бесспорный факт, не подлежащий сомнению, что все обитатели Вашингтона принадлежат либо к пребывающим в должности, либо к кандидатам на должность, и те, кто не заявляет прямо о своей цели, повинны в попытке — весьма глупой! — обмануть общественное мнение. Правда, существует немногочисленная группа и таких, кто, видимо, составляет исключение из общего правила, но и им суждено рано или поздно ему подчиниться. Что до миссис Ли, то ее относили к кандидатам на должность. Вашингтонцы считали само собой разумеющимся, что миссис Ли выйдет замуж за Сайласа П. Рэтклифа. Ничего удивительного, если Сайлас П. Рэтклиф будет рад заполучить в жены светскую образованную женщину с двадцатью, а то и тридцатью тысячами долларов годового дохода. И вполне естественно, если миссис Ли примет предложение человека, который на сегодняшний день занимает первое место среди общественных деятелей и, что особенно лестно, имеет шанс стать президентом — к тому же мужчина еще сравнительно молодой и недурной наружности. Так что в этом деле ей было обеспечено сочувствие всех благополучно озамужненных женщин, которые уже не могли быть ей соперницами, тем паче что для них жена президента была куда важнее самого президента, в чем они, говоря начистоту, — увы, в Америке это мало кому известно! — не так уж далеки от истины.

Находилось, однако, немало и таких, кого не устраивал этот благожелательный, но явно светский взгляд на предполагаемый брачный союз. Многие дамы сурово осуждали поведение миссис Ли и не колеблясь объявляли ее наглой и зарвавшейся авантюристкой, каких еще не видывал свет. К несчастью, такая респектабельная и достопочтенная леди, как миссис Скайлер Клинтон, тоже почему-то разделяла эту точку зрения и отнюдь не стремилась ее скрывать. Она справедливо возмущалась суетностью кузины и возможным возвышением ее в ранге и чине.