Джесси Бёртон - Миниатюрист

• Название: Миниатюрист
• Автор: Джесси Бёртон
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-84451-7, 978-5-699-84449-4

Автор переносит нас в Амстердам XVII века, в дом очень состоятельного купца Йохана Брандта. Сюда приезжает Нелла Оортман, которую сосватали за Брандта. Она почти незнакома с будущим мужем, но готова стать ему хорошей женой.

Она чувствует, что Йохан – не такой, как все. Он умный, образованный, независимый, и это ее притягивает.

Нелла молода, полна надежд и очень плохо знает жизнь. Но судьба позаботится о том, чтобы она недолго пребывала в счастливом неведении. Ей предстоит узнать, как жестоки люди к тем, кто от них отличается, и осознать, что нет ничего страшнее, чем знание того, что будет.

---

Она подносит руку к лицу, прежде чем выйти из комнаты. Нелла с досады пинает ножку стула. Ее так и подмывает перевернуть доску с черными и белыми костяшками, чтобы они попадали к ее ногам, как деньги неведомой страны.

Селедка

Ранний вечер того же дня. Кукольный дом все еще стоит в передней, а Нелла, Йохан и Марин сидят в полутемной столовой за скудной трапезой – подчеркнутый жест смирения со стороны хозяйки. Корнелия ставит на камчатную скатерть тарелки с засохшим хлебом и худосочной рыбкой, бормоча при этом: «Чем меньше, тем лучше». Гримаса согласия на лице Йохана. Марин, чувствующая себя неловко от жизни в роскоши, не прочь продемонстрировать тягу к лишениям. Больше того, она всячески настаивает на этом ритуале.

Служанка уходит, а Йохан накалывает на вилку одну рыбку.

– В последние дни ты много трудишься, Йохан, – говорит Марин, откидываясь на спинку стула. – Собрался в очередное плавание?

В тишине слышно, как он работает челюстями. Он поднимает на нее глаза, держа за щекой непроглоченную рыбу.

– Пока не знаю.

– А когда доставят из Суринама партию сахара? – спрашивает она.

Йохан меряет сестру тяжелым взглядом.

– Тебя это не касается.

Марин кладет руки на колени и сопит, разглядывая атлас над его головой.

– Брат, я вот о чем думаю, – говорит она. – Почему бы тебе не привести его сюда и не подписать договор?

Он удивленно на нее смотрит.

– Кого привести?

– Ганса Меерманса. Тебе достанется его сахар.

– Но ведь…

– Число кондитерских все время растет. И дешевых гостиниц, где останавливаются сладкоежки. Мне-то, конечно, этого не надо.

Йохан не в силах скрыть удивления, но Марин делает вид, что ничего не замечает.

– Его сахар доставят только через месяц, – говорит он.

– Наверняка быстрее, – возражает она. Он хмыкает в ответ, таращась на нее с возрастающим изумлением, но ее этим не проймешь. Она лишь еще больше откровенничает: – Сегодня Корнелия покупала на причале рыбу. Йохан молча ждет продолжения, и Марин произносит: – Скоро троих утопят.

– Вот как. – Ее брат хмурится, опустив глаза в тарелку с селедкой. Наверняка сейчас он предпочел бы сочного краба, думает Нелла.

– Повесят им камень на шею, – продолжает Марин, – засунут в мешок и бросят в воду.

Йохан демонстративно роняет приборы. Нож сверкает в отблесках свечей, не зря Отто так долго его полировал.

– Вот как? – Глаза его горят. – Ну-ка, Марин, расскажи нам, за что суд собирается их утопить.

Она не выдерживает его взгляда.

– Один торговал рыбой на пристани, – говорит она. – Что там натворили другие, я не помню.

Повисает молчание. К сухой корке никто не притронулся. Душа и кошелек, думает про себя Нелла. Они помешаны на двух вещах. А о смерти говорят как о чем-то будничном. Ей доводилось видеть опухшие перевернутые туши коров и овец, погибших от чумы, отравленное растение, но раздувшийся в воде труп – никогда. Уставившись в тарелку, она проглатывает комок страха.

Йохан принес судовой журнал и сейчас по-детски прикрывается им как щитом, чтобы сестра не видела его лица, вдыхая запахи просоленных, потрепанных ветром страниц. В них вписаны истории закупленной провизии и пройденных милей, реестры, акции, наказания. Нелла же думает об этих страницах как о кладезе приключений, всегда запертых на замок и потому ей недоступных. Йохан со вздохом кладет фолиант на стол, и взгляд Неллы делается еще пристальнее.

– Почему сейчас, Марин? Почему ты вдруг вспомнила о сахаре?

Но та молчит.

Нелле бросается в глаза, как быстро ее супруга окутывают покрова печали, все равно что кафтан, в который он снова кутается. В нем как будто что-то надломилось. Этот разговор, уже не первый, просочился сквозь кожу и теперь вгрызается в его кости. Странно, что Марин вдруг отказывается обсуждать с ним тему сахара – «сладкое помешательство», как она его называет.

– Пусть тогда сюда приходят, – говорит Йохан.

– Мог бы и сам к ним сходить, – возражает Марин, опустив глаза долу.

– Очень я ему нужен.

Сестра молчит.

– Марин, – Йохан уже откровенно срывается, – почему ты суешь нос в мои дела? Чего тебе не хватает?

Она берет вилку.

– Не хватает? – Глаза у нее сверкают.

Йохан, глядя на нее, выдерживает паузу.

– Занялась бы тем, чем занимаются богатые женщины, – говорит он.

Марин фыркает, а брат продолжает:

– Возглавляют разные комитеты, жируют, ходят по магазинам, купаются в деньгах, притворяясь, что не умеют плавать… а ты вместо всего этого ешь как мышка, не позволяешь себе ничего лишнего, словно монахиня, не входишь ни в какие комитеты, не занимаешься благотворительностью, не ходишь в гости к друзьям, потому что у тебя их нет. И только даешь советы, что мне делать. Почему?

Она сжимает вилку, точно маленький трезубец, ноздри трепещут, челюсти сжаты.

– Ответь на это сам, Йохан, – выдавливает она из себя.

Молчание.

– Эти чертовы ужины из одной селедки! – Его слова падают на середину стола и какое-то время там лежат без ответа.

– Душа страдает от полного желудка, – изрекает Марин. – Она страдает, Йохан…

– По-моему, никому из сидящих за этим столом полный желудок не грозит.

Его слова, сказанные жестко, словно зависают в воздухе. Нелла с тоской смотрит на свою селедку в масле. А взгляд Марин снова устремлен на настенный атлас, где изображена Новая Голландия. Она нарочно роняет вилку на оловянную тарелку, как будто в расчете на то, что громкий лязг заткнет рот ее брату. Последующие слова обращены к далекой стране, к чужому континенту, к морям и звездам.

– Почему ты не можешь оставить это в покое, Йохан? – спрашивает она.

– А ты почему не можешь?

Они сверлят друг друга взглядами, забыв про Неллу. Атмосфера в комнате превращается в корку, которую хочется взять в руки.

Скудная трапеза подходит к концу, и Йохан, обычно после ужина уединяющийся в кабинете, объявляет, что идет спать. Нелла смотрит на четырехдневную сухую корку. У нее от голода сосет под ложечкой.

Нелла пытается уснуть, но ее беспокоит долетающий шепот. Она садится на кровати и напрягает слух. Затем встает, медленно приоткрывает дверь. В коридоре ледяной холод. Из прихожей явственно доносятся два голоса, словно провеивающие слова, будучи бессильны удержать их от заполнения великого безмолвия, в которое погружен дом. Настойчивые голоса смолкают, вновь оживают, опять смолкают, и характер разговора ей непонятен. Так продолжается несколько минут, после чего раздаются легкие шаги, и закрывается дверь – сначала одна, затем другая.

Она шире распахивает дверь и выходит в коридор. Прижимается лбом к балюстраде, но все, что она видит внизу, – это кукольный дом и слабые лучи лунного света, освещающие его сквозь высокие окна. Никакого перешептывания, только странное царапание, от которого у нее мурашки пробегают по телу. Кажется, все спят. А те, кому принадлежали голоса, удалились сквозь стены. Только шкап основательно стоит посреди прихожей в перекрестье бегающих теней. А вот и Резеки, распластанная на мраморном полу, – не то лужа воды, не то закатившаяся огромная шахматная фигура, совершенно здесь неуместная.

Лилия и гвоздика

Наутро Марин вместе с Корнелией отправляются на Вийезельштраат искать доставивших шкап грузчиков, чтобы те унесли его с глаз долой.

– Не нужна мне эта штуковина в передней, – сказала она за завтраком, подбирая слова и протягивая руку за булочкой.

Нелла с облегчением вздыхает. Его перенесут в гостиную и поставят в угол, и она сможет о нем забыть и сосредоточиться на главной задаче: как себя вести жене купца. «Образование, скажет тоже. Мне восемнадцать лет, и я приехала сюда ради удовольствия, а не для того, чтобы брать уроки». Откровенная неприязнь, с какой Марин отнеслась к подарку, кажется удивительной. Похоже, она приняла это как вызов себе, но не ее дело оскорбляться по поводу чужого подарка или выражать неудовольствие его высокой ценой.

– Где ты его раздобыл? – спрашивает Марин брата за завтраком. Нелла же старательно избегает подобных вопросов, не желая показаться излишне любопытной. Йохан пожимает плечами.

– Человек на верфи сказал, что один плотник разорился и остались нераспроданные предметы.

– Человек на верфи? – эхом откликается Марин. Йохан кивает. Он снова выглядит усталым, словно осознав, что его дар привел к обратному результату. Нелла не без досады обнаруживает в себе чувство жалости с примесью вины. За тринадцать лет совместной жизни отец не подарил ей даже пустячной вещицы, не говоря уже о произведении искусства стоимостью в две тысячи гульденов.

Первой после завтрака уходит по делам Марин, а вслед за ней и Йохан, который хочет проверить, пришел ли товар с Молуккских островов. Сестра вроде бы одобряет его планы, да и собака радостно лает, предвкушая, как утащит у чаек часть их добычи. Отто, не пожелавший составить Йохану компанию, возится в квадратном садике за домом, подрезая живую изгородь и обрабатывая землю до зимних холодов.