Михаил Гвор - Поражающий фактор. Трилогия (СИ)

• Название: Поражающий фактор. Трилогия (СИ)
• Автор: Михаил Гвор
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2015
• ISBN: Электронная книга

ПОРАЖАЮЩИЙ ФАКТОР (трилогия) Цикл фантастических романов о выживании после ядерной войны. Если цивилизация сгорела дотла, когда рушатся небеса и гаснет в радиоактивном дыму солнце, вывести гражданских из зоны полного поражения под силу лишь десантникам и спецназу.   1. Поражающий фактор. Те, кто выжил  [= Жаркий август 2012] (2012)  Конец Света пришел по расписанию. 2012 стал последним годом прежнего мира – годом Ядерного Апокалипсиса. Не только Москва, но и все крупные промышленные центры стерты с лица земли. Миллиарды жизней сгорели в атомном пламени. Уцелели лишь те, кому к началу Третьей Мировой повезло оказаться вдали от цивилизации – в тайге, в горах, на в дальних заставах. И что им теперь делать? Оплакивать погибших? Пить горькую? Ждать смерти от лучевой болезни и ядерной зимы? Идти в услужение к бандитам, дорвавшимся к власти? Резать глотки за горсть патронов, банку консервов, ампулу обезболивающего? Опуститься, одичать, озвереть? Пустить себе пулю в лоб? Или сцепить зубы и жить всем смертям назло, спасая тех, кого еще можно спасти, и оставаясь людьми даже в атомном аду...   2. Прорыв выживших. Враждебные земли  [= Я приду, мама!] (2012)  Пережив Третью Мировую войну вдали от больших городов, стертых с лица земли ракетно-ядерными ударами, немногие уцелевшие пытаются спасти цивилизацию, остановить варварство, остаться людьми даже в атомном аду. Но десять лет, прошедших после апокалипсиса, – слишком малый срок, чтобы планета успела залечить радиоактивные язвы. Необратимо меняется климат, резко холодает, гибнет скот и вымерзают посевы, запасы на исходе, пустеют армейские склады, продолжаются набеги мародеров и голодных банд… В конце концов, принято решение уходить на юг. На пути переселенцев – враждебные Дикие земли и зоны радиоактивного заражения, выжженные пустыни на тысячи верст, бандитские засады и целые «города победившей братвы». Чем закончится это Великое переселение, превратившееся в отчаянный прорыв? Что ждет выживших в конце похода? Встреча с родными и близкими после 10-летней разлуки? Или новая беспощадная война?   3. «Ребенки» пленных не берут! (2013)  Старый мир давно умер. Вокруг раскинулся новый. Жестокий, суровый и неприветливый. Устанавливающий правила столь же суровые и жестокие. Здесь придется забыть про гуманизм, права человека, и презумпцию невиновности. Есть враг. Врага надо убить. Есть друг. Друга надо спасти. Все! Всех остальных — не трогать, пока не станет ясно, друг это или враг. Не «доказано», а «ясно»! Каждый сам и прокурор, и адвокат, и судья. И палач. Разбирательство проходит в доли секунды, а приговор приводится в исполнение немедленно и обжалованию не подлежит. Пришедшему с добром всегда найдется место у очага. Но тот, кто не хочет мира, виноват сам. Герои древних сказаний оживут, чтобы нести смерть врагам, и легендарные карашайтаны вновь придут в мир, чтобы избавить его от правителей, возомнивших себя великими. Ни один враг не уцелеет. «Ребенки» пленных не берут.  

---

Г. Айни, Таджикистан, отдел милиции

Рахматулло Набиев

Рахматулло Набиев, сержант Айнинского отдела внутренних дел Республики Таджикистан, сидел на месте дежурного, сосредоточив взгляд где-то в районе входной двери. Таджикский сержант пытался решить вечную проблему русских интеллигентов: «Что делать?» Получалось это у таджика так же плохо, как и у русских.

Из всех сотрудников отдела он остался единственным, кто еще являлся на работу. И сомнения в правильности собственного поведения глодали сержанта все сильнее. Власти нет, указаний нет, бандиты наглеют с каждой минутой, противопоставить им совершенно нечего… Может, проще прихватить штатное, а лучше нештатное оружие и сидеть дома? По примеру сослуживцев. Нет никаких гарантий, что, пока он болтается здесь, какие-нибудь отморозки не потрошат его семью.

На улице зарычал и вскоре замолк мотор автомобиля. Хлопнула дверь.

– Ассалам алейкум, Рахматулло-ака!

Сержант опустил поднятый было автомат.

– Ваалейкум ассалам, Бахреддин-ака! Какими судьбами в наши края?

– Да вот езжу, смотрю, думаю, как жизнь строится, что люди делают.

– И что увидел, спасатель?

– Порядка нет, ака! Совсем нет порядка. Каждый бандит хочет беком стать! У вас поспокойнее… Ты на месте…

– На месте, вот только один. И то… Ходили слухи, Ахмет Ахмадов сюда идет. Вот до него и порядок. Думал, отделом остановим, а где он, отдел… Разбежались, шакалы…

– Ахмет не придет, брат. Бек хотел съесть казан плова больше своего желудка.

Сержант заинтересованно посмотрел на спасателя.

– И?

– Сердце не выдержало… А у его джигитов оказались слабые головы…

– Это хорошая новость, ака. Единственная хорошая за последнее время. Но она мало что меняет. Кто-то другой придет. Или наш капитан опомнится. Сам баши быть захочет…

– Что делать думаешь, сержант?

– Не знаю, лейтенант. Просто не знаю. Если бы где-то оставалась власть, уже бы вышли на нас. Вот сижу, думаю…

– У тебя сколько детей, Рахматулло?

– Пять. Зухра шестого носит!

– Вот о них и думай, ака.

– Что может джигит без кунаков, Бахреддин? Уйти в горы? Один не прокормлю семью…

– Зачем один? Есть хорошая компания. Те, кто приласкал Ахмета…

– А своих перевез, старлей?

Скулы гостя затвердели…

– Не успел… Душанбе…

– Извини, брат…

Несколько секунд помолчали.

– Ты серьезно, Бахреддин-ака? Насчет гор.

– Да. Уйти можно прямо сейчас.

– Оружейка нужна?

– Не без этого. Лучше нам, чем бандитам.

Рахматулло задумался… Бахреддин – хороший мужик… Правильный… А к какой-то стае прибиваться все равно надо. Пожалуй, это неплохой вариант. Вряд ли он приехал один…

– А если откажусь? Убьете?

– Кери хар! Ты совсем с катушек слетел, сержант! Все нужное заберем, и все дела. Мешать будешь – свяжем. Убивать-то зачем? Ты никому зла не чинил.

– Держи ключи, ака. И зови своих ребят. Пойду семью собирать.

– Машину возьми.

– Есть транспорт. Здесь дождитесь. Я быстро…

Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады

Владимир Пчелинцев (Шмель)

Разговор продолжили в столовой.

– Итак, чего хочешь? – спросил Пчелинцев, отхлебывая чай.

– Воевать с тобой не хочу – это раз. Если казахи какие придут или китаезы, то помощи – это два. Мои ребята будут с крестьянами за жратву договариваться – не мешай. – Сухов предостерегающе поднял руку. – Грабежей не будет, только честная покупка или обмен. Собственно, и все. Торговать тоже можно, только вот не знаю чем. Оружие же не продашь. Ты же честный.

– Не продам. А что предложить взамен можешь?

– А что надо?

– Давай не будем пейсами трясти, изображая евреев на одесском Привозе.

– Майор, я действительно не знаю, что вам надо. Свободный доступ в город – без проблем. Что-то нужно из уцелевшего – надо смотреть, что… Хочешь в штабе округа генеральское кресло спереть – не удастся. Нет ни кресла, ни кабинета. Про генерала точно не скажу. Там от трупов даже головешек не осталось…

Пчелинцев поморщился. И снова отхлебнул горячий чай.

– Я тебе скажу – что. Только сперва покажи, что от города осталось. А кресло генеральское мне без надобности. И майорского хватает.

– Доставай карту. У вас ведь наверняка запас.

Следующие полчаса оба сидели, склонившись над схемой Новосибирска, разбираясь в пятнах городских кварталов. Пчелинцев пожевал измочаленный карандаш.

– Короче, так, порешаем в таком аспекте. Мне нужно все медоборудование с «Врачебной практики». И весь их персонал. Выживший который, ясный пень. Чтобы у меня госпиталь нормальный был. Не спорь, ты первый пользоваться прибежишь. Сам же говоришь, что тебя туда не пустят ни при каких раскладах, ибо там взвод ОМОНа сидит. Или как он там зовется нынче, после реформирований всех? И еще. Кто из города захочет к нам уйти – не препятствуешь. А если мы не примем – человеку жизнь не портишь.

– Не вижу причин для возражений, – устало улыбнулся Сухов. – Думаю, с ментами договориться сумеете. Одним миром мазаны. Какие бы вам новые имена ни давали. А вообще, надеюсь, майор, со временем доказать получится, что не только бандитом могу быть, но и человеком, с которым можно иметь дело.

– Откуда только ты такой взялся, человекобандит…

– Не поверишь. Из Москвы. И очень вовремя. Но давай про это в другой раз, мне еще в город возвращаться.

– Может, в конвой еще пару БТР добавить? – спросил Пчелинцев. И только по глазам видно было, что смеется комбат.

– Да уж как-нибудь. Но за заботу спасибо!

Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль»

Виктор Юринов

– Деда, поиглай со мной. Ты совсем пелестал со мной иглать!

Я останавливаюсь. Только что хотел попросить внучку подождать, пока я решу очередной важный вопрос, и… неожиданно понял, что она слышит это постоянно уже пять дней! И не только от меня. Как минимум еще и от отца. Нам некогда, мы по уши в важных делах. В очень важных. Но… У меня всего одна внучка. И она не понимает, не может и не должна понимать, что происходит вокруг.

Ее то вместо сна тащут отсиживаться на склонах, то усаживают помогать сортировать банки с консервами, то… И все отмахиваются. Разве что не забывают покормить. Нет, не прав я. В отличие от мужиков, женщина никогда не забудет о ребенке. И Ира, и Надя уделяют Санечке немало внимания. Но она-то хочет общаться не только с мамой и бабушкой. Неужели так трудно найти чуть-чуть времени. Например, поменьше слушать рацию. Как-нибудь справятся без меня. Кстати, о рациях… Нет, к черту! В конце концов, меня никто не выбирал и не назначал на эту должность. Да и на какую должность? Кто я? Координатор лагерного совета? Председатель? Генеральный секретарь? Фигу! Я просто старый дурак, которому всегда больше всех надо! И который вечная затычка к любой бочке, даже ядерной! А еще я дед вот этой маленькой девочки, которой предстоит очень непростая жизнь. А с рацией… Это вообще надо делать иначе… И не сейчас.

– Давай, маленькая! Показывай, что тут у тебя!

– Вот смотли, деда! Это камуски болсые, это велсыны! А маленькие – это хлебет идет. А это пелевалы…

Следующие двадцать минут внучка самозабвенно двигает совсем маленькие камушки, которые изображают «тулистов», штурмующих «пелевалы». Ей нужно не столько мое участие, сколько присутствие.

А на меня накатывает. Все, загнанное внутрь, вглубь, давящееся бурной дневной деятельностью, ночными советами, планами, решениями, реализацией… Все это рвется наружу, выплескивается и захлестывает с головой. Мамина смерть, отсутствие известий о Боре, опасения за Олега, вечно лезущего на передний край, общая безнадежность и необратимость всего произошедшего, все осознанное, но не прочувствованное, не пережитое, а просто отложенное на потом, наваливается одной большой волной, и я тону в пучине черной тоски и полной безысходности, не предпринимая ни малейших попыток выплыть наружу. Мозг отказывается сопротивляться, я схожу с ума, железная рука сжимает сердце, уже знакомое онемение охватывает левое плечо и распространяется на руку и грудь, все ближе и сильней, и нет сил даже достать изокет из кармана…

– Деда, тебе плохо? Не плась, деда, я зе с тобой! Вот твое лекалсво!

И умница внучка протягивает мне тюбик изокета, вытащенный из кармана моей куртки… Остается только пшикнуть под язык и загнать обратно ту стихию, которая чуть было не вырвалась наружу. Спасибо, Санечка!

– Я здесь, деда! Съесь лекалсво и давай иглать! Давай иглать, деда!

– Давай, внученька. Давай играть…

Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады

Владимир Пчелинцев (Шмель)

Маленькая колонна скрылась из виду быстро. Минут через двадцать Периметр доложил, что бандиты из зоны вышли. Притом гнали на всех парах и без остановок. Пчелинцев облегченно выдохнул и медленно пошел обратно к импровизированному штабу.