Леонид Свердлов - Приключения Изяслава, или Братья по разуму

• Название: Приключения Изяслава, или Братья по разуму
• Автор: Леонид Свердлов
• Жанр: Юмористическая проза

ИЗЯСЛАВ I ЯРОСЛАВИЧ. Сын Ярослава Первого Владимировича Мудрого и шведской королевны Ингигерды. Род в 1024 г. Кн. Туровский до 1052 г. Кн. Новгородский в 1052 — 1054 гг. Вел. кн. Киевский в 1054–1067. 1069–1073, 1077 — 1078 гг.; Ж.: сестра короля польского Казимира III, кн. Гертруда (+ 1107 г.). + 3 окт. 1078 г.

---

Леонид Свердлов ПРИКЛЮЧЕНИЯ ИЗЯСЛАВА, или БРАТЬЯ ПО РАЗУМУ

Было у Великого Князя Ярослава Мудрого пятеро сыновей. И мудрость его всем сыновьям передалась. Распределилась поровну — все умные как на подбор.

Как почувствовал Ярослав приближение кончины, собрал всех сыновей и говорит им:

— Знаю, дети мои, что помру скоро. Знаю, что умные вы у меня все. И хочу напоследок вам главную мудрость свою передать. Подойдите поближе и слушайте внимательно.

Сыновья его обступили, смотрят не дыша, слушают.

— Помните, дети, — говорит Ярослав, — большая семья у нас. А в большой семье что?

— Большое плаванье.

— Ты чего, это не про семью.

— Много детей.

— Мало денег.

— Да вы что! — удивился Великий Князь. — Действительно не знаете этой пословицы? «В большой семье клювом не щелкают». Не слышали? Ну, я вам сейчас на примере поясню.

Взял Ярослав метлу. Сыновья крутой характер отца знают, так что на всякий случай попятились, к двери отошли. Смотрят, ждут, что будет.

— У меня семья тоже большая была, — говорит Ярослав. Отец мой, святой равноапостольный Владимир сыновей без счету наделал. Братьев моих, дядей ваших. Уж и провозился я с ними. Так вот, детки, представьте себе, что эта метла — наша семья, — Ярослав выдернул из метлы прутик. — Это у нас кто?

— Ветка.

— Прутик.

— Розга!

— А ну стоять! — прикрикнул Ярослав. — Я кому сказал поближе подойти! Слушайте внимательно — другой раз уже не расскажу! Это, дети, не прутик — это брат мой Борис, — сказал и сломал двумя пальцами и следующий прутик выдернул. — А это брат мой Глеб.

Хрясь! И второй прутик сломался. А Ярослав следующий прутик выдернул и продолжает:

— А это, вот, Святослав… А это Святополк… Вышеслава можно было бы и не считать… Вот Всеволод… А это у нас Мстислав… Станислав… Позвизд… Судислав… Я никого не забыл? Вот ведь, святой человек был мой папаша. Он и сам все время со счета сбивался. Ну, не важно.

Ярослав стряхнул на пол обломки веника, палку многозначительно в руке покачал и сказал:

— Да, много нас было. Братьев-прутиков. Поломались все прутики. А что осталось?

— Обломки.

— Мусор всякий.

— Палка осталась.

Сыновья на всякий случай вновь к двери попятились, но отец им пальцем пригрозил, и они снова подошли поближе.

— Нет, — сказал Великий Князь. — Это не палка — это я остался. Смотрите, каждый прутик пальцами сломать можно. А меня не о всякое колено сломаешь. Потому я и стал Великим Князем. Потому меня и прозвали Мудрым. Ну что, дети, поняли теперь, что все это символизирует?

Задумались сыновья.

— Это значит, — говорит, наконец, один, — что если метлу испортить, то мусор нечем мести будет.

— Нет, — перебивает другой. — Веник надо из палок вязать, а не из прутиков — вот в чем мораль.

— Я понял! — закричал вдруг Изяслав — самый старший и самый умный из всех братьев. — Веник это наша семья. А прутики — братья. Поодиночке каждый прутик легко сломать можно, а весь веник никто не сломает. Вот и выходит, что мы все вместе быть должны, как один веник. И никто нас тогда сломить не сможет.

Ярослав уронил голову на ладонь и прошептал: «Звездец Руси!», а вслух сказал:

— Ладно, дети. Раз уж вы у меня такие умные, то быть вам веником. Живите дружно. Авось, вас тогда никто не одолеет.

Лег он на кровать. Руки сложил. Вздохнул глубоко. И помер.

Смотрят его сыновья друг на друга. Лбы наморщили. Сглатывают взволновано. Что сказать не знают.

— Братья, — говорит Изяслав. — Мы ведь любим друг друга?

— Любим. Любим, — вторят ему Ярославичи.

— Мы ведь не хотим убивать своих братьев, как дедушка Владимир и как папа Ярослав?

— Нет, не хотим.

— Мы ведь всегда вместе будем?

— Будем. Будем как веник.

— Давайте поклянемся, что ни один из нас другого не угробит. А кто угробит — последней сволочью станет.

— Клянемся!

И зажили они дружно. Во всем друг с дружкой советовались, помогали как умели. И делали все вместе. Иной раз законы сочиняли, а то и на войну вместе ходили. Русь они поделили честно, по-братски. Сидели в своих уделах и отнимать чужие не пытались. Встречались иногда. И каждый раз непременно говорили о семейных ценностях и клялись, что братоубийства остались далеко в темном прошлом. Отца своего, конечно же, не осуждали, но его брата Судислава, которого Ярослав двадцать четыре года продержал в темнице, выпустили.

Больше десяти лет все у них было благополучно, ничто бед не предвещало. Но не было бы бед — не было бы и истории.

Отец нашего героя Ярослав не зря сомневался, когда прутики в метле подсчитывал. Все-таки когда-то давно он сбился со счету. Забыл с одним братом разобраться, и теперь у Ярославичей обнаружился родственник в северной Белоруссии. Причем родственник не простой, а злобный и скандальный. Звали его Всеславом Брячиславовичем, он был Полоцким князем. Его в детстве головой об угол уронили, так он с тех пор ходил в повязке, умел превращаться в волка, с огромной скоростью перемещался в пространстве, ненавидел всех Ярославичей и клялся сжить их со свету и стать Киевским князем. Короче, типичный злодей, необходимый для любой приключенческой истории.

Итак, собрали Ярославичи свои дружины и отправились в поход против зловредного родственника. За дело взялись душевно и основательно: от Минска до Полоцка камня на камне не оставили.

Но Всеслав, как уже упоминалось, бегал невероятно быстро. Запыхавшиеся Ярославичи мчались за ним почти до самого Смоленска. А когда догнали, его повязка маячила уже на другом берегу Днепра.

Дальнейшая погоня представлялась безнадежной, и преследователи замахали Всеславу руками, стали звать его к себе, обещали не тронуть и обо всем по-хорошему договориться.

Всеслав криво усмехнулся и жестом показал, что не верит и добровольно в ловушку не пойдет.

Но Ярославичи настаивали. Клялись, что не врут, крест взасос целовали, то есть были невероятно убедительны. И тогда Всеслав, наивный как все злодеи, им поверил. Решил познакомиться со своими врагами поближе. Перебрался на их берег, зашел в шатер — вот тут-то братья на него всем веником и навалились. Святослав держит, Всеволод руки вяжет, Изяслав за ноги хватает, чтоб не брыкался. Одолели, короче говоря.

Сидит Всеслав Брячиславович в углу связанный, глазами вращает, зубами скрежещет, ругается непристойно. Повязка у него на лоб сползла, борода всклокочена. Кошмарное зрелище.

— А ведь справились мы! — закричал Изяслав. — Потому что мы веник, а он отморозок. И так с каждым будет, кто на нас батон крошить станет!

— Конечно, — отвечает пленник. — Втроем-то на одного любой дурак справится. А кто крест целовал, что не тронет? Вот уж будет вам за это божья кара. Помянете вы меня еще!

Братья переглянулись. Вообще-то, действительно нехорошо как-то получилось. Не по правилам.

— А ну, кончай богохульствовать! — прикрикнул Изяслав. — Это мы ради Руси-матушки грех на душу взяли. Чтобы придурки вроде тебя не подрывали государственные устои. Будешь теперь знать. Мы мудрость Ярослава усвоили, а ты нет. Веник обухом не перешибешь — вот она, мудрость Ярославова. А ради спокойствия Руси-матушки не грех и сжульничать.

Братья с этим согласились и стали совещаться, что со злодеем делать. Стоило бы, конечно, тут же и порешить, но нехорошо это. Хоть и седьмая вода на киселе, а все ж родственник. Решили отвезти в Киев и посадить в клетку, чтоб другим неповадно было.

Победить-то они победили, но слово при этом нарушили. Да ну его, казалось бы. У политика честное слово гроша ломаного не стоит. Да вот только пошло у них после этого все наперекосяк.

Поехали как-то воевать с половцами. И вот тут-то веник вдруг дал слабину: половцы разгромили Ярославичей и гнали Изяслава до самого Киева.

Прибежал Великий Князь в столицу, еле отдышался, рухнул на лежанку — в себя приходит. А киевляне ему в окно стучатся. «Требуем реванша, — говорят. — Не бывать тому, чтобы нас разгромили. А ну, быстро собирайся — идем вражинам кузькину мать показывать».

— Вы что, сдурели! — Изяслав отвечает. — Какой вам еще реванш — и так еле ноги унесли. Нет уж, нет уж. Без меня.

— Ах, без тебя? — переспросили киевляне, недобро усмехаясь. — Это твое последнее слово?

— Сказал же: без меня.

— Ладно, князь. Сам сказал, — парламентер обернулся и махнул рукой. — Открывайте, мужики.

По его сигналу один из горожан достал ключи и, многозначительно ими позвякивая, направился к клетке с полоцким отморозком Всеславом. Изяслав побледнел, посинел, позеленел, затрясся мелкой дрожью, запрыгал на месте. «Стойте! — закричал он. — Что за экстремистские выходки! Не смейте выпускать чокнутого Брячиславича! Он же опасный! Он не из нашего веника!» Но его уже никто не слушал. Последние слова Изяслава заглушил дикий вопль вырвавшегося на свободу пленника. Всеслав выбежал на площадь, порвал на груди рубаху и заорал на весь город: «Ну, Ярославичи! Попомните вы, как крест целовали, что не тронете меня! Угадайте теперь, куда я вам этот крест вверну? Всех порву, никого живым не оставлю!»