Лиза Си - Влюбленная Пион

• Название: Влюбленная Пион
• Автор: Лиза Си
• Издательство: Столица-Принт
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-98132-112-2, 978-1-4000-6466-3

Сюжет романа основан на судьбе шестнадцатилетней девушки, жившей в Китае триста лет назад и любившей оперу, содержавшую в названии ее имя. Поразительно одаренная, проницательная и мудрая...

---

— Если ты еще не уходишь, — поспешно сказал он, возможно, осознав свой промах, — то помоги мне, по­жалуйста.

Мы подошли к его столу и сели. Затем отец поправил одежду, перекинул косу, чтобы она лежала у него на спи­не, и погладил свой бритый лоб. Эта привычка, как и одежда в маньчжурском стиле, напоминала ему о том выборе, который он был вынужден сделать, чтобы за­щитить нашу семью. Потом отец открыл ящик и достал несколько связок с кусочками серебра.

Он положил одну связку на стол и сказал:

— Мне нужно послать денег в деревню. Помоги мне сосчитать их.

Мы владели тысячами му* земли. На них выращива­ли шелковицу. Область Гудан находилась недалеко от нашего дома, и благосостояние целых деревень зависе­ло от положения нашей семьи. Папа заботился о дере­венских жителях. Они выращивали деревья, собирали листья, кормили и ухаживали за шелкопрядом, вытас­кивали нитку из коконов, пряли нитку и, конечно, тка­ли шелк.

Папа говорил мне, сколько денег отложить на те или иные нужды, а я отсчитывала их.

— Ты сегодня сама на себя не похожа, — сказал папа. — Скажи, что тебя беспокоит?

Я не могла рассказать ему о вчерашней встрече с мо­лодым человеком или признаться в том, что теперь раз­думываю, стоит ли мне вновь приходить сегодня вече­ром в беседку Спокойного Ветра. Но папа мог помочь мне лучше понять бабушку, узнать о выборе, который она сделала. Тогда, возможно, я пойму, что мне следует делать сегодня.

— Я думаю о бабушке Чэнь. Она правда была такая смелая? Неужели она никогда ни в чем не сомневалась?

— Мы много раз говорили об этой истории...

— Да, об истории, но не о бабушке. Какой она была?

Папа хорошо изучил меня, и я, в отличие от других девушек, тоже хорошо его знала. За долгие годы я на­училась распознавать, что значит то или иное выраже­ние его лица. Он удивленно поднимал брови, когда я спрашивала его о какой-нибудь поэтессе, морщился, если я неправильно отвечала на его вопрос о важном историческом событии, задумчиво поглаживал подбо­родок, когда я задавала ему вопрос о «Пионовой бесед­ке», на который он не знал ответа. Сейчас он смотрел на меня так, словно взвешивал в ладони кусок серебра.

— Город сдался, и маньчжуры вошли в него, — нако­нец сказал он. — Но они знали, что встретят сильное со­противление, когда войдут в дельту реки Янцзы. Они выбрали Янчжоу, чтобы преподать урок другим городам.

Все это я слышала много раз. Мне было интересно, расскажет ли он мне о том, чего я еще не знаю.

— Генералы, до той поры державшие солдат в подчи­нении, приказали мужчинам забирать у богатых людей все, что только душа пожелает: женщин, серебро, шелк, произведения искусства, животных. Это было наградой за преданную службу. — Отец сделал паузу и вниматель­но посмотрел на меня: — Ты понимаешь, что я имею в виду когда говорю... о женщинах?

Я ничего не понимала, но все равно кивнула.

— Пять дней город истекал кровью, — устало продолжил он. — Они поджигали дома, дворцы, храмы. Погибли тысячи людей.

— Неужели тебе не было страшно?

— Все были напуганы, но твоя бабушка учила нас быть смелыми. Смелость может проявляться по-разно­му. — Он опять посмотрел на меня, как будто не реша­ясь продолжать. Видимо, он решил, что я не заслужи­ваю этого, потому что взял еще одну связку серебра и стал пересчитывать брусочки. Наконец, не поднимая глаз, он заключил: — Теперь ты понимаешь, почему я пред­почитаю окружать себя только красивыми вещами и почему мне так нравится читать стихи, заниматься кал­лиграфией, читать и слушать оперы.

Но он так и не рассказал мне о бабушке! Он не сказал ничего, что помогло бы решить, как поступить сегодня вечером, или разобраться в том, что я чувствую.

— Папа... — застенчиво сказала я.

— Да, — откликнулся он, даже не посмотрев на меня.

— Я думала об опере и о том, как Линян томилась от любви, — смущенно выпалила я. — Неужели такое мог­ло произойти по-настоящему?

— Разумеется. Разве ты не слышала о Сяоцин?

Конечно, слышала. Она была самой известной девуш­кой, которая умерла от любви.

— Она умерла очень молодой, — быстро ответила я. — Это произошло потому, что она была так прекрасна?

— Во многом она была похожа на тебя, — заметил папа. — Она была грациозна и от рождения обладала хо­рошим вкусом. Родители Сяоцин были дворянами, но они лишились своего богатства. Ее мать стала учить дру­гих благородных девушек, так что Сяоцин получила хо­рошее образование. Возможно, даже слишком хорошее.

— Разве можно быть слишком образованным? — спросила я, подумав, как просиял мой отец, когда не­сколько минут назад я выказала интерес к его книгам.

— В детстве Сяоцин отправилась к одной монашке, — продолжил папа. — За один присест Сяоцин выучила наизусть «Сутру Сердца», причем не пропустила ни од­ного иероглифа. Но когда она делала это, монашка увидела, что Сяоцин ожидает печальная судьба. Она сказа­ла, что если она прекратит читать, то доживет до трид­цати лет. Если же нет...

— Но как она могла умереть от любовной тоски?

Когда ей исполнилось шестнадцать, один человек из Ханчжоу сделал ее своей наложницей и поселил ее недалеко отсюда, — папа взмахнул в сторону окна, — на острове Уединения, чтобы его ревнивая жена не достала ее. Сяоцин часто оставалась одна и чувствовала себя одинокой. Но она нашла утешение, читая «Пионовую Беседку». Она постоянно перечитывала эту оперу, так же как ты. Но она стала одержима ей. Ее охватила любовная тоска, и она заболела. Во время болезни она писала стихи, в которых сравнивала себя с Линян. — Его голос смягчился, а на щеках выступил румянец. Она умерла, когда ей было всего семнадцать лет.

Я и мои сестры иногда говорили о Сяоцин. Мы предлагали друг другу разные объяснения того, что, по нашему мнению, значила фраза «быть рожденной, чтобы доставлять наслаждение мужчинам». Слова папы свидетельствовали о том, что хрупкость и рассеяние Сяоцин волновали и пленяли его. Он не был единственным, кого тронула трагическая история ее жиз­ни и смерти. Многие мужчины посвящали Сяоцин стихи. О ней было написано не менее двадцати пьес. Я поняла, что Сяоцин и ее смерть таили для мужчин глубокое очарование. Может, мой незнакомец чувствовал то же самое?

— Я часто представляю, как Сяоцин проводила дни, предшествовавшие ее смерти, — задумчиво продолжил папа. — В день она выпивала всего одну маленькую ча­шечку персикового сока. Ты можешь себе такое пред­ставить?

Мне стало не по себе. Он был моим отцом, и мне не хотелось думать, что он способен чувствовать и ощущать нечто подобное тому, что происходило со мной вчера вечером, ведь я всегда говорила себе, что они с матерью далеки друг от друга и наложницы не доставляют ему никакой радости.

— Она тоже захотела оставить свой портрет, как Ли­нян, — продолжил отец, не замечая моего смущения. — Художник три раза приходил к ней, чтобы нарисовать его. Сяоцин слабела с каждым днем, но она помнила о том, что ее долг заключается в том, чтобы быть краси­вой. Утром она причесывала волосы и одевалась в самые лучшие платья. Она умерла сидя и выглядела такой пре­красной, что все, кто видел ее, думали, что она еще жива. А затем злобная жена ее владельца сожгла все стихотво­рения и вещи Линян, все, кроме одного портрета.

Папа выглянул из окна на остров Уединения. Его глаза увлажнились и наполнились... жалостью? желанием? тоской?

Повисла тяжелая пауза. Наконец я сказала:

— Но не все было утеряно, папа. Перед смертью Ся­оцин завернула несколько ювелирных украшений в ста­рую бумагу и отдала их дочери своей служанки. Когда девушка открыла сверток, она увидела, что на листах бумаги записано одиннадцать стихотворений.

— Не могла бы ты процитировать мне одно из них, Пион?

Отец не помог мне разобраться в моих чувствах, но благодаря нему я на мгновение ощутила волнующие мысли, которые, возможно, приходили в голову незна­комцу, ожидавшему встречи со мной. Я набрала в грудь воздуха и начала цитировать:

— «Невыносимо слушать, как холодный дождь сту­чит в забытое окно...»

— Немедленно замолчи! — приказала мама. Она ни­когда не приходила в эту комнату, и ее появление заставило меня вздрогнуть. Мне стало не по себе. Как долго она подслушивала?

— Ты рассказываешь дочери о Сяоцин, — обратилась она к отцу, — прекрасно зная, что она не была единственной, кто умер, читая эту оперу.

— Истории учат нас тому, как мы должны жить, — спокойно ответил отец, скрывая удивление, которое он, должно быть, почувствовал, увидев в этой комнате мою мать и услышав ее недовольный тон.

— Неужели история Сяоцин может послужить уро­ком для нашей дочери? — спросила мама. — Эта девуш­ка быыла худородной лошадкой, и ее покупали и прода­вали, словно вещь. А наша дочь была рождена в одной из самых благородных семей в Ханчжоу. Наша дочь невинна, а та была...