Александр Черненко - Моряна

• Название: Моряна
• Автор: Александр Черненко
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1955

Повесть "Моряна" неслучайно названа в честь резкого, сильного ветра, дующего с моря в устьях рек на Каспийском море, который играет не последнюю роль в судьбах героев повести А.И.Черненко (1897—1956).

---

Кто-то зашумел в сенях.

«Верно, Костя с маманей идут, — подумал Андрей Палыч. — Поговорим сейчас, обмозгуем, что к чему. Газеты ему еще как следует почитать надо».

В дверях показалась Глуша.

— Я за вашим письмом для сельсовета забежала, Андрей Палыч.

— Вот оно... — Ловец взял с подоконника конверт и, передавая его рыбачке, спросил: — Значит, дал Дойкин лошадь?

— Нет, не дал.

— А на чем же ты едешь?

— Захар Минаич дал жеребчика.

Андрей Палыч нахмурился, недовольно сказал:

— Ну, ладно... Я поговорю с этим Дойкиным! — Он сердито махнул рукой, прошел к окну.

Глуша шагнула к Андрею Палычу, взяла у него письмо для сельсовета и тихо спросила:

— А Лешка не был у вас?

— Тут он, — глухо отозвался Андрей Палыч и показал в конец горницы, где за горкой, у окна, сидел задумавшийся Матрос.

Глуша быстро подошла к нему.

— Я к тебе, Леша. Не подшутил ты надо мною? Верно, что на маяк мне ехать надо?

Матрос молчал, сосредоточенно о чем-то думая.

— Леш...

Он повернул голову, посмотрел на Глушу.

— Не подшутил ты надо мною, Леша? — вновь спросила она.

— Батька наказывал... — едва слышно сказал Матрос и, словно просыпаясь, медленно поднялся со стула. — Какие тут шутки!

— А я все Илью Краснощекова искала. Захар Минаич аелел запрячь мне жеребчика... Да с Настей Сазанихой еще вот пропуталась, — беда там.

— А что с ней? — Евдоша отложила нож и подошла к Глуше.

— Да как же, родила она с перепугу прямо на берегу. Бабка Анюта еле подоспела принять ребеночка...

— Да-а, — Евдоша покачала головой и снова, подойдя к столу, начала резать хлеб.

Чуть заметно кивнув Лешке, Глуша направилась к двери.

— Прощайте. Побегу я, а то Илья пошел запрягать, — и она снова кивнула Матросу.

Он пошел следом за ней.

В сенях, дергая ловца за пуговицы телогрейки, Глуша тревожно выспрашивала его о Дмитрии:

— Как он попал к батяше? Что с ним? Живой ли? Расскажи, Леша...

Переступая с ноги на ногу, Матрос светился доверчивой улыбкой.

— Батька твой с маяка встретил нас с Костей, — начал рассказывать он, пристально заглядывая в ее черные, округлые глаза. — Встретил и сказал: «Пусть Глуша ко мне приезжает». А потом, старый чертяка, на ухо Косте шепнул: Митька, слышь, больной у него лежит...

— Больной? — взволнованно переспросила Глуша.

— Больной, говорит. Костя мне об этом рассказал... — И Лешка вплотную подошел к рыбачке...

Она легонько отстранила его.

Лешка отступил, обиженно опуская голову.

— Э-эх, ты... — горько сказал он. — Не хочешь пожалеть меня. Я ли не суженый тебе?.. Не ездила бы ты лучше на маяк. Охота поговорить мне с тобой напрямик, с глазу на глаз. Довольно тебе мучиться с Мотькой, и Митрия бросить надо... Э-эх, пожалела бы ты меня! И зажили бы мы с тобою по-законному. Да и дела в поселке должны вот-вот развернуться жаркие. Сейчас с Андрей Палычем говорили, газету читали.

Глуша пожала плечами, направляясь к дверям.

Матрос, всегда веселый и речистый, сразу опечалился и затих.

Выбежав во двор, Глуша громко сказала ему:

— Приеду с маяка, тогда и поговорим, — и, посмеиваясь, она прищурила глаза.

Лешка встрепенулся.

— Ладно... — он снова нахмурился, огорченный и тоскующий.

Распахнув калитку, Глуша спросила его:

— А про Ваську батяша ничего не говорил?

— Нет... — притихший Лешка стоял в дверях, расслабленно прислонясь к косяку.

Махнув ему рукой, Глуша быстро скрылась за калиткой.

Ловец долго стоял у косяка, жмурясь от яркого, с огоньками, снега. Ему припомнилось, как года полтора тому назад — еще до связи Глуши с Дмитрием — она однажды пожалела его и целый вечер провела с ним... И Лешка после этого стал особенно настойчиво добиваться перед маячником своего суженого, обещанного счастья. Глуша как будто тоже против ничего не имела. Но тут заявился из Красной Армии Дмитрий Казак и перевернул все вверх дном.

Матрос встревоженно, жарко дышал...

Как он вошел в горницу и когда заявился Костя со своей матерью, Лешка не помнил.

Очнулся он только теперь, сидя за столом и жадно глотая пельмени.

Андрей Палыч ел по-обычному молча, медленно.

Евдоша то и дело подкладывала гостям горячие пельмени, подливала бульон.

— Ешьте, ешьте, — приговаривала она. — Ешьте, милые.

Окончательно придя в себя, Лешка чему-то хмуро усмехнулся и, взяв бутылку, налил в стопки водку.

— Выпьемте, что ль! — И он высоко поднял стопку.

— Не могу больше, — скуластая, с узкими щелками глаз, Татьяна Яковлевна отодвинула стопку на середину стола.

— А вы пейте, на нас не смотрите, — и Евдоша снова принялась подкладывать гостям пельмени.

Лешка чокнулся с Андреем Палычем и Костей, рядом с которым сидела Зинаида, и они втроем разом запрокинули головы. На чисто выбритой шее Кости, когда он пил водку, выпирал большой кадык.

— А вы чего не пьете? — обратился Лешка к рыбачкам.

— С нас и того довольно, что выпили, — Татьяна Яковлевна подсела ближе к Евдоше.

Когда Костя заговорил шепотом о чем-то с Зинаидой, рыбачки многозначительно переглянулись и, улыбаясь, потупили взоры.

Евдоша опять и опять потчевала гостей пельменями:

— Кушайте, милые... Кушайте на здоровье... еще подложу...

Первым вышел из-за стола Андрей Палыч. Остановившись у окна, он негромко заговорил:

— Плохи наши дела... Что будем делать дальше, и не знаю... А из беды выкручиваться как-то надо...

Лешка молча свертывал цыгарку. Задумчиво глядя в окно, Андрей Палыч все говорил:

— Беда, большая беда накрыла нас... Выход искать надо...

Ему хотелось сказать очень многое, но речь, как и всегда, у него не ладилась, нужные слова во-время не приходили, — поэтому Андрей Палыч говорил неторопливо, с перерывами.

— Беда... — И он стал медленно прохаживаться по горнице. — Выход искать надо... Выход!..

Рыбачки, поглядывая в сторону Кости и Зинаиды, едва слышно разговаривали.

— А Коляка-то ожил, — шептала Евдоша. — Сказывают, не относ его попортил и не шурган, а вроде Турки подо льдом протащили...

— Слышала, слышала я, — кивала головой Татьяна Яковлевна. Щуря узкие, слегка раскосые глаза, она вдруг тяжело, печально вздохнула: — Где-то теперь наш Вася Сазан... Не дай бог, ежели в открытом море...

И рыбачки, глядя в угол, где висела икона Николы-чудотворца, которого почитали за покровителя ловецкого племени, неторопливо перекрестились.

Андрей Палыч, заложив руки за спину, не спеша двигался по горнице.

— Выкручиваться как-то надо. Что-то делать надо!..

Костя просматривал газеты, которые передал ему Андрей Палыч; газеты были старые, они приходили в Островок раз-два в месяц целыми пачками. Рядом с Костей сидела Зинаида, она задумчиво вышивала кисет.

— Читай, Костя, читай, — говорил Андрей Палыч. — И думай, что к чему.

Лешка непрерывно тянул цыгарку, выпуская густые сизые клубы дыма.

Андрей Палыч стоял у окна и попрежнему задумчиво повторял:

— Выход нам надо искать.. Беда...

— Есть выход! — неожиданно заявил Лешка.

Он отстегнул ворот рубахи, из-под которой была видна его расцвеченная темной синью татуировки белая грудь.

— Есть выход! — повторил он, поднимаясь из-за стола. — Да, есть! Кончал их базар!

Матрос взмахнул рукой и возмущенно выкрикнул:

— За жабры надо тряхнуть Краонощекова и Дойкина — и баста! Жить мешают!.. И партия о наступлении на них говорит, — читали же мы сейчас статью Сталина «Год великого перелома»! Тряхнуть Краснощекова и Дойкина!

Лицо Матроса стало неузнаваемо: оно было искривлено ненавистью, потемнело, губы тряслись, а глаза, большие и зеленые, угрожающе поблескивали.

— За жабры их, как в городе! Вот и выход!..

— Будет тебе, Алексей! — остановила его Евдоша.

— Что значит будет?! — И Лешка направился к Андрею Палычу. — Тряхнуть!.. За жабры!..

— Ну и человек! — Евдоша безнадежно покачала головой; туже затянув на шее платок, она обратилась к Костиной матери: — И чего говорит! В городе тряхнули тузов-рыбников, а тут другое дело...

Остановив у стола Андрея Палыча, Лешка не переставал кричать:

— Возьмем за жабры! Тряхнем!.. А?.. Что скажешь?!

— Постой, Алексей! — ловец задумался. — Не шуми!

— Почему не шуми? За жабры их!..

Андрей Палыч снова медленно зашагал по горнице. Матрос опустился на стул и дрожащими пальцами стал свертывать новую цыгарку.

Рыбачки едва слышно говорили о Насте Сазанихе, о Коляке, а потом заговорили о Глуше, осторожно поглядывая в сторону Зинаиды и Кости.

— Не знаю, и чего спуталась она с Митрием, — недовольно сказала Татьяна Яковлевна.