Карел Чапек - Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 7. Статьи, очерки, юморески

• Название: Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 7. Статьи, очерки, юморески
• Автор: Карел Чапек
• Издательство: "Художественная литература"
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1977

В седьмой том собрания сочинений К. Чапека вошли произведения малого жанра — памфлет «Скандальная афера Иозефа Голоушека» (1927), апокрифы, юмористические очерки «Как это делается» (1938), афоризмы, побасенки и юморески, этюды и статьи о литературе и искусстве, публицистические заметки разных лет.

В томе использованы рисунки Иозефа Чапека:

На переплете и на стр. 6 — иллюстрации к очерку «Как делается газета».

Стр. 38, 256, 474 — элементы оформления различных книг.

Стр. 138 — иллюстрация к очерку «Как делается фильм».

---

Анекдоты, подобно народным песням и поговоркам, скорее вообще не имеют автора и представляют собой устную традицию в ее чистом виде.

*

Другая немаловажная и не менее загадочная черта анекдота: он всегда появляется новенький, как с иголочки. Особое достоинство, скажем, народной легенды — в ее древности, особое достоинство анекдота — в его новизне. Есть люди, собирающие старинные легенды или старинные табакерки, но ни один маньяк не займется коллекционированием старых анекдотов, чтобы наслаждаться их исторической ценностью. Если кто-нибудь хочет рассказать анекдот, он первым делом спросит: «Слыхали анекдот о священнике?» Разумеется, вы не слыхали, и тогда рассказчик начнет: «Жил один священник»… и так далее (что там далее, я, разумеется, не помню). Так вот, парадоксальная особенность этой новизны и состоит в том, что почти все анекдоты (кроме некоторых сомнительных случаев, вроде анекдотов об автомобилях Форда или о радио) необычайно стары; некоторые из них сохранились в греческих текстах, другие записаны миссионерами у диких народов… Я вообще считаю, что все истинные анекдоты страшно стары, более того — что они никогда и не были новыми. Новейшая история позволяет проследить известную периодичность в появлении анекдотов: какое-то время анекдот передается из уст в уста, затем исчезает, а по прошествии ряда лет опять всплывает, новенький, будто с иголочки. Можно сказать, что анекдоты, наподобие комет, движутся по эллипсу. Видимо, каждый из них имеет свой цикл обращения: один возвращается через три года, другие — через шестьдесят лет, а то и через столетие, есть, вероятно, и такие, которые приближаются к нам лишь раз в сотню тысяч лет. Какое благодатное поле для исследований!

*

Я уже говорил, что анекдоты не сочиняются, но они, бесспорно, размножаются. Размножаются, подобно некоторым низшим организмам или заячьей капусте, почкованием. Анекдот не растет на крепком древе жизни, а буйно разрастается на другом анекдоте. Поэтому нередко анекдоты циркулируют целыми скоплениями или соцветиями. Даже, казалось бы, в совершенно не связанных друг с другом анекдотах вы можете установить принадлежность к одному семейству, ибо все они отпочковались от какого-то древнего материнского анекдота; это, так сказать, варианты, результаты аберрации и скрещивания, гибриды и новообразования. Думаю, насчитывается не более дюжины основных типов, как-то: анекдоты охотничьи, анекдоты на половые темы, о тещах и должниках, о плутах и простофилях и так далее. Вся мировая история добавила к этим прачеловеческим типам очень немногое: например, рассеянного профессора, покойного императора[167], местный транспорт, туризм да еще кое-что.

*

Известно, что существуют анекдоты о врачах и адвокатах, о евреях и священниках, о профессорах и вечных студентах, но нет анекдотов, скажем, о рабочих каменоломен, пахарях, каменщиках, строителях, дровосеках и представителях других ремесел. Думаю, это происходит не потому, что народ больше уважает дровосека, чем священника, а скорее по той причине, что священник больше любит анекдоты, чем дровосек. На свете столько еврейских анекдотов не потому, что евреи самый подходящий объект для шуток, а скорее оттого, что, как известно, евреи страстные любители анекдотов. Анекдот, шутка обращены к интеллекту, а потому они особенно буйно произрастают среди интеллектуальных слоев населения, и их нельзя считать поэзией чисто народной. Однако необходимо отметить следующее:

1. При бесконечном множестве анекдотов о врачах и юристах на свете чрезвычайно мало анекдотов, связанных с профессией инженера. Да это и понятно: у инженеров нет никакой традиции, ибо необходимы тысячелетия, чтобы создалась почва для буйного произрастания анекдотов.

2. Из ремесленников привилегированными в области анекдотов оказались сапожники и портные; я не слыхал еще анекдота про слесаря, токаря, часовщика и т. п. Дело, по всей видимости, в том, что портновское и сапожное ремесло было когда-то занятием чисто женским, и первый мужчина портной или сапожник казался своим собратьям — охотникам и воинам — невероятно смешным. На колдунов и знахарей древний воин тоже поглядывал с изрядной долей неуважения, — вот вам, должно быть, и первоисточник анекдотов о священниках, юристах и врачах. Хотя, возможно, были для этого и другие причины, а главное — определенная привычка.

3. Есть профессии сказочные или мифические, имеющие доступ лишь в сказки: например, пастухи, дровосеки, перевозчики и рыцари. Ни один адвокат, священник, сапожник, раввин или барышник не станет героем настоящей сказки — его место в анекдоте. Сказка превозносит непорочность, силу и храбрость. Анекдот славит плутовство. Сказка тесно связана с природой и деревней. Анекдот — продукт чисто городской. Сказки стары, как боги. Анекдоты стары, как города. Анекдоты о крестьянах ограничиваются изображением контакта сельского жителя с городом: мужик оказывается то глупее, то хитрее горожан, но крестьянина как такового, занятого работой на своем поле, вы в анекдотах не найдете. Сказка родилась в семье, анекдот — в обществе. Вследствие этого у сказки явственно проступают женские признаки, анекдот же имеет ярко выраженный мужской характер.

Вот почему сюжеты анекдотов преимущественно вращаются вокруг типично мужских интересов: охоты, проблем пола, судебных процессов, торговли и богохульства, тещи и долгов.

*

Взять хотя бы анекдоты о тещах, процветавшие еще в недавние времена (до так называемого новейшего падения нравов и разложения семьи). Ведь в жизни существуют не только тещи, но и свекрови, однако в анекдотах находится место для одних только тещ. Я не читал и не слышал анекдота, в котором отражался бы конфликт снохи со свекровью. Бросается в глаза и то обстоятельство, что даже в пору строгих семейных нравов изобиловали шутки о строптивых женах, держащих мужей под каблуком, тогда как анекдоты о мужьях-деспотах почти неизвестны. Сторонний наблюдатель сделал бы из этого вывод, что в семейном быту муж был в основном фигурой пассивной, безропотно сносящей обиды от жены и тещи. Такое толкование довольно односторонне. Шутки о тещах и строптивых женах появились потому, что анекдоты придумывают мужчины, а не женщины. Ибо шутка — дело мужское.

Я склонен искать истоки происхождения анекдота в седой древности, а именно — в первобытном племенном строе, когда человечество делилось на более или менее замкнутые мужские и женские коллективы. Еще и сейчас у некоторых диких народов существуют «мужские дома» или мужские общества, доступ в которые женщинам запрещен под страхом смерти; там свершаются мужские таинства и сообщаются великие секреты, не предназначенные для женского уха; вот уж где, надо думать, особенно много говорили о политике, вышучивали тещ и жен. Тут слагался и героический эпос — но это уже иной вид литературы. Анекдоты и поныне остаются мужским занятием, так же, как сплетни — женским. Оставшись наедине, мужчины без устали острят; женщины в своем кругу держатся невероятно серьезно. Мужчины во время своих мистических обрядов балагурят весело и шумно; женщины шепчутся интимно и таинственно. Хотел бы я знать, о чем шептались весталки.

Сама собой напрашивается гипотеза, что анекдоты о тещах относятся к числу древнейших свидетельств существования в человеческом обществе определенного социального строя, а именно — матриархата. Возможно, это последний рудимент мужского сопротивления извечной племенной власти женщины. У многих диких племен теща и доныне особа священная; мужчина не смеет обращаться к своей теще, не смеет произнести ее имя, не смеет на нее взглянуть, а при встрече должен отступить подальше в сторону. Вполне возможно, что анекдоты о тещах — предысторическая реакция на такое культовое табу, их источник, — так сказать, наслаждение богохульством.

Но в таком случае другой тип анекдота, а именно, анекдоты о наследниках, с нетерпением ожидающих смерти дядюшки или тетушки, напоминает нам другой древний обряд — умерщвление, а то и поедание престарелых родственников. Однако убедительнее всего о древности наших анекдотов свидетельствует то обстоятельство, что самый распространенный тип шуток — это шутки про охотников и рыболовов, хотя большинство из нас если и охотились, то разве что за мухой или химерой. Причина совершенно очевидна: охота — занятие древнейшее и чисто мужское; мы с удовольствием потешаемся над тем, что заставляло покатываться со смеху еще пещерного человека, ибо известно, что наш прародитель смеялся до коликов в животе, когда его товарищ промахивался, стреляя в мамонта. Самые повседневные наши шутки цветут пышным цветом на неисчерпаемой и таинственной мусорной свалке веков. Наши анекдоты — такая же достопримечательность, как черепки древних урн.

*

Позвольте здесь немного отклониться от темы: принято считать, будто у женщин ум короток, будто они непоследовательны, болтливы и т. д. и т. п. Что касается меня, то я обвиняю их в грехе значительно более страшном: в отсутствии чувства юмора. И хотя в общем-то они не прочь посмеяться и любят смешное, но веселость их скорее пассивна, чем активна. Возможно, потому, что для хорошей шутки нужна известная напористость, кроме того, приходится ставить на карту собственное достоинство, а слабая половина человечества в этом вопросе чрезвычайно щепетильна, и, наконец, вполне вероятно, что в женских устах насмешка причиняла бы боль, меж тем как мужская шутка обычно никого не ранит. Словом, как бы там ни было, а анекдоты — мужской товар; лучшие из них вообще недоступны для женщин, подобно высшей математике, умозрительной теологии и прочим высокоинтеллектуальным занятиям.