Эда Макбейн - Белая леди

• Название: Белая леди
• Автор: Эда Макбейн
• Издательство: Вече
• Жанр: Детектив
• Год: 1999
• ISBN: 5-7141-0296-7

Романы мастера детективного жанра Эда Макбейна «Удар молнии» и «Белая леди» впервые публикуются в нашей стране. Действие этих захватывающих детективов разворачивается в самых неожиданных местах и увлекает внимание читателей.

Расследовать загадочные происшествия и найти жестоких и циничных убийц всегда непросто. А если эти убийства совершены три года назад, тогда задача усложняется вдвойне…

---

— Мне хочется знать, — спросил Уоррен, — что, черт побери, происходит между этими двумя людьми? Человек ненавидит другого, но просит у него два миллиона долларов?

— И получает их, не забудь.

— А затем отказывается их вернуть. Как это понимать?

— И почему Вард одолжил их ему?

— Двадцать пять процентов интереса, вот почему.

— Предел перед тем, чтобы это оказалось ростовщичеством.

— Чертовски хороший доход на каждый доллар.

— Но ты бы стал одалживать деньги человеку, который ненавидит тебя?

— Вард говорит, это потому, что он черный.

— Если ты ненавидишь черного человека, то не иди к нему за деньгами, — сказала Тутс, пожав плечами.

— Но он сделал это.

— И он получил эти деньги.

— Хотел бы знать, что отсюда следует, — сказал Уоррен.

— Хотела бы знать, что получит Блум из Миссури.

— А как по-твоему, что он получит? Он получит «Дело закрыто, не беспокойте нас».

— Может быть, и нет.

— Давай снова пройдемся по кругу, — предложил Уоррен. — Поищем, может быть, кто-нибудь помнит, что произошло в Раттерфорде?

— Это было три года назад, Уоррен.

— Если бы кто-то вышиб свои мозги в трейлере по соседству со мной, я бы вспомнил об этом через три года, а ты бы — нет?

— Нет, если бы я была тем, кто застрелил ее, — сказала Тутс.

— Прямо в лоб, — уточнил Уоррен.

Оплаченный обратный звонок из Раттерфорда последовал в это утро в десять часов семь минут. Звонивший попросил к телефону детектива Морриса Блума, а потом назвал себя доктором Абелем Вурхисом, одним из тех врачей, кто готовил отчет Офиса медэкспертизы по Уилле Торренс три года назад. Вурхис сообщил, что в то время у него были некоторые сомнения о заключении медицинской экспертизы, которое сделал Офис, но мнение большинства…

— Большинства? — удивился Блум. — А сколько человек были привлечены к вскрытию?

— Э-э… Извините, но это не мистер Хоуп вывел вас на меня?

— Нет. А что вы имеете в виду? Вы говорите о Мэттью Хоупе?

— Да. Потому что он звонил сюда на прошлой неделе, понимаете, и задал, по существу, этот же вопрос. Я подумал…

— Вы говорили с мистером Хоупом на прошлой неделе?

— Да, в прошлый вторник.

— Что он хотел?

— Ну, он сказал мне, что завещание миссис Торренс связано с определенными переговорами о недвижимости…

— Понимаю.

— Да, и он хотел знать подробности о ее самоубийстве три года назад. Очевидно, какой-то пункт в завещании… впрочем, это неважно. Мы получаем подобные запросы каждый год, в годовщину ее смерти, газеты и телевизионные репортеры копаются в прошлом, мы к этому здесь, в Раттерфорде, привыкли. Это центр графства, вы понимаете…

— Я этого не знал.

— Да, это означает, что у нас вполне достаточный штат и мы в состоянии управиться с этими запросами. Мистер Хоуп хотел знать, были ли мы озабочены отсутствием предсмертной записки…

— И что в этой связи?

— Я сказал ему то, что говорил каждому, кто спрашивал меня об этом. А таких вопрошающих масса, поверьте мне. Я сказал ему — да, я был озадачен отсутствием записки. Но, опять же, не все самоубийцы оставляют записки; я уверен, что вы это знаете.

— Это верно, но…

— И не все самоубийцы-правши стреляют себе в правый висок. Я уверен, что среди них масса таких, кто стреляет себе прямо в лоб, как это сделала Уилла Торренс. Вы расследовали многие самоубийства, мистер Блум?

— Для меня достаточно.

— Тогда задумайтесь вот над чем: если кто-то намеревается покончить с собой, держит револьвер в своей правой руке — а револьвер был именно там, когда дочь нашла тело в пять тридцать пять утра, — и если этот кто-то, лежа на спине, рассуждает о том, что собирается совершить, и, наконец, окончательно и бесповоротно идет на это, то почему бы вам не поинтересоваться, почему выбрана такая неудобная поза?

— А что это была за поза, доктор Вурхис?

— Она лежала на правом боку.

— Правда?

— Как она должна была выгнуть свою кисть и принять столь неуклюжую позицию, чтобы выстрелить себе в лоб? Почему она просто не повернула голову и не выстрелила в правый висок? Она даже не повернулась всем телом, чтобы лечь на спину, чтобы было легче совершить акт самоубийства и, между прочим, больше соответствовать статистике самоубийств из револьвера для правшей: револьвер в правой руке, ранение в области правого виска. Вы улавливаете нить моих рассуждений?

— Да, вполне. Продолжайте, доктор. Я вас внимательно слушаю.

— Просто я рассуждал, почему она предпочла выгнуть свою руку в локте, вывернуть кисть под углом почти в девяносто градусов и пустить себе пулю в лоб из такой странной позы? Вы не находите, что это странно?

— Да, нахожу.

— Будильник меня тоже заботит.

— Будильник?

— Понимаете, она поставила будильник. Понимаете, при всем моем опыте, я простой сельский врач, мистер Блум, но, по-моему, некто, решившийся покончить самоубийством, обычно не решает совершить это в такое-то время следующего утра. Черт побери! Я принимаю решение убить себя завтра в пять пятнадцать, ставлю будильник на это время, встаю рано и стреляю себе в лоб, лежа на боку! Нет, мистер Блум, самоубийство обычно бывает результатом месяцев отчаяния, но окончательное решение приходит внезапно, после мрачного и долгого периода неопределенности и проволочек.

— Мой опыт таков же, доктор.

— Да. Но тем не менее будильник был установлен. Ее дочь поставила свой собственный будильник на четыре тридцать, и она засвидетельствовала на допросе, что ее мать все еще спала, когда она покинула трейлер в пять. А всего через десять минут после этого миссис Торренс уже достаточно бодрствовала для того, чтобы вывернуть свою руку в неудобную позицию, чтобы лежа на боку выстрелить себе в лоб. За пять минут до того, как зазвонил ее будильник. Для меня это не выглядит самоубийством, детектив Блум.

— Но медицинская экспертиза определила это как самоубийство.

— Мы втроем обследовали тело, мистер Блум. Мои коллеги пришли к заключению, что это самоубийство. Я написал свое особое мнение, но превалировало большинство.

— Что было сказано в вашем отчете?

— В нем говорилось, что я рассматриваю убийство как определенную возможность. Я рекомендовал дальнейшее полицейское расследование.

— А полиция когда-нибудь…

— Нет, было дознание коронера, а затем дело закрыли. На прошлой неделе я рассказал все это мистеру Хоупу. Вам следовало бы расспросить его. Это сэкономило бы деньги на междугородный разговор.

Новость о покушении на Мэттью была передана по радио вскоре после того, как это произошло ночью в прошлую пятницу. По телевидению сообщили о том, как это было, в субботу утром, а субботние газеты дали это под крупными заголовками в утренних и вечерних выпусках. Но потом шумиха затихла, и до следующих выходных об этом нигде ничего не появлялось до нынешнего утра, когда в «Трибюн» на первой полосе появилась статья под заголовком: «Юрист в коме»; написал ее редакционный репортер, который воображал, что он Джимми Бреслин или Пит Хэмилл.

Калуза не была захудалой, маленькой рыбачьей деревушкой, это был оживленный город с пятьюдесятью тысячами постоянных жителей, и не каждый в нем мог знать Мэттью Хоупа. Но эта заметка явно затронула какую-то чувствительную струнку многих; а потому сразу на больничном коммутаторе стали зажигаться лампочки звонков незнакомых людей, которые интересовались здоровьем юриста.

— Как его состояние? — спрашивали звонившие.

— Стабильное, но критическое.

— О, я очень сожалею, — сочувствовали они.

Никто из них не знал Мэттью, как жильца соседнего дома, но все они говорили что-нибудь хорошее.

Джону Рафферти было около сорока лет, должно быть, он был на два-три года старше Эндрю Варда. Это был дородный мужчина с каймой седеющих каштаново-рыжих волос вокруг лысины, его веснушчатое лицо свидетельствовало, что когда-то он был весь рыжий. Одет он был в свитер лимонного цвета поверх белой с раскрытым воротом рубашки и темно-зеленые свободные брюки. Белые легкие мокасины, без носков.

Они находились в гостиной его роскошного дома на Виспер-Ки. На огромном кофейном столике со стеклянной столешницей перед софой, накрытой белым вязаным покрывалом, были разложены синьки. Вращающаяся стеклянная дверь выходила на просторную лужайку с огромным плавательным бассейном, вдали виднелись воды Залива Калузы. Вард сказал, что этот дом стоит пять миллионов. Блум поверил в это.

— Вы с Эндрю тоже встречались? — спросил Рафферти.

— Эндрю?

— Вардом.

— А-а… Действительно, он приходил поговорить со мной.

— По его собственной воле?

— У него были дела поблизости, и он согласился зайти.

— Мило с его стороны, — сухо сказал Рафферти. — Я думал, что вы звонили ему. Ваш мистер Хоуп пришел сюда сразу после визита к нему, я надеялся, что вы последуете этому примеру. Ужасно, что такое произошло, не так ли?