Борис Пармузин - До особого распоряжения

• Название: До особого распоряжения
• Автор: Борис Пармузин
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1982

Роман посвящен советским разведчикам, работающим за рубежом нашей Родины. В центре романа - образ мужественного чекиста Махмуд-бека Садыкова. В течение нескольких лет он активно действует в окружении вожаков басмаческих банд - ярых врагов Советской власти. Автор убедительно повествует о том, как нашим разведчикам удается обезвредить происки империалистических разведок в канун и в годы Великой Отечественной войны.Книга рассчитана на массового читателя

---

В Стамбуле издавался и мусаватистский ежемесячник «Оташли уй». Рустама и Мехти представили

его редактору Мухаммеду Амин Расул-заде.

Даже прогулки по городу были своеобразными уроками. В Стамбуле есть на что посмотреть. Из

глубокой древности явилась Ая-София с четырьмя минаретами и ее давняя соперница Голубая мечеть -

с шестью. Вечной сыростью дышит двухарочный акведук водопровода, построенный еще римскими

рабами. На Адрианопольских воротах, кажется, еще хранятся царапины от мечей персов, крестоносцев,

венецианцев.

Но Рустам чувствовал, что в конце концов разговор от древней культуры мусульман, от их прошлого

неизбежно перейдет к главным вопросам - о будущем.

О будущем он думал каждый день.

Земляков можно было встретить в рыночной сутолоке. Вообще торговцев в Стамбуле тысячи. Чтобы

не платить за место на базаре, многие устраиваются на каменных плитах перед своими домами. От

Галатского моста узкие кривые улочки поднимаются ступенями, переплетаются, тянутся вверх к

блестящим куполам мечети Султан Ахмет. Торговцы на улицах, как правило, бедняки.

На базаре другой мир. Здесь продавец сидит под своим навесом, неторопливо подносит к губам

чашечку кофе, глотнув черный, бодрящий напиток, запивает ледяной водой. А у прилавка надрывается

мальчишка, предлагая лучшие в мире носки, пояса, галстуки.

Есть на базаре и другие ряды. Там спокойно: не стучат, не кричат. Ювелиры не поднимают головы от

золота, от поблескивающих камней. Если подойдет стоящий покупатель, он сам почтительно обратится к

хозяину. Давно снискала почет и уважение мастерская наманганского ювелира Вахида. Он бежал в

Турцию с сыном. Передает ему редкое искусство. Подросток уже самостоятельно наносит топкие узоры

на перстень. Приходят турки - знатоки золота и серебра - смотрят на длинные пальцы юноши,

одобрительно кивают отцу: хороший мастер растет. Отец доволен.

У Вахида дела идут неплохо. Один: из крупных ювелиров предлагает ему объединить мастерские.

К кофе Вахид не может привыкнуть и пьет чай. Он любезно протягивает пиалу Рустаму и в который

раз начинает делиться планами.

- Сосед - мудрый человек. Сам хороший мастер. Говорит, что весь ряд возьмем в свои руки.

Ряд - тихие мастерские, стеклянные прилавочки, где на бархате, зная себе цену, покоятся браслеты,

кольца, ожерелья.

- А я так думаю, - продолжает Вахид, - к чему мне ряд? На хлеб хватает. Аллах поможет - вернемся на

родину.

Рустам тоже тоскует по родине.

- Вы с полгода здесь, - вздыхает Вахид. - Мой Назим вырос в Стамбуле. Он не помнит Намангана.

Мальчик отрывается от работы на минуту.

- Помню, отец. Как шумел арык в центре города! И огромные деревья! Потом гранаты. Яркие...

- Да... Такие гранаты нигде не встретишь.

Вахид стареет на глазах. Он бодрится, говорит о достатке, о будущем. Достаток есть, но Вахид теряет

зрение. Для ювелира это - гибель. Мастер не хочет признаваться себе в надвигающейся беде.

- Что там у нас нового? - спрашивает он.

Рустам пожимает плечами.

- Надо у Аскарали узнать, - предлагает ювелир. Оптовый торговец Аскарали с кем только, не

встречается. Он часто бывает в порту, расспрашивает обо всем моряков. А иногда даже приносит

советскую газету.

Вахид преклоняется перед энергией Аскарали.

- Вы давно у него не были?

- Дня три...

- Зайдите, потом нам расскажете о новостях.

Деловой человек, Вахид привык к тому, что Рустам слоняется по базару, встречается с земляками,

живет в ожидании каких-то событий.

Все чего-то ждут.

Контора Аскарали, узкая клетушка, находится рядом с базаром, на перекрестке шумных улиц.

Торговец приветлив, гостеприимен. Он умеет и работать, и слушать, и отвечать на вопросы. У него всегда

толкутся эмигранты.

Поздоровавшись с Рустамом, купец предложил:

- Пока я просмотрю счета, вы можете почитать.

Достал чудом попавшую к нему газету.

Рустам вздрогнул и нерешительно протянул руку. Спустя миг он был самим собой - равнодушным,

медлительным, даже ленивым.

- У них и такие газеты выпускают? - удивленно протянул он. - «Учитель и просвещение»...

20

- Да... Просвещение... - Купец был занят своими счетами.

- Я заходил к Вахиду-ака.

- Хороший человек. Жаль его.

- Почему?

- Соседа его видели?

- Ювелира?

- Именно. Он всегда торчит у Вахида-ака. Он сожрет его. А мальчишка будет работать на этого соседа.

Редкий талант у мальчишки. Художник.

Рустам посмотрел на Аскарали, словно впервые его увидел.

- Я знаю, о чем вы думаете, - сказал купец и, не ожидая ответа, объяснил: - Вы думаете, откуда у меня

взялась жалость? Вы правы. У меня ее нет. Кто явился на базар, тот должен проститься с этим

достоинством. Богатый купец из Коканда Валиев сейчас жалкий точильщик. Купец из Маргилана Гафур

подметает улицы. Это я их оставил без гроша. Всем известно. И никто меня не осуждает! Если бы не

успел я, улицы пришлось бы подметать мне. Таков закон нашей жизни.

Рустам съежился. Он знал о таком законе. Но еще никто прямо, откровенно не говорил об этом в

глаза. Закон маскировали приличиями, улыбками, поклонами.

- Мальчишку мне жаль, - повторил Аскарали. - Большой мастер растет.

Купец шевелил губами, считая. Ему лет тридцать пять. Говорят, в Намангане промышлял мелкой

торговлей, был перекупщиком. На чужбине пошел в гору.

Рустам развернул газету. Сообщалось об открытии школ в сельских районах. О слете учителей. Была

и критическая статья. Автор гневно осуждал районное начальство, повинное в отсеве школьниц.

- Смотрите! - воскликнул Рустам. - Стихи...

- Ну и что? - спокойно поднял голову Аскарали.

- Но это же стихи Камила!

- Ваш знакомый?

- Мы вместе росли. Вместе у бая батрачили.

- Батрачили? - теперь уже купец удивился.

- Да. Потом учились в Баку.

- О чем он пишет?

Аскарали спросил приличия ради. Ему было не до стихов.

- Он пишет об учителе, - заговорил возбужденно Рустам. - Об учителе, который с книгой в руках

поднялся в горный кишлак.

- Простите, Рустам-джан. - Аскарали улыбнулся. - Но я такой поэзии не понимаю. По-моему, это не

поэзия. Есть настоящие стихи... - И он продекламировал:

Не гони же, я - у двери;

божий рай мне не нужен.

Переулка, где живешь ты под луной, -

мне довольно.

Взглянув на Рустама, купец поднял палец и торжественно произнес:

- Великолепный Хафиз.

Рустам не слушал Аскарали. Он замер над развернутой газетой.

В скверике было прохладней. Осеннее утро сохранило в густой зелени свежесть и тишину. Отойдешь

от сквера на несколько шагов, и там уже улица, с ее шумом, гамом, с нагретыми камнями.

На скамеечках всегда студенты с учебниками. Некоторые даже не читают, а сидят с открытой книгой.

Осень... Немного грустно.

С Камилом студенты вежливо здороваются. Встают, уступая место. Камил машет рукой: сидите,

сидите.

- Пойдемте в парк, - предлагает Дильбар и не может удержаться от шутки: - Здесь уважаемому домле

не дадут покоя. И я буду чувствовать себя неловко.

Дильбар преподает в школе. Но она еще студентка: продолжает учиться в институте. Камил - другое

дело. Он действительно - домла. Сразу после возвращения из Баку его пригласили сотрудничать на

кафедру литературы. В газетах «Кизил Узбекистан», «Учитель и просвещение», «Кизил Аскер», в

журналах «Зарафшан» и «Пламя» начали печатать его стихи.

Обычно их хвалили. Но главную оценку Камил всегда ждал от Дильбар. Если она промолчит, сделает

вид, что не читала, или заговорит совсем о другом, значит, нечего гордиться стихами.

В последнее время о лирических стихах Камила много говорили. Не все их понимали. Это было

похоже на подражание старым поэтам.

Дильбар молчала. Камил, не выдержав, спросил:

- Вы читали?

Он никогда не задавал таких вопросов.

- Читала...

Как можно небрежней, Камил продолжил:

21

- Вам не понравились?

- Нет, - сказала девушка.

Отвернувшись, она рассматривала редких прохожих.

- Вы сегодня утром не видели горы? - спросила она.

- Не видел, - сказал Камил. - Просто не обратил внимания.

- Я утром часто смотрю на горы. Сегодня они были в тумане. Я только догадывалась, где находится

какая вершина. Так и в новых стихах. Нужно догадываться. Не достает светлого луча, который разогнал