В. Каверин - Клятва юных

• Название: Клятва юных
• Автор: В. Каверин
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Детская проза
• Год: 1945

---

Лениво щурясь, разукрашенный нашивками фашист глядел прямо перед собой — на кусты ивняка. Карыш приник к земле. Прошло несколько минут. Карыш снова выглянул: немец по-прежнему щурился и глядел на берег.

И вдруг Карышу стало ясно: даже если немец отвернется, если даже он отойдет куда-нибудь в сторону, все равно к мосту не добраться. Как бы тихо он ни вышел из ивняка, солдаты заметят. Двое из них стоят лицом в эту сторону, двое — в противоположную. Им видны все подступы к мосту.

В первый раз за весь день Карышу стало по-настоящему страшно.

Ползти назад — невозможно. Он лежал, в двух шагах от него равнодушно шептала река, сквозь ивовые прутья виден был мирный ее блеск, он лежал и думал, что теперь делать.

Будь у него граната, он мог бы бросить ее с размаху. Правда, такой мост гранатой не взорвешь.

Ждать здесь, пока стемнеет?

Далекий гул, похожий на шум ветра в хвойном лесу, донесся из-за реки, стал нарастать, и Карыш понял — это шумят, еще очень далеко, колеса вагонов: шел к мосту немецкий поезд, впервые по этой земле.

Солдаты на мосту подтянулись, выровняли у плеч винтовки. Впереди их стал ефрейтор с нашивками. Это ведь шла им подмога — снаряды или войска.

Ефрейтор в нетерпении шагнул вперед. Четверю солдат глядели ему вслед — в сторону далекого поезда. Теперь-то уж им — было не до ивняка! Карыш выскочил из кустов. Пробежать надо было всего несколько шагов. Еще на бегу он вытащил из кармана спички и держал их в левой руке, в правой была взрывчатка. Под мостом он сразу же кинулся к знакомой выбоине и сунул туда взрывчатку. Сердце у него колотилось гулко, где то у самого горла. Мост стал гудеть — сперва еле заметно, потом все сильней. Карыш чиркнул спичку, она сломалась. Тогда он выхватил из коробки сразу несколько штук, зажег и поднес к шнуру желтенький огонек. Шнур затлелся сразу, запахло горелой тряпкой. Дольше оставаться нельзя было ни одной секунды. Мост уже подрагивал от гула приближающегося поезда. Карыш выглянул из-под моста. По-прежнему перед ним, переливаясь на солнце, сверкала река и кивали на берегу ивовые прутья.

Карыш кинулся к ивняку. Короткий крик раздался где-то над ним, и всей кожей своей он почувствовал: сейчас в него выстрелят. Он споткнулся и упал. Это его спасло: пуля о противной вкрадчивостью пропела неподалеку.

Он вскочил. К нему уже бежали с моста немцы — двое. Они целились в него, но не стреляли: видно, надеялись взять живым. Впереди был ефрейтор. Карыш еще успел разглядеть его вытаращенные глаза и рыжеватые, должно быть небритые щеки.

В это время со стороны леса застучал автомат.

«Кузнецов», подумал Карыш. Нестерпимый белый огонь рванулся к небу с оглушающим грохотом. Карыш мельком увидал падающий в реку красный пролет моста, — и сразу все кругом начало звенеть и тихо меркнуть, пока совсем не стало темно.

* * *

Еще не открывая глаз, он услышал:

— Будет жить!

Он поглядел, кто это говорит, и сразу же опять закрыл глаза — больно было смотреть на снежно-белые стены и ослепительный халат наклонившегося над ним седого человека.

В. Фраерман К новой жизни

I

До отхода поезда оставалось пять минут, когда полковник вошел в купе спального вагона и занял свое место.

В купе было пусто. Оно было двухместное, спутников, очевидно, не предвиделось, и полковник был этому рад.

Он только что вышел из госпиталя после тяжелой контузии головы и совсем недавно узнал о том, что в Ленинграде во время, жестокого налета погибла его жена. Теперь он ехал надолго в отпуск, далеко, в Среднюю Азию, куда еще в начале войны отправил своего сына Сергея, мальчика двенадцати лет.

«Хорошо, что никого нет», подумал он и плотно закрыл дверь.

Вдруг послышался легкий стук, медная ручка двери шевельнулась, и детский ясный голос отчетливо, но негромко сказал:

— Зиночка, сюда, я нашел наше место.

В купе вошел мальчик лет тринадцати и с мальчиком на руках. У него было загорелое лицо, а выцветшие волосы казались совсем белыми.

Его одежда была основательно поношена, но опытный взгляд полковника сразу отметил, как складно выглядела на нем — защитная гимнастерка и как любовно был завязан пионерский галстук.

— Здравствуйте, — приветливо обратился мальчик к полковнику и усадил ребенка в уголок дивана, заботливо придвинув его к стенке тяжелой вагонной подушкой. Поймав недовольный взгляд полковника, мальчик так же приветливо сказал:

— Вы не опасайтесь. Он у нас, Потап, веселый. Посмотри-ка, Потап, какой дядя красивый, — добавил он, окинув взглядом статную фигуру, лицо и грудь полковника, увешанную многими орденами. — Ну и дядя! А мама сейчас придет.

Мальчик шагнул к двери.

— А ты сам куда? — спросил, хмурясь, полковник.

— Я — Зиночке помочь. Она замаялась со Степаном. Мы уж тут с утра на вокзале. А вот из-за Степана вся загвоздка. Да еще Лидушку привести надо.

Мальчик быстро вышел.

«Потап, Степан, Лидушка, — пронеслось в голове полковника, — мальчик, который принес Потапа, ведь тоже имеет какое-то имя…»

У полковника зазвенело в ушах.

Из коридора доносился все тот же ясный голос мальчика:

— Скорее, скорее, сейчас поезд пойдет. Лидушка, да отцепись же ты от тети. Зиночка, я возьму Степана!

«Надо сейчас же переменить купе, — решил полковник. — Мать, тетка, Зиночка — трое, — считал он. — Степан, Потап, мальчишка да еще Лидушка».

Вагон дернуло. Поезд отходил. Потап звонко стукнулся затылком о стенку и упал набок.

«Сейчас заплачет», подумал полковник, болезненно морщась, точно от зубной боли.

Все же он подошел к ребенку и усадил его опять в угол.

— Ты, черноглазый, — погрозил он ему пальцем, — не падать у меня и не реветь.

Но малыш и не собирался плакать. Он улыбался. Вернулся мальчик и привел с собой девочку лет четырех, должно быть Лидушку. Он усадил ее на диван рядом с Потапом и опять вышел.

Девочка испуганно моргала глазами, которые еле были видны над толстыми щеками.

Дверь опять открылась. Но на этот раз в купе ворвался черный лохматый пес, весь в репьях. Он вскочил на диван, лизнул в нос Потапа, потом Лидушкину правую щеку, обнюхал блестящие сапоги полковника и наконец уселся рядом с детьми.

Это был пудель. Он тяжело дышал, и на всей его лохматой морде розовел высунутый кончик языка. Пудель озабоченно и деятельно заглядывал то в окно, то вытягивал вниз шею и громко тянул воздух из дверной щели. Он часто вздыхал, как будто вся тяжесть поездки падала именно на него.

Вернулся и мальчик с пионерским галстуком. Теперь он внес увесистый серый мешок с вещами, и было удивительно, как ловко и без суеты он водворил его наверху в нишу.

Пес стремительно кинулся к мальчику, и в то же самое время в дверях появилась стройная девушка, с открытым лицом, которое даже сквозь утомление освещалось доброй улыбкой, как будто она думала о чем-то очень хорошем.

Ей было лет пятнадцать на вид. Голова ее была не покрыта, и легкое платье из ситца казалось просторным на ее хрупкой фигуре.

«Зиночка», догадался полковник.

Он встал и вежливо поклонился девушке. Вид этой здоровой, согласной семьи острее напомнил полковнику его утрату.

Девушка застенчиво поздоровалась. Ее черные, как у Потапа, глаза устало и немного растерянно оглядели стены купе.

Она села рядом с Лидушкой и взяла на руки Потапа. Ребенок доверчиво положил свою черную кудрявую головку на ее плечо и сбоку, весело улыбаясь, поглядывал на красивые ордена полковника.

— А где же остальные? — спросил полковник, пытаясь не без труда сдержать свою досаду и раздражение. — Мамаша и тетушка со Степаном?

— Мы все здесь, — как-то особенно кротко ответила девушка.

— Ну, а все-таки, где же мама? — спросил полковник, втайне радуясь, что, может быть, и в самом деле дети едут одни. Все-таки меньше народу. Неужели отстали? Или в другом купе?

— Мама — это я, — смущаясь, сказала девушка.

Полковник с большим удивлением посмотрел на нее и помолчал секунду.

— А тети? — спросил он уже не без любопытства.

— Да это все она же — Зиночка, — раздался сверху, из ниши, голос мальчика.

Он развязывал мешок и доставал оттуда хлеб и чашки, аккуратно завернутые в бумагу.

— Потап ее зовет мамой, Лидушка — тетей, а я — Зиночкой.

— А, вот оно что!

Полковник вздохнул с облегчением.

— Не хватает, выходит, только Степана, — сказал он.

В это время пудель, который до этого деловито и с ожесточением вырывал зубами колючки из длинной шерсти, быстро подбежал к полковнику, сел против него и поднял услужливо свою лохматую морду.

— Погоди, погоди, пес, дойдет очередь и до тебя, — сказал полковник, лаская его кудрявую, как шапка, голову.

— А Степан рядом с вами, — отозвался мальчик сверху.