А. Вороной - Банда профессора Перри Хименса

• Название: Банда профессора Перри Хименса
• Автор: А. Вороной
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2015

Фантастико‑приключенческий роман А. И. Вороного «Банда профессора Перри Хименса» — захватывающая книга с интригующими элементами детектива многопланового сюжета. Главный герой романа — Дик Ричардсон, молодой, способный и немного амбициозный инженер, склонный к рискованным приключениям. Видимо, сказались гены далекого предка русского авантюриста инженера Петра Гарина. Книга увлекает с первых страниц, заставляя читателя окунуться в мир конфликтов и опасностей, и не отпускает до самого конца. Впервые роман в сокращении под псевдонимом Ани Блэк был опубликован в журнале «Загадки природы и Вселенной»…

---

Дик Ричардсон продолжал сидеть за своим персональным столиком. Он нужен будет профессору, знал он, при обсуждении еще некоторых деталей разработки будущего ГСД. Все мышцы Дика подрагивали, как у той породистой охотничьей собаки, учуявшей за покрытой густой травой кочкой притаившегося бекаса и принявшей уже соответствующую стойку. Он чувствовал всем нутром, что с этого дня что‑то изменится, что начинается в его жизни новый этап, да и в работе фирмы «Хименс и Электроника», новый по содержанию, захватывающий и даже чуть рискованный и опасный. Но это его сейчас совершенно не пугало, а только радовало, наводило почему‑то на думы о его наивном деде, с его разными «гениальными» проектами, вело его дальше, к его далекому предку, к энергичному и буйному инженеру Петру Гарину, властвовавшему одно время над всем миром.

Глава 11. ХИМЕНС ИДЕТ НА РИСКОВАННУЮ СДЕЛКУ

Это будет уже не то четвертая, не то пятая их деловая встреча. И что на этот раз скажет друг губернатора Ральфа Хилдбера, его компаньон по фирме «Сверхточные приборы», изредка наведывавшийся в Нью‑Йорк и звонивший тут же ему, смуглый Вито Фелуччи было неизвестно. И эта неизвестность всегда нервировала и выводила из себя профессора.

Ему нравился Вито Фелуччи. Деловой, цепкий, тот лез стремительно по лестнице карьеры вверх, заправлял и в партии «Сильная нация». Но сколько он с ним не встречался, все время Фелуччи чего‑то не договаривал.

У профессора тоже были свои планы, свои потайные мысли. Не мешало бы, думал он, заключить с этой крупнейшей фирмой, выбрасывавшей на рынки сбыта миллионы роботов для домохозяек, солидный контракт. Но все их разговоры, обычно, сводились к научным открытиям, к внедрению их в промышленность, вокруг эффективности некоторых изобретений, экономического кризиса и тому подобного.

На этот раз он долго не соглашался на встречу, — было чертовски некогда, много работы — но Фелуччи настаивал, намекая, что это и в интересах фирмы «Хименс и Электроника», что дело пойдет о крупном контракте в 600–900 тысяч долларов.

«Что же он потребует от нас? — никак не мог домыслить Перри Хименс. — За так, за здорово живешь, такие деньги давать не станут. Речь пойдет, не исключено, о наших ГСД…»

Профессор криво улыбнулся, припоминая большую и пространную статью в «Дейли ньюс», появившуюся на той неделе. Какой‑то писака, некий Л. Дардик, сыпал словечками «потрясающие», «замечательные», «восхитительные», расхваливая успехи губернатора Ральфа Хилдбера в борьбе с преступностью в штате Пенсильвания. Упоминалась там и лаборатория Дональда Мак‑Кея, большие заслуги доктора по разработке «удивительных невидимых лекарств» по излечению порочных наклонностей отдельных членов нашего общества. И ни слова о фирме «Хименс и Электроника», ни слова о нем.

Хименс взглянул на часы. До запланированной встречи оставалось еще полчаса. Он специально выехал чуть пораньше, чтобы пройтись по свежему воздуху, подышать, еще раз обдумать детали щекотливого разговора с Вито Фелуччи.

— Где вас ждать, шеф? — спросил Майкл, высаживая профессора на углу Центрального парка.

Тот ничего не ответил, хлопнул сильно дверцей и, распрямляя плечи, убирая почти незаметную сутулость, направился к аллее.

* * *

Шелест листьев под ногами, желтых, оранжевых, красных, — их специально днем не подметали — создавал обстановку уединения, легкого контакта с этой частью природы, осмелившейся отвоевать себе кусочек земли у каменных домов, у небоскребов и асфальтовых катков. Легкий ветерок чуть шевелил кронами, сквозь них уже просвечивалось голубое небо. Лучи солнца проскакивали между веток, падали на лицо, попадали в глаза. Было приятно остановиться, будто у тебя и нет никаких важных встреч, и подставить лицо под эти лучи. Он так и сделал. И кожа лица тут же ощутила ласку осеннего солнца. И он, словно испарившись и поднявшись высоко в небо, улетел мысленно с этим ветерком очень далеко, в тот край, где было еще больше этого тепла, где солнце не спускалось на зиму от зенита, где среди вечнозеленой растительности, среди причудливых деревьев, выделяющихся пестро своей зеленью на фоне возвышающейся у горизонта розовой дымчатой стены, было их древнее семейное бунгало. И они с меньшим братом пропадали по целым дням в лесу, плескались на мелком в реке, спускали по воде бумажные и бальсовые кораблики. А устав, чуть живые, возвращались домой, и уже высохший как мумия худой прадед что‑то бурчал, а потом рассказывал уже в который раз им перед сном страшную историю, как возникло оно, то розовое сияние, как туда ушли его соплеменники и больше никогда не дававшие о себе знать…

Хименс медленно брел по аллее, с юношеской жадностью вглядывался в сидевших на скамейках молодых нянь с разодетыми в разноцветные курточки малышами. Те, маленькие изверги, а так их, конечно, обзывали про себя няньки, и себе таращили на редких прохожих глазенки‑пуговки. Одни уже научились ходить, но все продолжали по привычке цепляться за подол юбок, за ноги своих воспитательниц. Другие ползали среди листьев и каштанов.

Он присел на скамейку. С противоположного ее конца малыш пнул мячик; тот покатился к профессору. Хименс подал его няне. Девушка поблагодарила, покраснела, смутилась, настороженно окинув его взглядом. Ее нельзя было назвать ни белой, ни черной, в отличие от других нянь, склонявших свои добродушные негритянские физиономии над колясками, напевая что‑то малышам, поминутно улыбаясь и сверкая белыми зубами. Метиска, со смуглыми свежими щечками, симпатичная, с чуть длинноватым раздвоенным как у утки носом, с черными большими глазами. Она чем‑то напомнила ему его самый акафистский день, когда его чудесный картонный кораблик, — над ним он провозился тогда с месяц, устраивая мачты, паруса, ванты, прикрепив даже на баке длинный, раздвоенный спереди бушприт — подгоняемый ветром, уткнулся носом в высунувшуюся из воды бугристую пасть аллигатора. И тот проглотил его, а он потом весь день плакал, молился богу, расхваливая все того деяния, и просил наказать этого зубастого обидчика и утопить его в той же реке. Метиска, с монголоидным разрезом глаз, с широким ртом, скуластенькая, чувствовалась примесь индейской крови, без сомнения, была чем‑то напугана. Она, вероятно, приняла Хименса за налогового инспектора.

Профессор и в самом деле выглядел таковым, одевшись на скорую руку. Светло‑кофейный плащ, затянутый широким поясом, широкополая шляпа, башмаки на толстой кожаной подошве, потертый портфель в руках. «Наверное, подрабатывает, — подумал он. — Вот и пугается». Он и сам в бытность студенческого периода своей молодости старался утаить от городских властей свой приработок.

— И как же зовут этого маленького гангстера? — спросил Хименс.

— Он вовсе не гангстер, — буркнула обидчиво девушка, прижимая к себе малыша. — Это будущий наш президент, Билл Ванбрук…

Она снова покосилась на профессора, очевидно, теперь уже принимая его за какого‑нибудь комиссара из ФБР. Он понял, что пошутил неудачно, грубовато, собирался уже извиниться. Но метиска повернулась опять к нему, глазки ее заблестели, она открыла рот, намереваясь объяснить свои слова, но тут карапуз, уловил, что речь идет о нем, залепетал:

— Хочу быть плезидентом! Хочу быть плезидентом!

— Вот видите, сэр, — засмеялась та, — и так каждый день: «Хочу быть президентом! Хочу быть президентом!»

Она еще что‑то говорила гортанным голосом, с каким‑то знакомым акцентом, сообщала, что ее зовут Эхина Альфарес, что их род происходит из Эквадора, что у нее есть родители, но она сама хочет зарабатывать себе на образование, что учится она в колледже на врача, — тут Хименс подсознательно отметив, что он не ошибся, еще подумал, что и сел‑то он на эту скамейку не так уж и случайно: его поразила яркость наряда девушки, на плечах наброшена розовая накидка, юбка из красно‑желто‑зеленой полосатой ткани — он ее уже не слушал, поглядывал на часы. А Эхина, поборов робость, перестав дичится, чуть краснея спросили, а не в ФБР ли он работает.

— О, что вы, мисс Альфарес! Избавь меня бог от такой службы!.. — встрепенулся профессор, отгоняя невеселые мысли. — Мой сын работает в этом заведении. Вылавливает бандитов, — криво усмехнулся он, протягивая девушке свою визитную карточку.

— Это же опасная работа! — воскликнула с испугом Эхина, еще крепче обнимая малыша.

Тот вытаращил на профессора синие глазенки, скорчил на личике угрожающее выражение, почуяв, наверно, что незнакомый дядя чем‑то обидел его няню.

— Ого! Теперь я вижу, что он будет президентом, — пробасил Хименс, трогая сжатые в кулачки руки Билла, выставленные в его сторону; но храбрости малышу хватило ненадолго, он взял и как‑то совсем не по‑президентски разревелся.

— Вот те на! А еще хочешь стать президентом, — Эхина старалась утихомирить карапуза, но тот все ревел, настойчиво, требовательно, вероятно, самоутверждаясь таким образом. Она косилась на Хименса, ожидая от него помощи. — Ведь президенты никогда не плачут. Не так ли, мистер Хименс?